Морские повести

Опять бинокль скользил по волнам. Палуба взлетела и опустилась. Снова брызги ударили в выпуклые стекла, и Фролов протер бинокль меховой рукавицей.

Всю ночь катер плясал по волнам вдоль берегов Северной Норвегии. Сзади бежала светлая водяная дорожка за кормой второго корабля поисковой группы.

Однообразно и грозно гудели моторы. Нестихающий ветер свистел в ушах. Обогнули остроконечный, прикрытый плоским облаком мыс, и палубу качнуло сильнее. Кипящая волна взлетела на бак, разлилась по настилу прозрачной, пенистой пленкой.

Да, Медведев был рад. Он рвался в бой, страстно ненавидел врага, но сейчас испытывал чувство облегчения от того, что не встретил вражеских транспортов. «С торпедами не возвращаться!» Это было боевым лозунгом, делом чести экипажей торпедных катеров. Но длинные золотящиеся смазкой торпеды, как огромные спящие рыбы, лежали в аппаратах по бортам. Катер уже ложился на обратный курс, а Медведев даже позволил себе пошутить, хотя шутил он лишь в минуту душевного спокойствия и подъема!

Он стер с лица горькую влагу неустанно летящих брызг, окинул взглядом свой маленький боевой корабль.

Сколько раз на этой узкой деревянной скорлупке выходил он в открытое море, смотрел смерти прямо в раскрытую пасть! Сколько раз — как сейчас — кругом качалась пенная водяная пустыня, тусклые волны хищно изгибались, катясь из бесконечной дали.

Палуба вздымалась и опадала. Чернел вдали обрывистый дикий берег. Держась за поручни, моряки смотрели — каждый по своему сектору. Фролов в долгополом бараньем тулупе старался прикрыть мехом воротника румяные, мальчишечьи щеки, не отводя бинокля от глаз.

— Значит, зря мотались всю ночь, товарищ командир? — спросил боцман Шершов, держась за пулеметную турель.

— Возвращаемся в базу, боцман! — бодро сказал Медведев.

И боцман тоже с удивлением взглянул на старшего лейтенанта. У командира неподобающе довольный голос! У старшего лейтенанта Медведева, который потопил три корабля врага, как бешеный, пробивался к ним, прорывал любые огневые завесы!

Из квадратного люка высунулась коротко остриженная голова с веселыми карими глазами под выпуклым лбом. Молодой моторист Семушкин, он же — катерный кок, надевая на ходу бескозырку, шагнул на палубу, балансируя с большим никелевым термосом и стаканом в руках. Протанцевал к рубке, стал перед Медведевым — раздетый, в одной холщевой голландке, с ленточками, вьющимися за спиной.

— Товарищ командир! Стаканчик горячего кофе! С вечера не ели, не пили!

— Кофе? — задумчиво взглянул на него Медведев. — Горячий?

— Горячий, товарищ командир. Этот термос вот как тепло держит.

— Сам-то, небось, уже попробовал?

Семушкин ловко отвинчивал крышку, широко расставив ноги на палубе, вздыбленной волной.

— Ладно, налейте стаканчик, — решительно сказал Медведев. — А потом всех моих тигров угостите, в базе-то будем только часа через два…

— На горизонте — дым! Справа, курсовой угол сто тридцать! — крикнул вдруг, сгибаясь вперед, Фролов.

Стакан выпал из рук командира, Семушкин подхватил его на лету.

Да, командир вздрогнул, кровь отлила от сердца. Глядел в указанном направлении, порывисто схватив бинокль. Увидел: низкий бурый дымок действительно плывет над рассветным морем.

Сигнал в моторный отсек… Замолкли моторы, катер бесшумно покачивался на волнах.

— Напишите мателоту: «Вижу на горизонте дым», — тихо сказал командир.

Все глядели вперед. Стучали сердца в ожидании близкого боя. Семушкин мгновенно исчез в моторном отсеке.

Дым густел, вырастал. Смутный зазубренный силуэт корабля вставал над гранью горизонта.

— Вижу караван! — докладывал возбужденно Фролов, не отрываясь от бинокля. — Один транспорт, два корабля охранения. Идут курсом на нас… Немецкие корабли, товарищ командир.

— К торпедной атаке! — приказал Медведев. — Фролов, напишите мателоту: «Выходим в атаку на транспорт».

