Записки десантника

Женщина ушла и больше не приходила.

Только после войны Рыдневский сказал Татьяне, что он забыл, какое именно лекарство передал ей перед уходом в лес, и потому не посылал больше связную…

Так Татьяна упустила случай установить связь с партизанами.

Между тем Надя Троян благополучно пробралась в Минск и вскоре напала на след Калиты, которую немного знала по медицинскому институту. Через подруг Наде удалось узнать, что Татьяна работает в генеральном комиссариате. Раздобыв ее домашний адрес, Надя смело отправилась к ней на квартиру.

Отважная разведчица могла рассчитывать только на то, что Калита осталась верной Родине. В случае если она сделалась предательницей, Троян рисковала жизнью. Риск был слишком велик. Сам факт, что Калита работает у Кубе, наводил на очень тревожные размышления всякого, кто попытался бы заранее определить, что за человек Татьяна. Но что было делать разведчице? Ей нужно было проникнуть к Кубе, и Калита — единственный человек, который может помочь в этом трудном деле. Надо рисковать!

Татьяна встретила незнакомую девушку сухо, неприветливо: по-прежнему она опасалась провокации со стороны гестапо. Но когда Троян выразила желание поговорить с ней по важному делу наедине, Калита взволновалась. Она вообразила, что это опять от Рыдневского и что уж теперь-то она установит надежные, прочные связи с партизанами…

Но никакой записки у Нади не было. Она просто начала с того, что назвалась студенткой медицинского института, что муж Татьяны был ее преподавателем, и в подтверждение показала студенческую зачетную книжку с подписью Калиты. Да и сама Татьяна смутно, припомнила лицо студентки.

— Так что же вы от меня хотите? — спросила она.

— Я хотела бы поговорить с вами откровенно, — ответила Надя и повела общий разговор о зверствах фашистов, о страданиях советских людей, об успехах советских войск на фронте, о смелых действиях партизан в тылу врага и т. п.

Когда речь зашла о партизанах, Татьяна насторожилась — «вот оно, главное!». И задала Наде несколько вопросов о действиях народных мстителей. Надя просто и искренне ответила на все вопросы, причем привела такие подробности, в подлинности которых сомневаться было нельзя. И Татьяна больше не сомневалась. Она прямо спросила Надю:

— Вы от Рыдневского, из бригады «Штурмовая»?

— Нет, — ответила та, — я из бригады Дяди Коли и пришла к вам для связи. Вы работаете у Кубе?

— Нет, я уже больше там не работаю, — ответила Татьяна.

В лице Нади промелькнуло разочарование.

— Ну, тогда у нас с вами ничего не выйдет, — с явным сожалением ответила она после небольшой паузы и стала собираться уходить.

Татьяна испугалась. Потерять так долго ожидавшуюся возможность установить связь с партизанским отрядом! Нет, на этот раз она не упустит случая.

— У Кубе работает моя близкая подруга Елена Мазаник. Она давно ищет связи с партизанами. Если хотите, я познакомлю вас с ней.

Надя обрадовалась — значит, есть все-таки возможность! Конечно, она просит свести ее с Мазаник. Условились о времени и месте новой встречи, и Троян ушла.

Татьяна в тот же день встретилась с Еленой и рассказала ей о своем разговоре с партизанской разведчицей.

— Ты хорошо знаешь эту девушку? Веришь ей? Не подослана она гестапо? — с волнением спрашивала Лена подругу.

— Лично я не сомневаюсь в ее искренности, доверяю ей, но надо, конечно, быть осторожной и не сразу раскрывать свои намерения, — посоветовала Татьяна.

— Ну, будь что будет, — решилась Лена. — Присылай.

Подруги договорились, что Лена будет ждать партизанку у ворот своего дома и, когда та подойдет, должна спросить: «Не найдется ли у вас продажной водки?». В ответ Лена скажет: «Есть одна бутылка».

В назначенный час Надя была у дома Мазаник и после обмена условленными фразами была приглашена в квартиру. Тут, один на один, Елена спросила гостью сухо:

— За чем пожаловали?

— Не за водкой, конечно, — быстро ответила Надя, — Вам, очевидно, сообщила ваша подруга о цели моего прихода? Согласны вы сотрудничать с партизанами?

