Танковые сражения войск СС

Хотя на фронте был важен каждый танк, наше вступление в бой было отложено на несколько дней из-за отсутствия деталей (шипов для гусениц), необходимых для зимней кампании. С приближением линии фронта к Харькову нам пришлось покинуть квартиры у западного пункта снабжения. Три наших «тигра» прикрывали отступление, а остальные машины отправились в Полтаву, где наши ремонтники должны были подготовить их к зимним боям.

От вида бесконечной равнины, покрытой грязно-белой толщей снега, захватывало дух. Повсюду были разбросаны деревеньки, над которыми, словно саван, простиралось облачное небо.

Перед нами лежал Донец — река, которая из-за толстого слоя льда перестала быть препятствием для пехотных частей. День заднем, ночь за ночью мы играли роль пожарной команды. Мы наносили контрудар, потом следовал сигнал тревоги из соседнего сектора, где русским удалось прорваться. Отражение танковых атак, разведка боем и новые и новые арьергардные бои для прикрытия медленно, но верно отступающих пехотных частей. Сплошной линии фронта больше не было. Русские гнали наши части перед собой с невиданной силой. Немало хлопот доставила нам итальянская 8-я армия. Полностью деморализованные итальянцы безостановочно отступали, бросая все! И вот однажды нам пришлось оставить Харьков, чтобы не остаться в одиночестве посреди красного прилива, накатившего из степей.

Мы дважды отбивали танковые атаки на город, хотя противник уже обошел нас с севера и юга, и лишь в последнюю минуту мы оставили город. Перед глазами разворачивались незабываемые картины. Среди гражданского населения города, куда вот-вот должны были войти русские, царили паника и мародерство.

10 февраля 1943 года мы сосредоточились в районе Мерефы. Туда же прибыли и остальные «тигры», которые прошли подготовку в Полтаве. Мы наносили локальные контрудары, пытаясь восстановить линию фронта. Положение, сложившееся в эти февральские дни, было очень запутанным. Несколько разведывательных рейдов к деревням, занятым русскими, позволили составить общую картину. Картина эта не давала поводов для оптимизма. На наших коммуникациях хозяйничал противник, и мы были отрезаны от баз снабжения на западе. Среди множества погибших при попытках открыть дорогу у Мерефинского моста был и наш ротный. Снова несколько «тигров» и бронетранспортеров с пехотой шли вперед по бескрайней равнине. Мы молча мерзли в своих танках. Никто не знал, что происходит. Целью атаки была деревня прямо перед нами. Никто не знал ее названия, да и не придавал этому значения. Мы остановились в пределах видимости от деревни. В это время нам сообщили, что одновременно с нами с другой стороны деревню будет атаковать танковая рота. Разведчики выяснили, что деревня занята небольшой советской частью с танками.

Мы хотели закончить дело, и наконец-то время пришло. Рота Pz-IV и штурмовые орудия двинулись вперед, и завязался бой. Наступил наш черед. Деревня была окружена, и противнику некуда было отступать. Однако русские не сдавались. Наступила ночь. Мы обстреляли дома на краю деревни, чтобы контролировать местность при свете пожаров и предотвратить попытки прорыва.

Русские не сдавались, а продолжали сражаться с отчаянной смелостью. Они стреляли по нам из танковых орудий, противотанковых пушек, минометов и пулеметов. Наша пехота укрывалась под танками — промерзшая, твердая как камень земля не позволяла окапываться. Потери были неизбежны, и некоторые танки были обездвижены попаданиями из противотанковых орудий по гусеницам. Прорваться в хорошо укрепленную деревню ночью было просто невозможно! Без прикрытия наши танки были хорошо заметны на местности, а русские были хорошо укрыты. Пришлось дожидаться рассвета. Ночь выдалась беспокойной. Впереди горели дома, слышался свист сигнальных ракет и непрерывный рокот и лязг окруженных советских танков. Они постоянно ездили туда-сюда, видимо, пытаясь найти участок для прорыва. И вот наступило утро, положившее всему конец. Под сосредоточенным огнем наших танков сопротивление противника постепенно слабело. Мы медленно двигались вперед, давя противотанковые пушки. Их расчеты лежали тут же, перебитые нашими осколочными снарядами. Т-34, которых осталось всего восемь, продолжали вести огонь, пока не были уничтожены нашими 88-мм снарядами. Русские бились до последнего человека. Пулеметы нашей пехоты собрали обильную кровавую жатву, но противник не сдавался. Их потери были невероятно высоки. Позднее в своих беседах мы называли эту деревню не иначе как «деревня смерти». Теперь наши части завершили переход и пополнили запасы топлива и боеприпасов. Можно было начинать атаку против русских войск, прорвавшихся южнее Харькова! Постоянными контрударами и атаками мы не давали противнику передышки, и это сбило русских с толку, скрыв от них хорошо подготовленный и спланированный удар на окружение.

