Трясина

Будзик красочно расписывал бесчинства легионеров, их налеты на села, грабежи, насилия. Его слова разжигали в сердцах слушателей ненависть к захватчикам. Поэтому красноармейцы и партизаны с большим удовлетворением выслушали приказ Букрея напасть на легионеров, которые, по данным разведки, собирались ограбить село Ганусы.

Букрей, его командиры отделений, дед Талаш, Мартын Рыль, Куприянчик и Будзик устроили совещание, чтобы тщательно разработать план операции. Приняв во внимание малочисленность отряда и то, что в этом районе много легионеров, решили не ввязываться в открытый бой, а внезапно напасть на легионеров из засады, когда те будут в пути.

— Товарищи! Приготовиться к походу!

Перед рассветом выслали разведку в Ганусы. От Глухого Острова до Гану сов надо было идти километров пять на восток, в сторону расположения передовых частей Красной Армии. Иные полагали, что дед Талаш останется со своим раненым сыном. Но он, против ожидания, поручил уход за Панасом Нупрею и Кондрату Круглому из Высокой Рудни. Панас чувствовал себя хорошо и тоже рвался в поход.

— Отдохни еще, пусть нога заживет, а повоевать еще успеешь.

Нупрей, Кондрат Круглый и Панас направились в Высокую Рудню. В Гударовом логу они должны были подождать возвращения отряда. Дед Талаш теперь считал своим долгом не покидать отряда Букрея и партизан, у него словно не существовало больше никаких личных интересов. Партизанский отряд стал его домом.

— Ну, товарищи, вам надо выбрать командира! — с этими словами обратился Букрей к партизанам.

— Командира, командира! — подхватили партизаны.

— Со своей стороны, товарищи, я посоветовал бы выбрать нашего деда Талаша, — сказал Букрей, — он человек смышленый, опытный, осторожный, а вместе с тем решительный и смелый. Я присмотрелся к нему и скажу: командир он будет отличный.

— Выберите кого-нибудь помоложе и лучше знающего военное дело, — сказал дед Талаш.

— Деда Талаша!

— Деда Талаша!

— Пусть нашим командиром будет дед Талаш! — дружно просили партизаны.

Дед Талаш расчувствовался. Снял шапку. Его желтовато-белая, облысевшая голова склонилась.

— Благодарю вас, голуби мои. Еще раз прошу: выберите кого-нибудь более достойного, чем я.

— Талаша! Деда Талаша! — еще громче закричали партизаны.

Дед еще раз снял шапку. Низко поклонился.

— Ну, если такая ваша воля, товарищи, я буду стараться за вас, беречь каждую каплю вашей крови. Будем вместе стоять за правду. Дело наше одно — бить захватчиков. Никакой пощады панам! А слушаться командира — должно стать нашим законом. Я буду прислушиваться к вашему голосу, а вы к моему, иначе порядка не будет.

— Верно, — подтвердили партизаны.

— Дисциплина — главное дело, — сказал также Букрей.

— А помощником позвольте мне назначить Мартына Рыля, — обратился дед к партизанам.

— Давай Мартына!

Вот как дед Талаш стал партизанским командиром. Спозаранку, чуть только занялась заря, весь отряд двинулся в путь. Связь между разведчиками и походной колонной поддерживали партизаны. Первое донесение от разведчиков было получено часа через два. Оно гласило, что в Ганусы прибыли двадцать четыре конных легионера и две пулеметные тачанки. А в отряде Букрея были только винтовки и ручные гранаты.

Тихо, бесшумно двигался отряд Букрея по дороге на Ганусы. Настроение у всех было приподнятое, особенно у партизан, которым предстояло в первый раз встретиться в бою с легионерами.

Напряжение стало еще большим, когда отряд достиг опушки леса, за которым начинались ганусинские поля и село уже маячило своими ветхими, покосившимися лачугами на снежном фоне. У околицы одиноко торчали оголенные кусты, а дальше высилась стена темного леса.

Букрей приказал расставить дозоры для наблюдения за селом. Легионеры, по донесению разведчиков, выставили охранение на восточной окраине села: именно оттуда они ждали возможного нападения. Эти вояки и не предполагали, что опасность может нагрянуть с тыла, с западной окраины, где сейчас сосредоточились красноармейцы и партизаны.

Букрей, дед Талаш и Мартын Рыль внимательно ознакомились с местностью и выбрали удобную исходную позицию на опушке леса, там, где дорога была густо обсажена по обочинам соснами и елями. Болото вдоль дороги тоже заросло лозняком и ольшаником. Для того чтобы еще больше сузить плацдарм и не дать возможности легионерам развернуться для боя, Букрей приказал завалить буреломом дорогу за дамбой, на случай если конница попытается там проскочить.

