На берегу Днепра

Гитлеровцы во всех селах, прилегающих к городу Таганча, развесили приказы, в которых обещали, что каждому, кто выдаст советского парашютиста, будет выдано денежное вознаграждение в размере десяти тысяч марок. Но и это не помогло. Никто не выдавал гитлеровцам советских воинов. Крестьяне стали еще осторожней, еще тщательнее прятали парашютистов-разведчиков, снабжали их нужными сведениями и очень часто — продуктами.

Как потом выяснилось, Гитлер лично отдал приказ о немедленном уничтожении советского десанта и построении на всем правобережье мощной обороны. Со всей Украины сюда согнали мирное население и заставили рыть траншеи и земляные укрепления. Одновременно с этим на подавление советского десанта гитлеровцы бросили воинские части.

В селах Пошатня и Буда-Воробиевская гитлеровцы разместили танковое подразделение, бронетранспортеры и карательные отряды СС. Все это должно было быть направлено против десантников и группировавшихся вокруг них партизанских отрядов…

— Ну что же будем делать, комиссар? — спросил комбриг Захарчук начальника политотдела Рыбина.

Перед этим они допрашивали захваченного в плен ефрейтора и теперь сидели в землянке один против другого.

Рыбин ответил не сразу. Уронив голову на свои жилистые руки, он неподвижно сидел за столом. Если бы здесь был посторонний человек, он подумал бы, что подполковник спит.

— Мне кажется, — все еще не поднимая головы, тихо заговорил Рыбин, — что пленный нам сказал правду: гитлеровцы готовятся к новому наступлению.

— И я такого же мнения, — согласился Захарчук.

— Тем более, что его показания совпадают с данными нашей разведки, — подняв, наконец, голову и смотря в глаза комбрига, добавил Рыбин. — Я полагаю, что нам нужно опередить их и спутать все их планы. Понимаешь! Хорошо было бы послать наших ребят и в Пошатню и в Буду-Воробиевскую. Внезапно! Ночью! Как снег на голову! Они готовятся к наступлению, но удара не ожидают.

— Идея хорошая! — отозвался комбриг. — Но не далековато ли отсюда?..

По тону, каким произносил эти слова Захарчук, чувствовалось, что он уже все рассчитал и принял решение и теперь, беседуя с Рыбиным, проверяет правильность этого решения.

— Сколько туда километров?

— До Пошатни — двадцать, до Буды — восемнадцать.

— Ну и что же! Если в шесть вечера тронутся, к двум часам ночи будут уже на месте. По-моему, самое подходящее время для налета.

— Хорошо! Я согласен, — сказал Захарчук.

Ночь была осенняя, темная и грязная. Темная до того, что в трех шагах уже не видно было впереди идущего человека.

Батальон прошел уже более двадцати километров, но никто не отстал. Черноусов поднес руку к лицу, посмотрел на светящийся циферблат часов. Было четверть второго.

— Немного опоздаем, — сказал он рядом шагавшему по грязи лейтенанту Куско. — По времени мы уже должны быть недалеко от Пошатни.

— А она уже и недалеко, — отозвался офицер. — Эти места мне хорошо знакомы. С полкилометра осталось до села, не больше.

И как бы в подтверждение его слов, офицер, возглавлявший боевое охранение батальона, подал сигнал остановиться.

Батальон остановился. К комбату подошли разведчики. И хотя было очень темно, Черноусов сразу узнал среди них рослую фигуру Сидорова.

— Ну как?

— Спят все мертвым сном, — оживленно ответил Сидоров.

— А патрули? Часовые?

— Что-то не видно, — сообщил Кухтин.

— Не может быть, — возразил комбат.

— Верно, товарищ майор, — торопливо подтвердил Сидоров. — Не видно их. То есть они-то, конечно, есть, но плохо службу несут, сукины дети. Прямо в самую деревню прошли и только одного заметили.

— А он вас? — забеспокоился Черноусов.

— А он и очухаться не успел, как мы его скрутили и с собой увели.

— Молодцы! Давайте его сюда быстрей.

— Сейчас Уваров подведет. Помял я его маленько, так он еле ноги волочит.

— Ну, давайте, давайте быстрей, — поторопил Сидорова комбат.

— Да что же, мне его на руках, что ли, нести! — с некоторой обидой в голосе сказал Сидоров, но все же побежал навстречу Уварову.

— Ну что ты ползешь, как черепаха, — зашептал он Уварову. — Погоняй его быстрей.

— Да не идет что-то. Ленивый.

— А ну, быстрей!

Гитлеровец, не понявший, что от него требовали, шел все так же медленно.

— Экий ты упрямый, — заворчал Сидоров. — Шевелись, тебе говорю, шевелись! — и он подтолкнул его прикладом автомата.

Гитлеровец ускорил шаги, но все же передвигался слишком медленно. Тогда Сидоров разозлился, схватил его на руки, перекинул через плечо и побежал с этим грузом к майору.

— Вот он, — доложил солдат комбату, поставив перед ним на ноги гитлеровца со связанными руками.

Хорошо владевший немецким языком Черноусов сразу же учинил пленному допрос.

— Вы танкист?

— Да.

— И завтра на рассвете должны наступать на Таганчанский лес? Так ведь?

Гитлеровец медлил с ответом.

— Ну! — прикрикнул на него Черноусов.

— Простите, — растерянно заговорил пленный. — Если вам нетрудно, то осветите себе лицо. Я хочу видеть, с кем говорю…

Майор осветил.

Пленный облегченно вздохнул и более смело произнес:

— Вы так хорошо говорите по-немецки, что я даже подумал, не наш ли это офицер. Но теперь я вижу, что на вас мундир русского и опасения мои напрасны.

— Кого вы опасались? — удивился комбат. — Своего офицера?

— Да.

И пленный рассказал Черноусову, что иногда их офицеры сами же выкрадывают часовых и под видом партизан устраивают им в темной комнате допрос. Если схваченный в чем-нибудь проговорится или плохо отзовется о фюрере, он и его семья гибнут.

— Так, та-ак… Интересно!.. Стало быть, ваши офицеры начинают уже сомневаться в своих солдатах? Боятся разложения?

— Я не знаю, чего они боятся и для чего это делается, но смею вас заверить, что такие вещи устраиваются довольно-таки часто.

— Ну хорошо… А теперь скажите-ка, сколько в Пошатне танков и бронетранспортеров?

Пленный рассказал. Его показания совпали с данными бригадной разведки.

Слушая показания пленного, Черноусов хмурился и морщил свой широкий лоб. О том, что в Пошатне стоит целый танковый батальон, Черноусов уже знал. Но сведения о том, что в минувшие сутки в этом населенном пункте появились две карательные роты эсэсовцев, для него были неприятной новостью. Внутренний голос подсказывал ему, что гитлеровец не обманул его и что в связи с этим надо действовать более обдуманно, а может быть, и принять какое-то новое решение. «Кто знает, как все обернется, — размышлял Черноусов. — Силы слишком неравные. Не вернуться ли обратно, к себе в лес, сохранить людей для более выгодного боя?.. Ну конечно, так надо будет и сделать», — решил он и уже хотел было отдать приказание старшему адъютанту батальона капитану Майбороде, но тут же устыдился своей минутной слабости. «Надо дать гитлеровцам бой, уничтожить их танки и бронетранспортеры: двум смертям не бывать, а одной не миновать», — подбодрил себя Черноусов и снова заговорил с пленным:

— Сколько постов в селе?

— Точно не знаю. Очевидно, около десяти.

Черноусов подробно расспросил пленного, где эти посты расположены и когда они меняются. Танкист охотно рассказал.

Но когда майор предложил ему показать разведчикам дом, где расположен штаб, пленный заколебался. Он уронил голову на грудь, вздохнул и спросил:

— А что вы потом со мной сделаете?

— Я отпущу вас, если все, что вы сообщили мне, правда.

— Ну хорошо.

— Лейтенант Куско! — заговорил по-русски Черноусов.

— Я, — отозвался офицер.

— Сидорова во главе разведки опять пошлите в село. Пусть возьмут себе в проводники вот этого солдата.

— Как? — удивился ротный.

— Ничего, ничего, — успокоил его комбат. — Этот проведет. Но, на всякий случай, рот опять ему заткнуть. Нужно, чтобы наши люди в первую очередь уничтожили штаб и штабных офицеров, тогда нам легче будет расправиться с остальными.