В эти зимние дни танки Pz-III, вооруженные 50-мм орудиями, также не давали прорвавшемуся противнику вздохнуть свободно.

Рассказ Эрнста Баркманна, 2-й танковый полк СС

Ранним утром 4 февраля командиры танков 2-й роты 2-го танкового полка СС в ожидании приказа выстроились перед командиром батальона гауптштурмфюрером Лоренцем, только что вернувшимся из штаба батальона. Среди них был молодой ротенфюрер Баркманн, командир танка № 221.

— Роте приказано всеми силами атаковать передовые части противника в районе Ольховатки и занять деревню. После этого мы должны продолжать наступление на следующий населенный пункт. 221-й идет на левом фланге роты, остальные — обычным порядком. По машинам!

Баркманн по внутренней связи передал приказ своему экипажу. «Будем наступать на Ольховатку, укрываясь за складками местности. Танк, вперед!»

Танки двинулись в атаку. 221-й спустился в ложбинку и двинулся вдоль нее, а потом резко развернулся в сторону деревни, откуда первое противотанковое орудие уже открыло огонь по танкам роты, наступавшим на деревню, в лоб. По 221-му начал стрелять пулемет «Максим». Наводчик подавил его первым же выстрелом. Танк на полной скорости устремился к деревне. «Осторожно! Коктейль Молотова!» О лобовую броню танка разбилось несколько бутылок. Заструился горящий бензин. Заряжающий, высунувшись из люка, попытался смахнуть старой курткой осколки битого стекла и горючую жидкость, но частые винтовочные выстрелы не давали ему вылезти наружу. Потом командир увидел вспышку выстрела и заметил противотанковую пушку за углом дома. Командир расчета пушки тоже заметил танк, приблизившийся метров до тридцати. Он приказал развернуть орудие и уничтожить танк. Баркманн увидел перед собой черное кольцо ствола. Оставалось еще метров десять. «Дави их!» Взревел двигатель. Выстрел рявкнул в тот самый миг, когда танк протаранил орудие, подмяв под себя его ствол. Расчет орудия опоздал всего на пару секунд! Снаряд безобидно ударил в землю под днищем танка. Но опасность еще не миновала. Загремели базуки, и их снаряды застучали по броне. Донесся рев двигателей танков, ворвавшихся в Ольховатку, и звуки выстрелов их орудий эхом разносились по улицам.

Поступил приказ командира роты: «Занять оборону в деревне». По радио Баркманн услышал, что многие танки подбиты. О готовности доложили только три машины, и среди них танк № 221. Три неповрежденные машины вернулись на исходные позиции, чтобы заправиться и отбуксировать подбитые танки.

Несмотря на непрерывный обстрел, танки добрались до исходных позиций и погрузили канистры. Молодого ротенфюрера в башне сменил опытный обершарфюрер, а Баркманн перебрался на место наводчика. В середине ночи три танка снова двинулись вперед по глубокому снегу. Началась сильная метель, и видимость упала метров до двадцати. И тут обершарфюрер вдруг понял, что он потерял из виду остальные танки. Вскоре они застряли в снегу посреди вражеской территории. Попытки вытащить 221-й успеха не принесли. На рассвете командир и заряжающий пешком отправились в тыл за помощью. Баркманн вместе с двумя членами экипажа остался на месте. Едва рассвело, атакующие «Раты» [1] начали осыпать танк осколочными бомбами и пулеметным огнем, но не сумели причинить ему вреда.