Именем закона

— Поздравляю тебя с явной удачей! — протягивая одну из пленок Миронову, весело улыбается Василий Андреевич, — Вот посмотри сам — на снимке довольно четко обозначен не только тайник в кирпичной кладке, но и какие-то предметы. Вот эти круглые пятнышки — видимо, брильянты. А здесь, по-видимому, какие-то документы. Так ведь, Илья Ильич? — обращается Волков к эксперту.

— Да, пожалуй. Скорее всего это записная книжка и еще какие-то разрозненные бумаги.

— Завтра мы это проверим, — решает Волков, — а теперь — по домам!

— Почему завтра? — удивляется Миронов.

— Поздно уже. Пока доедете — темно будет.

— Ну и что же? Разве нельзя разобрать кирпичную кладку при электрическом свете? Если не возражаешь, я… — майор бросает торопливый взгляд на лейтенанта Алехина и добавляет: — Мы выедем туда немедленно.

…И вот они снова на даче Мерцалова. В сумерках она выглядит неуютно, мрачно. Даже когда Миронов зажигает свет, все здесь кажется Алехину каким-то зловещим, особенно тени в неосвещенных комнатах.

Приглашенный Мироновым сотрудник научно-технического отдела неторопливо извлекает из печной стенки кирпичи. Майор внимательно следит за его движениями, нетерпеливо заглядывая из-за его плеча в образовавшееся отверстие. А как только тот вынимает последний кирпич наружной стенки тайника, Миронов зажигает электрический фонарь и освещает им тайное хранилище подпольного миллионера.

Алехин уже не сводит больше глаз с правой руки майора, извлекающей из тайника сначала горсть брильянтов, затем небольшую пачку каких-то бумаг и потрепанную записную книжку.

— Все? — спрашивает Алехин, складывая содержимое тайника на стол.

— Все, — отвечает Миронов, вытирая пыльные руки носовым платком. — Вы посчитали брильянты? Сколько их тут? Тринадцать? Но вес невелик. Каратов по пяти. Ну-с, а что за бумаги?.. Квитанции, расписки, накладные… Даты все старые, трехлетней давности. В-ряд ли это пригодится нам. А что в записной книжке? Адреса… Это уже интереснее. Вот, кажется, и записи о проведенных операциях за этот год: «13.I — 2 по 5 кар. — А. С. 21.II — 5 по 10 кар. — М. П.»… За датой, видимо, указано количество брильянтов и вес их в каратах, а инициалами — клиенты. Кстати, вот и знакомая фамилия, вернее кличка, — «Герцог». «10.VI — 11 по 7 кар. — Герцогу».

Майор торопливо перелистывает странички записной книжки. Из нее выпадает железнодорожный билет. Алехин поднимает его. Смотрит на свет.

— Пригородный. Вторая зона. Куплен двадцатого июня в два конца.

— Двадцатого, говорите? — переспрашивает майор. — В этот день он совершил, видимо, последнюю свою операцию. Вот она тут записана: «20.VI — 15 по 5 кар. — Антиквару». Ну да, конечно же, это последняя его операция. Ведь мы его арестовали утром двадцать первого! — возбужденно восклицает Миронов. — Дайте-ка сюда этот билет, он может нам пригодиться.

Пока майор с лейтенантом разбирали документы Мерцалова, сотрудник научно-технического отдела исследовал тайник.

— А ведь Мерцалов хитро это придумал! — замечает он, доставая из печи скошенный с двух сторон на конус кирпич. — Посмотрите-ка, товарищ Миронов, где у него был оборудован вход в тайничок. Вот этот кирпич закладывался изнутри и при надобности вынимался. Стоит только руку в печку поглубже засунуть и приподнять кирпичик вверх. А я-то ломал себе голову, как же он тайничком своим пользовался. Неужели, думаю, разбирал, а потом снова замуровывал кирпичную кладку, как только нужно было взять или положить туда что-нибудь?

Майор тоже подходит к печке и просовывает руку со сточенным кирпичом в дымоход.

— Да, действительно, остроумно придумано, — соглашается он. — Спасибо вам за это открытие, Константин Фомич!

