Над Курской дугой

Меня легонько встряхнуло, нежно, словно в люльке. Самолет попал в собственную струю. Значит, круг виража замкнулся. Лучшего и желать не надо. Приятно! Кто из летчиков не пережил подобных мгновений! Довольный успехом, выполняю второй вираж. На этот раз «чайка» что-то не отвечает. Выходит, не все выполнил гладко. Обидно. Делаю подряд много-много виражей. И только когда убедился, что ошибок больше не допускаю, перешел к вертикальным фигурам — переворотам через крыло, петлям, иммельманам, горкам, боевым разворотам.

При выполнении вертикального пилотажа перед глазами вертится вся вселенная. Земля, горизонт, небо то исчезают, то появляются вновь. В твоей власти заставить их заниматься такой акробатикой. Иногда от сильного давления темнеет в глазах. Бывают моменты, когда ты как бы растворяешься в воздухе, не ощущаешь никакой точки опоры. В такие мгновения невесомости, естественно, стараясь не оторваться от самолета, крепче сжимаешь ручку управления и снова находишь точку опоры — без нее чувствуешь себя неловко.

Выполняю переворот. Арарат, горизонт, земные огни — все вздрогнуло и, попятившись вниз, перевернулось. Долю секунды «чайка», распластавшись на спине, лежит неподвижно. Вселенная тоже как будто застыла. Один миг лечу вниз головой, не чувствуя под собой сиденья, потом нос машины стремительно опускаю вниз. А земля? Она бешено приближается. Скользя от горизонта до горизонта, плавно описываю в воздухе полукруг и вывожу самолет в нормальное положение. Сразу иду на петлю. Опять мелькают небо, горизонт. Стоп! Обрываю петлю и самолет переворачиваю через крыло вокруг продольной оси. Из положения вверх животом «чайка» послушно становится в горизонтальный полет. Иммельман выполнен. Передо мной макушки Арарата. И снова делаю переворот, петлю и иммельман.

Пилотаж — не просто спортивная воздушная акробатика, а подготовка к будущим боям. На войне в воздушных битвах будет еще сложней.

Ночь.

В плотной темноте мерцают две линии взлетно-посадочных огней. Виднеются световое посадочное «Т» и чуть в стороне белый огонек. Больше ничего. Несколько минут тому назад еще мелькали светлячки карманных фонариков. Это техники работали у машин после полетов. Теперь и светлячки пропали. Стоит тишина. Никаких движений. Все готово к полетам. Эскадрилья ждет сигнала.

Прогремели два выстрела, и тьму разорвали яркие зеленые шарики. С шипением взвились ракеты, осветив кусок летного поля.

Из кабины самолета я хорошо вижу дежурного по аэродрому с ракетницей и руководителя полетов. Рядом с ними генерал Денисов и командир полка майор П. М. Петров. Они выжидательно смотрят в нашу сторону — на стоянку самолетов.

Ракеты потухли. Снова все скрыла мгла ночи. В наступившей тишине раздалась четкая команда: «К запуску!» Через минуту самолеты, сверкая огнями, порулили на старт. Первое звено летит на стрельбу по конусу. После его взлета запускает моторы наше звено. Затем с пятиминутным интервалом последуют еще три звена.

Каждой группе, каждому летчику отведено свое время и свое место в воздушном пространстве. Стоит кому-нибудь ошибиться на минуту-две или же взять другую, не предусмотренную плановой таблицей высоту, как порядок будет нарушен.

…Безлунная ночь до того все поглотила, что даже под машиной не видно земли. Мерцание звезд в небе и аэродромных фонарей порой сливается. С трудом отыскиваю на уровне глаз белесую точку. Это горит куст фонарей, поднятый на шесте за аэродромом для выдерживания направления взлета. Мне, ведомому, он сейчас не так уж необходим, я смотрю только на командира и по нему держу свой самолет. Но в нашем деле всегда нужно быть готовым к худшему: а вдруг ведущий почему-либо прекратит взлет — тогда я незамедлительно вцеплюсь глазами в спасительный огонек и сохраню прямолинейность разбега.

В слабом свете кабины вижу голову Кочеткова. Он весь подался вперед и отыскивает единственный ночной ориентир, потом поворачивается направо, ко мне, и миганием навигационных огней спрашивает: «Готов к взлету?» Отвечаю: «Готов!» Второй ведомый слева штурман эскадрильи Иван Семенович Калягин тоже мигнул огнями. Звено готово. Командир запрашивает разрешение на взлет. Красный свет сменяется зеленым.

Теперь все внимание приковано к самолету ведущего. Я слежу за машиной Кочеткова по огоньку на правом крыле. И только огонек начал движение, я отпустил тормоза, увеличил обороты мотора и пошел на взлет…

Втроем, крыло в крыло, словно привязанные друг к другу, покинули землю. Экономя горючее, не стали делать круга над аэродромом, а с набором высоты сразу пошли на маршрут. Позади, распластавшись огнями, остался город. Над нами сияет своим веселым спокойствием россыпь звезд. Внизу стелется мрак, и в нем мерцают огоньки, порой похожие на звезды. Эти земные огоньки моментами трудно отличить от небесных, и горе летчику, если он перепутает их. А такие неприятности в темные ночи случаются. Летчик, потерявший пространственную ориентировку, если только не воспользуется парашютом, уже никогда не вернется на аэродром. Приходится нет-нет да и проверять свое пространственное положение по приборам.

Стрелка высотомера показывает шесть тысяч метров. Город вдали уже кажется не заревом, а только серым пятнышком. Чувствуется прохлада. Где-то впереди — Алагез. Его высота четыре тысячи девяносто пять метров. Невольно прислушиваешься к звукам мотора. Они чисты. Звезды, хотя и сияют ярче и веселей, а ощущение такое, словно они излучают холод. Небо как-то осело, приблизилось и, кажется, поглотило не только тебя, но и мысли растворило в мертвой темноте. Даже скорость самолета и та как бы пропала. Только близость товарищей бодрит. Человек привык всегда видеть свой путь, и, конечно, стена мрака настораживает, а порой даже пугает.

Вдруг резко тряхнуло. От неожиданности вздрагиваю. Понятно. Внизу — снежный хребет. Здесь сильные вертикальные потоки воздуха: холодные — опускаются, нагретые — поднимаются. Самолет попал в могучее дыхание гор. Начинается болтанка. Звезды и небо отвечают покачиванием. Глаза сами тянутся вниз, отыскивая чудовище, так колыхающее бездну неба. И оно найдено. Гигантская снежная спина Алагеза расплывчато сереет внизу, будто шевелится, изгибается и до того кажется близкой, что вот-вот заденет тебя. Сразу взгляд падает на прибор высоты. Опасения излишни: до вершины горы около двух километров.