Выпалила и сама испугалась своих слов. «Если за стеной засада, — мелькнула мысль, — то конец!». Но в комнате по-прежнему были только они вдвоем, и Надя овладела собой. Поудобней усевшись, она стала ждать ответа.

А Лена была ошарашена словами незнакомки. Она не ожидала, что та сразу же заговорит напрямик. В душу начало закрадываться сомнение — не подослана ли? Что ей ответить? Сказать прямо «да»? Но если она подослана — значит, виселица. Ответить «нет» — можно упустить случай, которого она так долго ждала.

— Вы смелая девушка, — произнесла, наконец, Лена и, поколебавшись с минуту, добавила: — Я согласна… Нет, давайте встретимся еще раз, я должна все обдумать.

Лене казалось, что она, следуя совету Татьяны, не выдала своих намерений. Но Надя уловила главное.

— Значит, согласна? — подхватила она, переходя сразу на «ты». — Тогда давай договоримся о новой встрече. Ты, конечно, обдумай все хорошенько, а я должна доложить о нашем разговоре своему командованию.

«Доложить? — это слово обожгло Лену. — А что если ты доложишь об этом гестапо?» Она с волнением прошлась по комнате, потом подошла к буфету, достала с полки бутылку водки и, подавая ее Наде, сказала:

— Вот возьми. В случае чего, запомни: купила у меня водку, и больше я ничего не знаю. А если все будет благополучно, передай ее своему командиру. Это из личного буфета Кубе.

Назначив день и час следующей встречи, женщины распрощались.

Надя без особого труда выбралась из города, встретила своих «телохранителей» и ликующая возвратилась к нам в лагерь под Смолевичи. Выслушав ее взволнованный доклад, взволновались и мы с Рудаком: ведь это начало осуществления нашего плана? Правда, впереди еще много трудностей, но главное сделано: найден подход к логову палача белорусского народа.

Глава пятнадцатая. В Борисов

Из Борисова стали поступать тревожные вести. Первую принесла мать Люси Чоловской, Мария Гавриловна, которую вывел из города разведчик Носов. Двое суток добиралась Мария Гавриловна со своими детьми — годовалым Сашей и пятилетней Ирой — до нашей летней базы под Смолевичами. Из ее рассказа мы узнали, что гестапо усилило свою активность в городе.

Спустя два дня к нам неожиданно пришла Нюра Орловская, еле спасшаяся от опасности, а еще через сутки примчался Чернов. Оказалось, что после бегства из города Люси и ее матери все, кто посещал их квартиру, подверглись преследованию со стороны гестапо. Мы поняли, что уход Люси привел в ярость ее незадачливого «ухажера» Берке и он решил отыграться на тех, кто был связан с разведчицей.

Нас очень тревожила также судьба Алехновича и Касперовича, на которых мы строили свой план по захвату в качестве «языков» Нивеллингера и Кёринга. Чтобы выяснить, не угрожает ли нам здесь провал, мы послали в Борисов группу Качана, строго-настрого наказав быть как можно осмотрительнее.

«Надо бы мне самому сходить в Борисов и на месте изучить обстановку», — подумал я. Мысль эта все настойчивее стала преследовать меня, и я решил поделиться ею с Рудаком.

— Это, пожалуй, верно, — согласился Володя, — но идти туда надо не вам, а мне, потому что я знаю дорогу, до войны много раз бывал в Борисове, и мне знакомы там все улицы и переулки. Вы же ни разу там не бывали, а мало ли что может случиться.

Доводы его были убедительны, и все же мне хотелось сходить в Борисов самому. Вопрос этот неожиданно решился в мою пользу после возвращения из города молодых разведчиков.

Борис доложил, во-первых, что Никифор и Казимир живы-здоровы и никакой слежки за ними пока не установлено; во-вторых, что Болдырев настойчиво просит о встрече с кем-нибудь из руководителей штаба бригады для передачи важных сведений. Это заинтриговало меня, и я передал просьбу Болдырева Лопатину. Вскоре комбриг сам приехал к нам на временную базу, и мы подробно обсудили этот вопрос. Еще раз расспросили Федотова о Болдыреве, и тот, тепло отозвавшись о нем, высказал мнение, что старик хочет смыть позор плена и делает это как может. Аналогичное мнение высказал и Петр Иванович, встречавшийся с Болдыревым в прошлый раз.