Мост через реку Квай

— Минувшей ночью у него была температура сорок, сэр. Малярия.

— Так, — сказал полковник, продолжая обход. — А у этого?

— Тропические язвы. Я вскрыл вчера у него на ноге нарыв… ножом, других инструментов у меня нет. В дырку мог бы войти мяч для гольфа, сэр.

— Значит, это был он. Я слышал вчера вечером, как кто-то у вас кричал, — задумчиво промолвил полковник.

— Это был он. Его пришлось держать четверым товарищам. Я надеюсь, ногу удастся спасти, но… все может случиться, — тихо добавил доктор. — Вы хотите, сэр, чтобы я отправил его на мост?

— Не говорите глупостей, Клиптон. Никто не настаивает. Если вы так считаете… Поймите меня. Речь идет не о том, чтобы гнать на работу больных или раненых. Просто нам надлежит усвоить одно: до сдачи объекта остается ровно месяц. Необходимо собрать все силы для последнего рывка. Я знаю, это тяжело, но что поделаешь. Поймите: ведь как только вы снимаете у меня со стройки одного человека, я вынужден поручать его работу кому-то еще. Я хочу, чтобы вы помнили об этом, ясно? Возможно, что человек, обращающийся к вам, не вполне здоров, но он все же мог бы выполнять какую-нибудь работу, сколачивать балюстраду, например, или наводить глянец — Хьюз вот-вот приступает к этому.

— Полагаю, вы не собираетесь красить мост, сэр?

— Об этом остается только мечтать, Клиптон, — с горечью сказал полковник. — В лучшем случае покроем известковым раствором. Мост и так прекрасная цель для авиации! Не забывайте, что мы воюем.

— Совершенно верно, сэр. Мы воюем.

— Нет-нет, никаких излишеств. Я сам против. Достаточно того, что все будет в идеальном порядке, вычищено… Я приходил к вам за этим, Клиптон. Надо внушить солдатам мысль о солидарности… Вот этот, скажем, что с ним?

— Гнойная рана на руке, которую он получил, поднимая балки для вашего, будь он трижды проклят, моста, сэр! — выпалил Клиптон. — И таких, как он, у меня человек двадцать. Ничего удивительного, что при таком истощении раны не затягиваются, а начинают гноиться. А мне нечем их лечить.

— Я хочу знать, — упрямо продолжал полковник Никольсон, не обращая внимания на дерзость, — не окажет ли нетяжелая работа на свежем воздухе более благоприятное действие на выздоровление, чем неподвижное лежание в четырех стенах вашей хижины. Что ж это такое, Клиптон? Раньше у нас не клали в госпиталь с царапиной на руке. Думаю, что, вы согласитесь со мной.

— У нас, сэр, у нас… У нас!..

Он в бессильном отчаянии воздел руки. Полковник увел доктора в крохотное выгороженное помещение, служившее амбулаторией, и там продолжал отстаивать свою точку зрения. Он взывал к разуму, как поступает в подобной ситуации умный руководитель, желающий убедить подчиненного, а не ограничиться отдачей приказа. В конце концов, поскольку Клиптон слабо поддавался на уговоры, полковник выложил на стол свой самый сильный козырь: если доктор будет упорствовать, японцы выкинут из лазарета всех больных до единого.

— Сайто грозил мне драконовскими мерами, — добавил он.

Это была чистейшая ложь. Сайто к этому времени давно уже отказался от применения силы, поняв, что ничего не добьется этим, и теперь, довольный, наблюдал за тем, как под его формальным руководством возводится самый значительный объект на всей железной дороге. Полковник Никольсон позволил себе исказить истину, хотя ему было и нелегко кривить душой. Но он не мог упустить даже малейшую возможность ускорить завершение моста, воплощавшего в себе неукротимый, не признающий поражения дух человека, способного сохранить честь и достоинство в любом уделе; мост, которому не хватало сейчас нескольких десятков футов, чтобы перегородить долину реки Квай.

Услышав такую угрозу, Клиптон проклял про себя полковника, но согласился отправить из лазарета около четверти больных; выписывая каждого больного, он переживал ужасные муки. Но как бы то ни было, доктор пополнил стройку подразделением калек, легкораненых и малярийных больных — их постоянно бил озноб, но они еще могли таскать ноги.

