Однажды в Бадабере

Выпускники уходили в Панджшерское ущелье и вступали в отряды полевых командиров. Один из них Ахмад шах Массуд, Панджшерский лев.

Его называли главным басмачом тех краёв, душманом, прозванным за удачу «Счастливым» - «Масудом». Это был очень серьёзный и опытный враг.

Перед подъездом к лагерю Зангали дорога делала крутой поворот и там находился пост моджахедов. Следующий блокпост, находился на въезде в хорошо укрепленный лагерь.

Перед воротами лежали мешки с песком. Из узких бойниц хищно выглядывали стволы пулемётов.

Невдалеке на выжженной сухой земле поблескивали пустые консервные банки,

валялись пустые коробки, грязные обрывки тряпок. Следы жизни, выброшенные на помойку.

В дрожащем мареве неба совершала круги серая хищная птица, высматривая и прицеливаясь к тому, что лежало на свалке.

Когда то давно, там располагался секретный аэродром, с которого отправился в свой последний полет на самолете-шпионе У-2 американский летчик Пауэрс.

Потом, в середине 80-х годов на этом месте организовали лагерь афганских беженцев и Центр подготовки боевиков Святого Халеда ибн Валида. Это было что-то вроде военного училища, где под руководством шести американских инструкторов проходили обучение будущие моджахеды, намеревавшиеся вернуться в Афганистан для продолжения джихада. Сам учебный центр пользовался негласной поддержкой пакистанских властей.

Лагерь вместе с военной базой занимал огромную площадь — около 500 гектаров. Помимо глинобитных домишек и палаток, там располагались шесть складских помещений с оружием и боеприпасами и три тюремные камеры.

Шефствовал над учебным центром известный лидер партии Исламское общество Афганистана, профессор теологии Бурхан ад-Дина Раббани. По политическим убеждениям он был фундаменталистом. Имел ученую степень доктора философии и мусульманского права.

Лагерь Зангали был его вотчиной и он чувствовал себя там полновластным хозяином.

Начальником центра был майор пакистанской армии Куратулла. Родом- пуштун. В отличие от Раббани, который всех знал по именам, Каратулла в крепости бывал редко.

В лагере было несколько десятков инструкторов военного дела, преимущественно из Пакистана и Египта. Были и представители маоистского Китая. Каждые полгода из учебного центра выпускалось около трехсот «моджахедов».

Одной из учебных рот командовал Гулям Расул Карлук.

Охранниками в лагере были местные пуштуны и афганцы-таджики, которых рекомендовал сам Раббани.

Это были бородатые, уверенные в себе мужики, с одинаковыми угрюмыми лицами и жёсткими глазами. От них всегда воняло кислым кизячным дымом и невыделанной овчиной.

Несколько человек, одетых в длинные пуштунские рубахи работали на постройке стены. Часть из них в яме месила ногами глину. Другие подносили воду и глину. Тщательно перемешав её с соломой получали саман, из которого потом лепили кирпичи, которые после недельной просушки шли для строительство стены.

Стена была нужна не столько для зашиты от нападения, сколько от чужих глаз.

И то верно, кого может сдержать глина?

Но пуштуны очень боятся сглаза. Поэтому и ставят саманный забор у каждого дома, который полностью закрывает жильё от взглядов посторонних.

Работающие люди, несмотря на то, что одеты в традиционные рубахи перухан были не похожи на мусульман. У них светлая кожа, голубые, зелёные. серые глаза. Но это не пуштуны.

Это пленные советские солдаты. Русские, украинцы. Есть белорус. Один узбек.

* * *

Шурави и сорбозов афганской армии в лагерь Зандали стали привозить ещё с 1983 года.

В плен их взяли в разное время и в разных местах Афганистана.

И раньше держали в разных местах, преимущественно в зинданах, оборудованных каждым бандформированием самостоятельно, но потом было принято решение собрать всех вместе.

Количество пленных было не постоянным. Кого то отправляли в другой лагерь, тоже расположенный на территории Пакистана. Кому-то повезло и его передали на Запад. Кто-то умер от болезней или не выдержав страданий наложил на себя руки.