Красноармейцы и партизаны так искусно замаскировали свою позицию, что их невозможно было заметить с дороги.

Закончив все приготовления, командиры распределили бойцов вдоль дороги, а часть отправили в лес, чтобы перехватить там легионеров, если они прорвутся, и стали подкарауливать неприятеля. Томительно и напряженно тянулось, время. Букрей и дед. Талаш обходили свои участки, проверяя готовность каждого бойца, знание задачи и места в бою. Предупредили еще раз: без условленного сигнала не подавать никаких признаков жизни.

Дед Талаш был заметно взволнован. Его тревожил предстоящий бой, в котором он впервые примет участие. Но он ни единым жестом не обнаруживал своего волнения.

Деду показалось, что участок позиции близ околицы села не обеспечен достаточным количеством бойцов и противник там может прорваться, а боевая задача заключалась в том, чтобы ни один легионер не вышел из кольца окружения. Этот участок укрепили — Букрей согласился с доводами деда.

Часа в два пополудни целый обоз, нагруженный живностью, продуктами и фуражом, тронулся из села. Обоз растянулся больше чем на версту. Впереди ехали шесть конных легионеров. За ними следовали две пулеметные тачанки, с тремя-четырьмя легионерами на каждой. Группа конных, горланивших песню, ехала посредине. Четверо замыкали обозную колонну.

Необычайное зрелище представилось глазам красноармейцев и партизан. Молча, понурившись, сидели крестьяне в санях, лениво понукая коней. Некоторые шли рядом с санями, глядя исподлобья на ненавистных грабителей, которые гарцевали на конях и непрестанно ругали возчиков. Вся эта шумная разноголосица сливалась с голосистой солдатской песней в какой-то диковинный гам.

Голова обоза уже миновала дамбу, по обе стороны которой залегли бойцы деда Талаша и Букрея. Вокруг все было спокойно, ничто не вызывало подозрения у легионеров. Партизаны судорожно сжимали в руках винтовки, с нетерпением ожидая сигнала к бою. И вдруг впереди раздался взрыв, словно ударил гром. Это гранатометчики бросили гранаты в головную шестерку конных легионеров. В ту же минуту в хвосте обоза прогремел ружейный залп. Паника, суматоха, несусветная толчея поднялись в обозе. Всполошившиеся кони рвали постромки, разбегаясь в разные стороны, в кусты, волоча за собой опрокинутые сани. Залп в центре обоза еще увеличил переполох. Тут была самая большая группа легионеров. Один конный, ехавший в хвосте обоза, помчался в лес. Наперерез ему, словно из-под земли, выскочили партизаны во главе с Мартыном Рылем и штыками преградили ему путь. Конь захрапел, поднявшись на дыбы. Но всадник будто врос в седло, Он выхватил клинок из ножен и замахнулся на Мартына. Но Мартын карабином отбил удар. Будзик, оказавшийся рядом, сбросил легионера на землю.

Вся схватка длилась несколько минут. Большая часть легионеров была перебита, часть взяли в плен, а трех, тяжело раненных, отправили в Ганусы. Они расскажут своему начальству о том, что случилось.

19

О событиях в Вепрах Авгиня узнала в тот же день. Еще раньше до нее дошли слухи, что легионеры арестовали Мартына Рыля. У Авгини защемило сердце, но кому сказать об этом? Она избегала говорить с людьми о Мартыне и только сама с собой вела неслышный разговор о старом дружке, иногда долгий и глубокий, иногда Мимолетный, с легкой грустью о невозвратном прошлом. Выбросить из памяти Мартына или думать о нем равнодушно, как о человеке, ушедшем навсегда в безвозвратное прошлое, Авгиня до сих пор не могла. Слишком глубоко в ее сердце пустила корни первая любовь, чтобы ростки ее не пробивались наружу, как печаль о дорогой утрате, которую уже никогда не вернешь. Только с мужем порой говорила она о Мартыне. И разговоры эти носили различный характер: часто — шутливый, а иногда Василь Бусыга с неприкрытой ревностью упрекал ее в том, что она не забыла Мартына. Поводом для этих упреков бывали случайные встречи Авгини с Мартыном или неосторожно брошенный ею ласковый взгляд на своего прежнего друга. Но об этом, никто не знал. Кроме того, Авгиня умела повернуть дело так, что из этих стычек всегда выходила победительницей. Вероятно, в этих случаях ей приходили на помощь ее кроткие глаза и умение взглянуть ими так, чтобы вмиг рассеять всякое подозрение. А может быть, она в те минуты и была искренней.