Больные не роптали. Ведь волею таких людей, как полковник Никольсон, воздвигались пирамиды, мосты и храмы. Такая воля побуждает умирающих людей работать с улыбкой на устах. Призыва к солидарности оказалось достаточным для того, чтобы они без звука цепочкой потянулись к реке. Укрепив на перевязи замотанную в грязные бинты руку, бедняги хватались здоровой рукой за веревку копра и тянули в такт с теми, кто сохранил еще остатки сил. Налегая на нее своим полегчавшим телом, они добавляли свои муки к тем горам страданий, на которых покоился мост через реку Квай.

В результате последнего рывка мост был быстро закончен. Оставалось только «навести глянец», говоря словами полковника, придать объекту «законченность» — ту самую, в которой опытный взгляд в любой части света узнает европейскую выучку и англосаксонскую страсть к совершенству.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Несколько недель спустя после возвращения Джойса Уорден прошел по маршруту младшего лейтенанта, тоже совершив тяжелый подъем на наблюдательный пункт. Он рухнул в изнеможении наземь среди папоротников и так же, как Джойс, впился взором в лежащий внизу мост через реку Квай.

Уорден начисто был лишен романтики. Ему важно было удостовериться, что объект, описанный Джойсом, завершен. С ним было четверо партизан. Он велел им пока отдыхать. Те устроились в своей излюбленной позе и разожгли кальяны, молча наблюдая за его действиями.

Первым делом Уорден установил рацию и отыскал нужную волну. Один из передатчиков, расположенных на оккупированной территории, каждый день сообщал ему сведения об эшелоне, который предполагали пустить в день торжественного открытия бирманско-таиландской дороги. Полученные сообщения успокаивали, ничего непредвиденного не ожидалось.

Затем он разложил поудобнее спальный мешок с противомоскитной сеткой и вынул тщательно упакованные туалетные принадлежности; после этого в том же порядке он распаковал вещи Ширса — тот должен был подняться к ним позднее. Уорден, как человек старше Джойса, был, естественно, более запасливым и предусмотрительным. У него был опыт. Он знал джунгли еще с того времени, когда приезжал сюда во время университетских каникул. Он знал, как много значила здесь подчас для европейца простая зубная щетка и сколько времени дополнительно можно было продержаться при наличии удобной постели и чашки горячего кофе по утрам. Если после дела им придется туго, все эти игрушки цивилизации надо будет бросить на месте. Но это не важно. Зато до последнего момента они позволят им сохранять нужную форму. Устроившись, он с удовлетворением поел, затем часа три поспал и вновь занял позицию на наблюдательном пункте, прикидывая в уме, как лучше выполнить задание.

По плану Джойса, подвергшемуся в дальнейшем многократным изменениям и уточнениям, но под конец утвержденному Первым, диверсионная группа Отряда 316 разделилась. Ширс, Джойс и двое тайских добровольцев отправились в сопровождении носильщиков к исходному пункту на берегу реки. Он был выбран выше моста по течению, чтобы не возиться со взрывчаткой в непосредственной близости от лагеря. Им пришлось сделать довольно большой крюк в обход нескольких деревень. После этого четверым диверсантам предстояло ночью спуститься к мосту и прикрепить к нему динамитные шашки.

Было бы грубой ошибкой считать, что включение подрывного устройства — несложная операция. Джойсу придется остаться для этого на вражеском берегу, ожидая прохода поезда. Ширс же присоединится к Уордену в засаде на горе, и они вдвоем должны будут прикрывать отход.

Уордену предстояло пока что устроиться на наблюдательном пункте, связаться по рации с контактами, наблюдать за движением в районе моста и подыскать позицию для прикрытия отхода Джойса. Этим его задача не ограничивалась. Первый предоставил ему известную свободу действий.

— Если можете еще что-то сделать, не рискуя быть обнаруженными, поступайте по своему разумению, — сказал Ширс. — Заповеди Отряда 316 остаются прежними. Помните только, что наша главная цель — мост. Ни в коем случае нельзя ставить под удар акцию на мосту. Полагаюсь в этом на ваше благоразумие… и активность.