* * *

Никто из курсантов учебного центра близко не общался с пленными. Даже бидоны с похлебкой работающие при кухне оставляли у дверей с решетчатым окошком. Внутрь их вносила охрана.

К началу нового 1985 года в лагере Зангали насчитывалось одинадцать советских военнопленных и несколько афганцев.

В январе 1985 года привезут двенадцатого, Володю Духовченко.

Среди шурави были русские- Сергей Левчишин, Володя Шипеев, Дудкин Николай, Васьков Игорь. Украинцы- Коля Шевченко, Сергей Коршенко, Саминь Николай. Белорус- Саша Зверкович, узбек- Носиржон Рустамов, казах- Куат Бекболатов, армянин- Михаил Варварян.

Дети советской страны, отправленные ею на войну.

Многие из них находились в плену уже по несколько лет.

Нельзя сказать, что Родина их бросила. Их искали особые отделы и командование части. Офицеры и солдаты прочёсывали кишлаки, искали в горах.

Искали живыми или мёртвыми. Моджахеды знали, что пропавших будут обязательно искать и найдя труп возле какого- либо кишлака будут мстить.

Поэтому даже трупы прятали так, чтобы никогда и никто не мог их найти. Или наоборот выкладывали трупы на видное место, чтобы их сразу нашли и забрали, а не молотили из всех видов оружия.

Но Родина и государство - это совсем разные понятия. Родина - это масса хороших людей из прошлой жизни. Родители, учителя, друзья, девушка, которую ты любил. Речка, в которой отражается месяц над твоим домом. Берёза, которая растёт у твоего окна.

Государство, это система, которая присвоила себе право говорить от имени тех, кого ты любил и кому верил.

Именно эта система не сделала ничего для их поиска и спасения. Пленных солдат бросили в плену, в чужой стране. Многие погибли, кто-то покончил с собой.

Но кое- кто ещё жил угасающей надеждой на спасение, а некоторые, окончательно убедившись в том, что они никому не нужны стали учиться жить среди афганцев, учить их язык и обычаи. Они принимали ислам и постепенно, становились почти неотличимыми от моджахедов.

Нельзя их винить за это.

Среди пленных солдат не было сыновей министров, директоров крупных заводов или партийных чиновников. Почти все они были сыновьями рабочих, колхозников и прочей бесправной шушеры.

Многие из них были самыми обыкновенными людьми- со своими слабостями, особенностями характера, кто-то не отличался хорошим поведением и дисциплиной. Были и такие, кто попал в плен из-за своего разгильдяйства. Кое- кто ушёл к моджахедам сам.

Но даже, оказавшись в неволе, они оставались гражданами своей страны. И они продолжали верить в то, что она придёт им на помощь!

Во время разговора между собой охранники искоса поглядывали на пленников, и чему-то усмехались.

Ещё от них совершенно осязаемо шло ощущение опасности.

Сергей Левчишин месил глину. Даже спиной он чувствовал их взгляды и испытывал ощущения, словно находится в клетке с волками. Они пока ещё не голодны, но от их клыков уже тянет запахом крови…

* * *

Старшим среди пленников Бадаберы был Николай Шевченко. Он был не только самым взрослым, но выделялся среди других шурави рассудительностью, жизненным опытом, какой-то особой взрослостью.

Отличался Шевченко от других пленных и обостренным чувством собственного достоинства.

Даже охранники старались вести себя с ним без грубости. Это было вполне объяснимо. На Востоке не любят слабых. Ты показал слабину – значит тебя можно ударить. Но если ты силён, с тобой стараются не обострять отношений.

Среди двадцатилетних мальчишек он, тридцатилетний, казался почти стариком.

Был он высок ростом, широк в кости. Серые глаза недоверчиво и зверовато смотрели из-под бровей.

Широкие скулы, густая борода делали его вид ещё более угрюмым. Он производил впечатление человека сурового и жестокого.

Его повадки напоминали поведение человека тёртого, битого и опасного. Так ведут себя старые, опытные арестанты, таёжники- охотники или хорошо подготовленные диверсанты.