Битва за Фолкленды

Приходилось связываться с Хэйгом, пока референты Рейгана лихорадочно пытались поставить президента в известность в отношении предстоящего разговора с Галтьери — разговора, о котором предстояло еще договориться. Посол Шлаудеман в Буэнос-Айресе попытался подготовить почву для беседы, обращаясь к Коста Мендесу и Галтьери, но тщетно. Все аргентинцы пребывали в глубочайшей уверенности: что бы там ни сказал для занесения в протокол Рейган, американцы в конечном счете сохранят нейтралитет в споре. Посему Галтьери не испытывал ни малейшего желания разговаривать с Рейганом — к чему в такой момент лишние затруднения?

Генерал уклонялся от контакта с Рейганом на протяжении четырех часов, но в итоге согласился пообщаться с ним. Беседа, включая перевод, продолжалась час. Рейгану, по крайней мере, удалось убедить Галтьери в решимости Британии оказать противодействие любому вторжению. Также президент США заверил собеседника в совершенной ненужности для него конфликта между двумя союзниками в Южной Атлантике и добавил, что Аргентина будет в таком случае выглядеть зачинщиком — агрессором, тогда как любое вторжение положит конец добрым взаимоотношениям США с Буэнос-Айресом. Он предложил в посредники вице-президента, Джорджа Буша. Аргентинская сторона ответила отказом. Но, судя по всему, от разговора с Рейганом у Галтьери затряслись поджилки. Аргентинский президент передал мнение американцев Анайе. На это адмирал, как говорят, отозвался с миной опытного заговорщика, что, мол, поздно уже поворачивать. Его корабли выстроились в боевые порядки ввиду Фолклендских островов. Он мог бы развить мысль словами леди Макбет: «Или твоя надежда / Была пьяна и вот теперь, проспавшись, / Зеленая и бледная, глядит / На прежний пыл?» [88].

Все внимание присутствующих в кабинете премьер-министра сконцентрировалось на выборе варианта реакции Британии. Как выразился один участник совещания: «Мы почувствовали, что ракета уже взлетела в воздух, теперь оставалось ждать, где она упадет». На сей раз, после встречи с начальниками штабов утром, Джон Нотт выражал куда меньше сомнения. Он поведал премьер-министру, что с прошлого вечера пришел к мнению о целесообразности отправки оперативного соединения как ответа Британии на любое вторжение. Лич, вызванный из министерства, с большой готовностью подтвердил свою точку зрения. И в самом деле, теперь для многих из собравшихся оперативное соединение Королевских ВМС казалось единственной одеждой, способной прикрыть их политическую наготу, если произойдет нечто очень нехорошее. Соответственно флоту приказали привести себя в состояние полнейшей боевой готовности. Похоже, даже и тогда никто не верил, что дело дойдет до столкновения. На самом деле готовность министров выразить согласие на объявление тревоги отчасти обусловливалась ее нереальностью. Никто не рассуждал о правилах применения силы, стратегии или о вероятных преимуществах британского соединения перед аргентинским флотом. Как позднее заявлял сэр Теренс Левин, хотя создание оперативного соединения являлось продуктом плана действий в чрезвычайных обстоятельствах, то же самое нельзя сказать в отношении применения самого соединения. «У нас отсутствовала схема такого рода кампании в Южной Атлантике, как и план отвоевать Фолклендские острова», — признался он специальному комитету в палате общин. На данной стадии оперативное соединение расценивалось по существу как средство демонстрации силы. Сей момент, возможно, позволяет до известной степени объяснить загадки ночных совещаний в среду и четверг и того, почему не поднимался вопрос направления прямого ультиматума в Буэнос-Айрес? Ряд противников вторжения среди аргентинцев очень сетовали по поводу того, что на протяжении трех месяцев Британия только и подначивала хунту, словно говоря ей: «Ну, давай же, давай, рискни!» Миссис Тэтчер ничего не предприняла в отношении аргентинских военных на Южной Георгии. И вот теперь, когда вторжение самым драматичным образом приближалось, никто не попытался сигнализировать в Буэнос-Айрес о намерениях Британии ответить на это крупномасштабной акцией вооруженного противодействия. Любопытное упущение будет обсуждаться ниже (с. 423–424).

