Хмара

Лида на ощупь поправила узел волос, одернула на груди кофточку и, вызывающе улыбаясь, пошла навстречу Сене. Тот был не один. Рядом с ним стояли парень с клюшкой в руках и худенькая, городского обличья девушка. Хлопцы нещадно дымили самокрутками — пробовали на вкус махорку у торговки, девушка оглядывалась задумчивыми глазами.

Девушку Лида узнала по рассказам Анки Стрельцовой: та самая художница, с которой ее «разведенный муж» приходил на гулянку. И мгновенно она прониклась неприязнью. Все в ней с первого взгляда не понравилось Лиде: и жидкие кудельки волос (местные девушки не делали завивок, у всех косы), и плоскогрудая фигурка. «Ишь ты, тарань костлявая!..» — думала Лида.

Столкнувшись лицом к лицу с Семёном, она изобразила удивление и громко сказала:

— Здравствуй, муженек! Что же ты не зайдешь проведать ребенка? Ведь твой ребенок-то. Или ты не только от меня, Но и от родного дитяти отказался?.. Теперь начхать на него, а?..

Говорила, а сама поглядывала на кучерявую: вот, мал, тебе!.. Та смущенно потупилась и вместе с прихрамывающим парнем отошла в сторону.

Удивленный и растерянный Семен бормотал, что собирался-де зайти, да все недосуг — работает.

— А по воскресеньям тоже некогда?! — все так же громко, со скандальными нотками продолжала Лида. — Ты мне зенки не заливай! Не удастся отвертеться, все равно стребую алименты!..

В толпе были люди, знавшие Лиду с ее характером бой-бабы, и многие остановились, пяля глаза, в ожидании скандала, а то и драки.

— Сегодня зайду, — терялся Семен под взглядами. — Вот тебе для Николеиьки, — выгреб он из кармана мятые рубли.

Наконец он догадался отвести Лиду в сторону. Когда они выбрались из толкучки, Лида спросила шепотом:

— За тобой не приходили?

Он понял, что она спрашивает о недавних арестах в Знаменке, и ответил успокоительно:

— Все в порядке.

— Тебе и в самом деле следует, хоть изредка, заходить к нам, — сказала Лида. — Вот твои деньги, возьми-ка…

— Не надо, — отстранился Семен. — Купи что-нибудь для Николеньки…

— Уже купила. — Лида сама засунула деньги в карман его пиджачка. — Если правда, что хотел нас проведать, то пойдем со мной.

Молча Семен зашагал рядом с Лидой. Они миновали базарную площадь, зашли за угол, и там, не выдержав молчанья, Лида виновато спросила:

— Ты рассердился?

Он помотал головой. Но она не поверила.

— Не сердись, — попросила она. — Мне ничего другого не оставалось, как затеять этот разговор. Надо ж поддерживать мнение, что мы с тобой муж и жена, хоть и разведенные!

— Надо, — буркнул он. Семен всегда был немногословным. Из его обрубленных фраз трудно было понять, о чем он думает и каково его настоящее мнение. И сейчас Лиде казалось: Семен недоволен, что она силком увела его от кучерявой художницы.

— Ты ее любишь, да? — напролом спросила она, пряча ревнивый блеск глаз, и замерла в ожидании.

— Кого? — удивился Семен.

— А ту… кучерявую селедку, что с тобой стояла.

— Ерунду мелешь! — тряхнул он лохматой шевелюрой. — Она землячка моя. Из Киева.

Женским чутьем Лида поняла: не лукавит, говорит правду. А когда он, по своей привычке неспешно пережевывая слова, рассказал, что художница дружит с хромым парнем, то Лида окончательно успокоилась и решила: Анка что-то напутала.

— А хоть бы и влюблен! Тебе-то что? — усмешливо, с товарищеской бесцеремонностью спросил Семен. — Мы теперь «разведенные»…

Лида метнула в него быстрый взгляд. На лице Семена светилась улыбка, редко у него появлявшаяся. От этой улыбки ей стало невыразимо тоскливо.

— Конечно, — сказала она. — Ты можешь бегать за девками. И я могу подыскать себе… Но ты знашь, мне нельзя. У меня другое положение.

Лида ни на секунду не забывала, что она замужем и у нее ребенок. Будь она девушкой, она-то уж наверняка влюбила бы в себя Сеню!.. А теперь зачем он ей? И что ему до нее?!