Он говорил звонким, отчетливым голосом. Моряки сразу вновь узнали своего командира. Медведев выпрямился, уверенно сжал колесо штурвала. Только глаза запали глубоко, с непонятной горечью сжались обветренные губы.

Моторы зарокотали снова — теперь почти бесшумно: на подводном выхлопе. Фролов, окруженный пламенем порхающих флажков, семафорил приказ командира.

Катер рванулся вперед. Торпедист Ильин деловито возился у аппаратов. Катер мчался вперед — навстречу немецким кораблям.

— Товарищ командир!

Из радиорубки глядело широкоскулое добродушное лицо с узким разрезом глаз. Немного клонилась на одно ухо примятая бескозырка.

— Товарищ командир!

Ветер уносил слова, но на этот раз радист коснулся руки Медведева.

— Вам что, Кульбин?

— Товарищ старший лейтенант! — теперь Кульбин стоял рядом с Медведевым. — Принята шифровка командира соединения. Вот! — радист протягивал вьющийся по ветру листок.

Медведев взял кодированную радиограмму.

Прочел, прислонив к козырьку ветроотвода.

Не поверил собственным глазам. Снова прочел, всматриваясь изо всех сил. Дал сигнал — застопорить моторы.

— Кульбин, друг, у меня что-то в глазах мутится… Прочти…

— «Катерам поисковой группы, — медленно читал Кульбин, — запрещаю торпедировать транспорт, идущий в нордовом направлении в охранении двух катеров…» И подпись капитана первого ранга. — Кульбин поднял на Медведева удивленные глаза.

И он поразился тоже, увидев лицо старшего лейтенанта. Странное выражение было на этом обветренном, затемненном козырьком фуражки лице. Не выражение разочарования, нет!

Такое выражение — будто человек удержался на самом краю пропасти, избежал огромной опасности, еще не вполне веря в свое спасенье.

— Отставить торпедную атаку!

Хмуро, разочарованно смотрели матросы. Силуэт вражеского корабля вырисовывался яснее. Уже было видно: вокруг него движутся — чуть заметные пока — два катера охранения.

Фролов отвел бинокль от разгоряченного волненьем и ветром лица, досадливо махнул рукой.

— Товарищ командир! Мателот сигналит: «Согласно принятому приказу отказываюсь от атаки, ухожу под берег».

Медведев кивнул. Конечно, правильнее всего, если уж не ввязываться в бой, затаиться под берегом, слиться с его глубокой тенью. Без бурунного следа враг не обнаружит катеров на фоне береговых скал.

Не говоря ни слова, он уводил катер ближе к берегу. Боцман Шершов наклонился к командиру.

— Что ж, товарищ старший лейтенант, так и отпустим немца, тетка его за ногу?

— Приказ слышали, боцман? Воевать еще не один день. Начальству виднее.

— Да ведь обидно, товарищ командир. И охраненье небольшое. Всадили бы торпеды наверняка.

— Приказы командованья не обсуждаются, боцман!

Катер покачивался в береговой тени. Все громче наплывал гул винтов вражеского каравана, смешиваясь с ревом прибоя.

Высокобортный закопченный транспорт мерно вздымался на волнах. Медлительный жирный дым летел из трубы, скоплялся в круглые облака, плыл, редея, на горизонт. Два сторожевых катера ходили вокруг зигзагом…

Караван надвигался все ближе. В линзах бинокля проплывали выгнутые борта. Крошечные фигурки матросов двигались по трапам вверх и вниз, и на темных палубах, среди нагроможденья грузов, будто сгрудилась густая толпа…

Медведев перегнулся вперед, до боли прижал к глазам окуляры бинокля. Но рваное облако дыма затянуло видимость, — ветер прибил дым к самой ватерлинии транспорта.

Быстрый корабль охранения, трепеща свастикой флага, закрыл палубу, проходя на траверзе катера. Уже транспорт менял курс, поворачивался кормой, палуба скрылась с глаз.

Конвой уходил дальше, в нордовом направлении.

Будто проснувшись, Медведев опустил бинокль.

Приподнял фуражку, не чувствуя острого ветра, стер со лба внезапно проступивший пот.

Гул винтов отдалялся. Медведев ощутил весь холод, всю промозглую сырость бушующего вокруг океана. Надвинув фуражку на глаза, дал сигнал в моторный отсек, налег на штурвал, ведя катер домой из неудавшегося похода.