И будем живы

Возле дежурного Игорь на минутку тормознулся — узнать, где находится названный ему кабинет. В находкинском отделе свято соблюдалась старая милицейская традиция: запутывать нумерацию служебных помещений до полного абсурда.

Дежурный, лениво откинувшись в высоком крутящемся кресле с ободранными дерматиновыми подлокотниками, разговаривал по рации. Игорь попытался было привлечь его внимание, но тот нетерпеливо махнул рукой — подожди, мол. От нечего делать, гость стал прислушиваться: интересно все же, чем живет славный дальневосточный город Находка, как тут народ чудит. А народ и в самом деле чудил. Причем, содержание разговора дежурного с невидимым собеседником настолько контрастировало с его безмятежной позой, что у Игоря снова появилось желание залезть рукой «в потылыцю» и на русско-украинском говоре своих предков — казаков-переселенцев спросить: «Чи вы тут посказились, чи шо?…»

— Так где, ты говоришь, стреляют?

— На Куликовом поле.

— Из чего стреляют-то?

— Автоматическое — два-три ствола. И еще какие-то пукалки хлопают. Или охотничье, или обрезы.

— А давно?

— Да минут пятнадцать.

— Как думаешь, кто там?

— Да кто…как обычно. Я видел: спортсмены на двух машинах туда пролетели, своих выручать.

— Ладно, сейчас группу соберем, пусть посмотрят, когда закончится. Ты-то сам не лезь.

— Что я, больной?

— Ладно, отбой

Дежурный отпустил клавишу микрофона стационарной рации, повернулся к помощнику, ворошившему в отдаленном углу за столом какие-то журналы, и повел с ним неспешный разговор: «А куда ты отправил группу… а сколько они там будут… а кто у нас еще есть… а чего это они столько обедают, давно уже должны на маршрут выйти…ну ладно, пусть гаишники сначала глянут, и если есть что интересное, тогда группу придется снимать с этой хаты…»

Ответы помощника были Игорю не слышны, но, по всему получалось, что и того стрельба из автоматов не слишком взволновала. И что помдеж вполне согласен со своим начальником: если гаишники найдут горку-другую трупов, тогда есть смысл срывать следственно-оперативную группу с места какой-то квартирной кражи. А если нет, то нечего и дергать людей из-за всякой ерунды.

Увидев, что дежурный, с его темпами, еще не скоро найдет возможность уделить внимание торчащему перед окошечком посетителю, Игорь махнул рукой и отправился на поиски кабинета самостоятельно. Не прошло и десяти минут, как искомый объект был обнаружен в каком-то запутанном коридорчике то ли на первом, то ли на цокольном этаже.

Двое рубоповцев были уже на месте. Где находится разыскиваемая Игорем парочка, они разузнали. И предложили взять их завтра, с утра пораньше, когда те будут отсыпаться на снимаемой ими квартире после очередных кабацких приключений.

Покончив с этим вопросом, Павел, начальник отделения, крепкий битюжок с фигурой бывшего борца, с удовольствием потянулся и со вкусом проговорил:

— Ну и нам бы не мешало перед делом отдохнуть. Сейчас в порт смотаемся, ребята из краевого РУБОПа просили кое-что разузнать. А вечерком…Как насчет по пивку? После сытного обеда, по закону Архимеда… Кстати, ты нормально поел?

— По пивку — с удовольствием. А обед мне подпортили.

И Игорь, не без умысла разузнать хоть что-нибудь о находкинских чудесах, стал подробно и красочно рассказывать об инциденте с чеченцами. Но, почувствовав, что коллеги реагируют как-то странновато, быстро завершил повествование пятью-шестью сухими фразами.

Мужики, переглянувшись, спросили:

— «Ниссан» какой?

— Белый. «Лаурель».

— Номер запомнил?

— Конечно. У него старые номера: 32–57…

Мужики еще раз переглянулись.

— Ты где устроился?

— В гостинице.

— Поехали!

Подлетев с Игорем к гостинице на старенькой «Королле» с тонированными стеклами, рубоповцы сопроводили гостя в номер, заставили собрать вещи, выписаться и рванули вместе с ним куда-то за город, пару раз проверившись на светофорах: нет ли хвоста.