В начале утра в пятницу, когда аргентинский флот выходил на позиции в виду Восточного Фолкленда, участники совещания на Даунинг-стрит расходились из кабинета усталые и крайне обеспокоенные. Пожалуй, лишь один из них испытывал какое-то удовлетворение от всего происходившего. Сэр Генри Лич вернулся непосредственно в оперативную комнату ВМС в Министерстве обороны, где собирались ожидавшие его сотрудники штаба. Он отдал сжатый и уверенный приказ: «Необходимо подготовить и отправить в плавание оперативное соединение». Сразу же за тем распоряжение помчалось к Вудварду, находившемуся посередине Атлантического океана: ему велели «сосредоточить свою оперативную группу» и «приготовиться к тайному движению на юг». Интересно, что на данной стадии экспедиция не получила еще официального одобрения ни британского кабинета, ни парламента. Возможно, дело тут только в неком конституционном ляпсусе. Да на самом-то деле аргентинцы в тот момент даже не вторглись на Фолклендские острова. Поневоле хочется процитировать слова Лича: «Это было исключительно делом ВМС».

5

ОПЕРАТИВНОЕ СОЕДИНЕНИЕ

Истинно велик,

Кто не встревожен малою причиной,

Но вступит в ярый спор из-за былинки,

Когда задета честь.

«Гамлет» акт IV, сцена IV [89].

Долгая борьба Аргентины за Фолклендские острова разом закончилась на рассвете пятницы, 2 апреля. Словно бы в признание собственной беспомощности, измученные совещаниями члены британского кабинета к тому времени уже крепко спали. Кульминационный момент выглядел патетически просто.

Накануне Рексу Ханту в Порт-Стэнли сообщили, что вот-вот «железок» в окрестностях будет куда больше, чем одна-единственная подлодка, о чем предупреждали ранее. К берегам островов катилась армада целого флота вторжения [90]. В распоряжении Ханта находилось не одно, а целых два подразделения морской пехоты: принимающая вахту группа майора Майка Нормана из сорока человек и покидавшая острова группа майора Гари Нутта, двенадцать бойцов которой ранее отбыли на «Эндьюрансе» к Южной Георгии [91]. Губернатор призвал обоих офицеров в резиденцию губернатора и изрек там фразу, навсегда вошедшую в историю Фолклендских островов: «Похоже, на сей раз сукины дети настроены серьезно».

Удобные для высадки места около аэропорта решили прикрыть заграждениями из колючей проволоки. На выступающий в море мыс, господствовавший над входом в бухту, поставили пост из двух человек. Морских пехотинцев отправили на охрану аэродрома, дороги в город и собственно резиденции губернатора [92]. Объявили о сборе территориальных сил обороны, предположительно из 120 чел., но на получение примитивного тактического инструктажа явились всего двадцать три. Кто-то позднее не без яда прокомментировал столь сомнительное рвение жителей островов, явно предпочитавших, чтобы за их территорию воевал кто-нибудь другой. Хотя, пожалуй, не следовало бы так уж презрительно отзываться о них, учитывая уровень подготовки населения и сам момент — для многих известие стало шоком.

В 8.15 вечера губернатор выступил по радио. Он сообщил ошарашенным слушателям: «Существуют все более убедительные свидетельства подготовки аргентинских вооруженных сил к нападению на Фолклендские острова». Если не считать слухов, только тут жители островов впервые услышали о происходящем. У них почти не оставалось времени на организацию гражданской обороны или на отъезд из столицы в более безопасный Камп. Оглядываясь назад, можно подытожить: ни один из аспектов неготовности британцев не был столь же серьезным. Если бы аргентинский флот проявил меньше щепетильности в своем подходе к операции и начал штурм с артобстрела, гражданскому населению грозили значительные жертвы, чего не произошло бы, подготовься островитяне к обороне должным образом.