Костры на башнях

— Это вы? — удивилась она, хотя и рада была его видеть. — Шутите с огнем…

— Без провожатого мне теперь не обойтись, — улыбнулся он, у него была добрая улыбка и мягкий взгляд. — С такой бесстрашной спутницей можно считать себя в безопасности.

— Не шутите.

— Как же звать мою добрую фею?

— Лиза.

— А меня — Алексеем. Алексей Соколов.

— Я же — Елизавета Попандопуло.

— Вы гречанка?

— Не похожа?

— Похожа на фею, сошедшую с Олимпа…

Они полюбили друг друга, а вскоре решили пожениться. Трудным оказалось объяснение Лизы с матерью.

— Ты вздумала выйти замуж за русского? — строго спросила мать.

— Во все времена, мама, греки и русские жили в дружбе. — Лиза улыбнулась, полагая, что этого достаточно, чтобы мать прислушалась к ней. — У нас очень много общего — в истории, в характере… И вообще… Они такие же, как мы, православные. Кстати, у них греческая грамматика! — как существенно важный аргумент пустила в ход она и это.

— Ты мне зубы не заговаривай. Выучилась словами бросаться. Грамматика… — Мать вроде бы бранила, а глаза ее при этом оставались печальными, ни капельки не было в них зла. — Знать парня не знает, а замуж собралась.

— Много ли встречались наши гречанки со своими женихами? — насмешливо высказалась Лиза. — Все делали проворные свахи. Не так ли? Знакомили, рассказывали доверчивым девчонкам о достоинствах парней. И что есть, и чего нет…

— Как знаешь, дочка. Тебе с ним жить, — не стала больше мать отговаривать, хотя не испытывала особой радости, которая обычно наполняет родительское сердце в такую минуту, когда их дети, а тем более дочь, делают свой самый важный, ответственный в жизни шаг. — Чем же он занимается? — поинтересовалась она.

— Он — инженер! — подчеркнула Лиза уважительно; она не стала говорить о том, что Алексей к тому же и революционер.

Со временем мать поняла это сама. Нет, она никогда не упрекала Лизу, не напоминала о неудавшемся, по ее разумению, замужестве дочери, но и никак не могла понять ее до конца: о каком таком счастье можно говорить, если муж и пяти месяцев не прожил со своей молодой женой и исчез, если его не было рядом даже в момент, когда Лиза рожала! И вот Виктору, мальчишке, очень похожему на отца, пошел третий год, а отца он не видел, его нет и нет. Выходит, высокое инженерное образование понадобилось зятю лишь для того, чтобы год за годом скитаться вдали от дома, от семьи.

Перед гражданской войной Алексей вернулся ненадолго домой.

— Не тревожься, Лиза, теперь уже недолго нам быть друг без друга, — подбадривающе заверил он жену. — Разделаемся с контрреволюцией — и тогда ничто нас больше не разлучит.

И наступила новая и не такая уж короткая, как полагал Алексей, разлука. Затянулась борьба между красными и белыми, а тут вмешались и интервенты. Чувствуя военную помощь со стороны иностранцев, владикавказская контрреволюция попыталась разжечь межнациональную войну, натравливала горские народы друг на друга, чтобы легче было управиться.

В январские морозы девятнадцатого года деникинская Добровольческая армия вступила в Терскую республику. Из уст в уста передавали важные новости, толковали о каком-то манифесте, который якобы обнародовал белогвардейский генерал — будто бы теперь будут решены земельные вопросы: перейдут — разумеется, за выкуп — земли крестьянам. Однако на деле восстанавливались старые порядки, возвращались прежние владельцы.

…Мартовским утром двадцатого года жители Владикавказа встречали партизанский отряд, освободивший город. Ничто не могло удержать и Лизу — ни, дома, ни на работе, и вскоре она шла к вокзалу, торопливая, возбужденная.

Здесь, на привокзальной площади, был установлен стол, послуживший трибуной для выступающих на митинге людей. Ораторы говорили о том, что во Владикавказе восстановлена Советская власть.

— Ура! — дружно кричали собравшиеся.

Лиза слушала и не слышала то, о чем говорили выступающие: сердце ее то замирало от радостного ожидания — теперь наконец произойдет долгожданная встреча с мужем, — то, наоборот, панически сжималось от тревожного предчувствия — она никак не могла отыскать среди партизан Алексея. Не видно было и Василия Тимофеева, его близкого друга. Где же они, почему не видать среди бойцов? «Неужели?.. — Она поймала себя на страшной мысли, но тут же попыталась ее отогнать: — Нет-нет! Этого быть но может!»

После непродолжительного митинга огромная масса людей двинулась вслед за партизанами к Театральной площади; впереди несли транспаранты: «Вся власть Советам!»

Лиза в толпе людей высматривала Алексея. Ее толкали справа и слева, как будто она мешала людям идти, слезы катились по щекам. Ей даже стало жаль себя.

— Никакими зверствами, никакой расправой не запугать свободолюбивые горские народы! — И здесь, на Театральной площади, состоялся митинг. — Пришел конец белогвардейщине. Сплотимся вокруг ревкома…

— Ура!

Ничего больше Лиза не слышала. Она вернулась домой зареванная, как с похорон. Все дни, месяц за месяцем, пропадала мужа, надеялась: вернется Алексей — заживут наконец счастливой жизнью. