Боцман с «Тумана»

Ветер смял и унес слова. Только по движению губ угадал их Агеев.

— Они сюда дороги не знают. На этот пятачок снизу не вскарабкаешься, только разве если проход отыскать. А отыскать его не так просто. А теперь, товарищ командир, покажу вам мой кубрик.

Они отошли от края скалы. Кульбин и Фролов стояли возле сложенного груза.

— Пойдемте с нами, матросы!

Прошли несколько шагов в сторону, туда, где нависала козырьком вершина Чайкиного Клюва. Под этим козырьком громоздились плиты, будто стихийной силой поднятые одна на другую, образуя каменную переборку. Вторую переборку составляли ровные доски, так плотно пригнанные к камням, что даже вблизи казались продолжением скалы.

За досками темнела небольшая пещера.

— Прошу пожаловать! — молвил Агеев, как любезный хозяин, принимающий знатных гостей.

Медведев шагнул внутрь согнувшись, Кульбин и Фролов вошли в полный рост.

Они очутились в заправской каютке, пол и потолок которой состояли из смоляных, почерневших, местами покрытых пятнами морской соли досок. Камни стен были тщательно пригнаны друг к другу, прошпаклеваны надежно и крепко.

Дощатые широкие нары, покрытые пробковым матрацем, тянулись с одной стороны.

Стоял круглый стол, сделанный из бочонка.

Свет через входное отверстие и прямоугольное мутное стекло, вставленное между камней, падал на красно-белый спасательный круг с цифрой «12» и большой надписью «Туман».

— Да вы волшебник, товарищ Агеев! — Медведев подошел к столу, сел на койку, провел рукой по сухой морской траве.

Агеев широко улыбался.

— Это я помаленьку соорудил, пока в горах от немцев отсиживался… Недаром шесть лет боцманом плавал. С плотничьей и такелажной работой знаком…

Он радовался, как ребенок; гордостью светилось его обычно пасмурное лицо. Подмигнул на мутноватый прямоугольник маленького окошка:

Откуда бы такое стекло взялось?

Похоже на смотровое стекло самолета, — критически посмотрел Медведев.

Ваша правда, товарищ командир. Смотровое стекло с бомбардировщика «Ю-88». Его наш истребитель сбил; этот "Ю" сейчас в норвежских скалах ржавеет.

И академик, и герой, и мореплаватель, и плотник? — Фролов засмотрелся на оборудование кубрика. — Все сходится, кроме академика, товарищ старшина. А кончится война, можете и на академика учиться. Это у нас никому не заказано.

Агеев не отвечал.

Нагнулся, достал из-под нар медный примус, позеленевший от времени.

Плеснулся внутри керосин.

— И горючее имеется… Порядок! — Разведчик покачал насос, поджег керосин. — Разрешите, товарищ командир, чай приготовить?

— Чай чаем, — сказал Медведев, — а вот вы, Кульбин, установите сразу же передатчик, да пошлем в положенный час шифровку, что прибыли на место назначения и открываем морской пост.

Так была установлена радиостанция на высоте Чайкин Клюв.

А попозже, когда затрепетали в эфире позывные поста и первая шифровка помчалась среди ветров и туманов, в хаосе тысячи других звуков, чтобы быть принятой в скале штаба Северного флота, два руководителя германской разведки вели следующий разговор:

В секторе района особого назначения запеленгована неизвестная радиостанция. Только что перехвачена часть шифрованной телеграммы. Прослежены те русские, что высадились в У-фиорде?

Пока русских проследить не удалось, но приняты меры…

И взятый впоследствии в плен телефонист гестапо особенно ясно запомнил слова, сказанные вслед за этим одним гестаповцем другому:

— Еще раз напомните майору Эберсу, что дело его чести и служебной карьеры — как можно скорее разыскать этих русских.