Так думала Лида. Совершенно искренне была убеждена, что ее сегодняшние поступки были продиктованы желанием помочь Семену укрепиться в роли мнимого разведенного мужа. Лида изумилась бы, если б кто-нибудь заподозрил, что она «бегает» за Семеном.

Она вела его на Лиманную улицу кратчайшим путем — через огороды, мимо болотца, окаймленного старыми вербами. Пока шли селом, оба старательно отстранялись друг от друга, как и полагается разведенным супругам. А по-над огородами пришлось идти пешеходной тропкой, и они волей-неволей соприкасались то локтями, то кистями рук.

У голого серого ствола, распростертого возле болотца, Лида взмолилась:

— Ты слишком быстро идешь. Не могу больше: мокрая вся. Давай отдохнем.

Семен молча свернул к поваленному дереву. Уселся и тотчас закурил цигарку. Лида оперлась спиной о толстый сук, вытянула ноги. Чувяки она сбросила, верхние пуговицы кофточки расстегнула. С Семеном она держала себя, как с домашним человеком, которого нечего стесняться. Возможно, поэтому она расстегнула кофточку на одну пуговку больше, чем следовало, и не спешила одернуть юбку, когда охальник-ветер обнажил ее полные колени.

До вечера Семен просидел у Беловых. Старики встретили его по-родственному. Алексеич раздобыл к обеду бутылку самогона и целиком завладел вниманием гостя. Обсуждали результаты деятельности карательной тройки («В Знаменке 73 человека как корова языком слизала! А сколько постреляли по району — страшно подумать!»), шумно вздыхали, обмениваясь слухами о боях в Сталинграде и предгорьях Кавказа («Далеко забрался чертов немец! Когда его оттуда выкуришь?..»).

После обеда Алексеич отправился во двор под навес — соснуть часок. Мать ушла к соседям, да и застряла там. Сунулась было в хату Анка Стрельцова, но увидела Семена, попросила сито и убежала.

Лида, переодевшаяся в старенький сарафан, мыла посуду, сновала по хате с тряпкой в руке, наводя порядок. Босые, полные в подъёме ноги носили ее по земляному полу со стремительной легкостью. Так же легко и ловко двигались в работе ее руки. Семен сказал с невольным восхищеньем:

— Знаешь, Лидок, первый раз вижу, что вот так можно делать домашнюю работу!..

— Как?

— С удовольствием и красиво. Честное слово, красиво! Четко, просто — как машина…

— Сравнение шофера! — фыркнула Лида и, пройдя мимо Семена, обдала его запахом разгоряченного тела и свежевыстиранной женской одежды.

Она добилась своего: Семен не спускал с нее угрюмоватых глаз. Что ж, пускай смотрит, если хочет. Она не высушенная вобла, вроде некоторых…

— Подержи Николеньку, я рубашечку примерю, — попросила она, разворачивая покупку.

Неловко, на вытянутых руках, поднял он ребенка.

— Ах, да не так! — с досадой сказала Лида и показала, как надо держать. Рука Семена нечаянно попала между Николенькой и большой прохладной грудью Лиды. Он смутился.

А она и бровью не повела, словно не заметила.

С Нюсей Лущик познакомился Никифор через Зою Приданцеву. Чернокосая, тоненькая, как девочка-подросток, с загибавшимся книзу кончиком горбатого носа, она походила на черкешенку или турчанку, а Знаменские остряки говорили, что Нюся смахивает на бабу-ягу в молодости.

Никифор узнал, что до войны она тоже училась в педтехникуме, и они быстро нашли общий язык.

— А у нас… — говорил Никифор.

— А у нас… — говорила Нюся.

Нюся Лущик оказалась приятным собеседником. Это подтверждала и Зоя Приданцева, которая с ней дружила.

В тот час, когда Семен сидел за обеденным столом в хате Беловых, Нюся Лущик, Никифор, Зоя и Петя Орлов возвращались домой с воскресного базара. Все они жили на Алексеевской конце неподалеку друг от друга. Нюся, отплевывая подсолнечную шелуху, стрекотала:

— Все равно ему жизни не будет, хоть и ушел от нее. Я Лидку знаю, ей все нипочем. А он тихоня, с виду мрачный, а так добрый… Лидка захочет — с кашей его съест. Видали, как сегодня?

Зоя смущенно помалкивала. Что Семен женат — для нее неожиданная и неприятная новость.

— Да-а, — насмешлива тянул Петя Орлов. — Я тоже ее знаю: черт в юбке, а не баба! С такой не пропадешь… если раньше времени не сдохнешь.