«НЕЗНАКОМЕЦ…»

Ей кажется, что сегодня все выглядит по-другому. И такой привычный, давно уже надоевший однообразный пейзаж за окном дачного вагона, и маленькие невзрачные пригородные станции, и шумные пассажиры, и даже этот парень, сидящий сейчас против нее. Два-три раза в неделю, возвращаясь из Москвы на дачу в Березовскую, Вера непременно оказывалась не только в одном вагоне с ним, но и почти всегда видела его перед собой. Удивительнее же всего было то, что парень этот, не сводивший с нее взгляда, даже не попытался ни разу заговорить с нею. Вначале, впрочем, все это мало интересовало Веру, потом стало раздражать, сегодня же, однако, она даже, кажется, рада, что он опять сидит напротив и украдкой смотрит ей в глаза.

«Какой он удивительно застенчивый, — с непонятной для самой себя теплотой думает теперь Вера, приглядываясь к парню. — И очень милый… С чудесными, добрыми глазами».

А парень самый обыкновенный, с простым, открытым, загорелым лицом. Можно было бы, пожалуй, назвать его даже мужественным, если бы не этот нежный взгляд, устремленный на Веру.

«Кто же он такой? — продолжает размышлять Вера. — Инженер, рабочий или, может быть, студент?..»

И вдруг, сама себе удивляясь, она обращается к парню с самой банальной фразой, какую только можно придумать:

— Чудесная сегодня погода, не правда ли?

— О!.. — только и в состоянии выговорить парень. Сделав какое-то судорожное глотательное движение, он добавляет торопливо, словно опасаясь, что Вера снова нахмурится и отвернется от него, как она обычно делала это всякий раз, встречаясь с ним глазами.

— А вас, наверно, поздравить можно?

— Как это вы догадались? — поражается Вера.

— О, это не трудно, — смеется парень, а у самого глаза так и лучатся. — Видно, удачно экзамены сдали?

— Да вы просто волшебник какой-то! — восклицает Вера. Догадка его кажется ей непостижимой, хотя нет ничего проще прийти к подобному выводу. Парень ведь много раз видел ее с тетрадями и еще так хорошо знакомыми ему учебниками десятого класса. Девушка была озабочена все эти дни, читала и перечитывала какие-то записки, повторяла что-то про себя и казалась очень неприветливой и хмурой. А теперь учебники ее небрежно брошены на полку, а с лица почти не сходит улыбка.

— Я действительно сдала сегодня последний экзамен и принята в институт, — радостно сообщает Вера.

На станции Березовской, с трудом пробравшись сквозь толпу пассажиров, заполнявших тамбур, они вместе выходят из вагона и направляются к поселку, на окраине которого находится дача Веры. Некоторое время они идут молча: Вера, погруженная в радостные мысли, парень, все еще робея и, видимо, не очень еще веря своему маленькому счастью. Потом девушка останавливается вдруг и говорит улыбаясь:

— Давайте все-таки познакомимся. Только сделаем это так: назовем друг другу лишь наши имена и пусть потом каждый строит догадки о другом. Согласны?

— Согласен, — охотно отзывается парень.

— Меня-то, правда, вы почти разгадали уже, — продолжает Вера, — а сами для меня все еще незнакомец. И, знаете, я люблю незнакомцев. Они таинственные какие-то. Ведь страшно же увлекательно строить догадки о них, придумывать им профессию, жизнь, судьбу… И уж, конечно, куда интереснее все это, чем то, что оказывается всякий раз, когда узнаешь потом, кто они на самом деле, эти «незнакомцы». Вы не обижайтесь только! — тотчас же горячо восклицает Вера, невольно хватая парня за руку. — Но ведь действительно не так-то уж много на свете интересных людей. Я одного только знаю сильного, смелого, умного и вообще замечательного человека — моего папу!

Парню становится легче на душе, как только он узнает, что этот замечательный человек — ее отец, а не школьный товарищ или сосед по даче.

— Ну, так как же вас зовут, незнакомец? — улыбаясь, спрашивает Вера.

— Евгений, — отвечает парень, порывисто протягивая руку девушке.

— А я Вера. Очень прозаическое имя, не правда ли?

— Почему же?! — совершенно искренне удивляется Евгений. — Что может быть лучше такого имени?

Молодые люди подходят к перекрестку двух улиц, и Вера спрашивает:

— Вы снимаете дачу в Березовской или постоянно тут живете?