Все это начинало походить на какой-то третьесортный боевик или просто глупый сон. Но Игорь не задавал вопросов. Похоже, он и так создал ребятам серьезные и неожиданные проблемы. А в подобной ситуации есть только одна форма достойного и разумного поведения. Молча делать то, что советуют аборигены, обладающие всей полнотой информации и принимающие адекватные решения. Все разговоры потом. А в том, что разговор будет обстоятельный, Игорь не сомневался. Притормозив по пути у каких-то киосков, Павел загрузил в багажник два ящика бутылочного пива. А по второму заходу вернулся с огромным пакетом. В нем лежали разнообразные рыбные наборы, сушеные кальмары в вакуумной упаковке и три бутылки водки. На троих.

В находкинском порту своих рубоповцев хорошо знали. Во всяком случае, на том КПП, через который они проехали, никто никаких пропусков не спрашивал, вопросов не задавал, в машину не заглядывал. Вохровец на въезде, поднимая шлагбаум, приветливо рукой помахал. Пока Павел с народом общался, Димка — его напарник, худощавый, резкий в движениях, типичный сыскарь по манерам и разговору, проехал с гостем прямо на край бетонного причала. Из машины выходить не стали, чтобы зря не светиться, но дверки с видом на море распахнули. В душноватый салон ворвался свежий воздух, пахнущий морскими водорослями, рыбой, сизовато-прозрачной гарью корабельного топлива и еще тысяча и одним запахом огромного порта, принимающего и переваливающего самые разные товары и грузы со всего мира. И этот запах, и сумасшедшие крики чаек, дерущихся из-за разной дряни, плавающей на радужных от мазута волнах… Все это вдруг так напомнило Игорю родной город и его свинцовые, дышащие холодом бухты, что даже горло сжало спазмом неожиданной тоски и какой-то смутной тревоги.

Но все же этот порт здорово отличался от дальнего северного собрата. Во-первых, своими размерами и размахом работ. Это было что-то невероятное! Огромная, закрытая от штормов и ураганов, бухта. Сколько хватает глаз — бетонные и насыпные пирсы и причалы. Десятки судов и суденышек под разнообразными флагами: воющих, гудящих и ревущих на рейде, громыхающих люками и лебедками у берега под разгрузкой, ползущих на канатных усах за широкогрудыми, похожими на богатырские галоши буксирами. И краны-краны-краны…

Во-вторых, людьми. Много здесь, на территории порта, было какой-то разношерстной публики, явно не имеющей отношения к основным морским профессиям. Каких-то суетливых, дерганых мужичков, больше всего похожих на билетных барыг, промышляющих по вокзалам. Потасканных девок. И вальяжных «братков», разгуливающих с хозяйским видом по причалам, сходням и даже по палубам судов.

А в третьих — все же отличался и запах. Теплое море. Конечно, с Черным или Средиземным не сравнить. Но тем не менее, даже сейчас, в октябре, оно еще хранило и отдавало городу накопленные за лето запахи буйно заросших и щедро прогретых солнцем сопок. Долетало сюда и ласковое дыхание залетных субтропических ветров. От дальних берегов несли свое влажное тепло прихотливо-извилистые морские течения. Теплое море. Поэтому и запах гнильцы примешивается ко всем остальным. К запаху рыбы, к запаху водорослей. И к запаху самого города. Здорово здесь гнильцой потягивает.

— Видел громадину? — без особой гордости, с какой-то непонятной интонацией спросил Димка.

— Да-а!..

— Миллиарды долларов оборота. И все — им в карман!

— Кому — им?

— Слушай, ты что: с Луны свалился? Или вы там у себя, как в том анекдоте про Урюпино, живете? У вас что, чеченцев нет?

— Да есть немного. Врач один — хирург в областной больнице. Отличный мужик. Ну, еще может, кто-то где-то. У нас со сталинских времен кого только в области нет. Всех перемешали. Особенно политических, кто без права выезда после лагерного срока оставался. Правда, в прошлом году было дело: заехали какие-то молодые, резкие, человек десять. Но наши «братки» их быстро из города выжали. Ну и мы помогли, чем могли… Я их даже и не видел почти, ими мужики из «бандитского» отдела занимались.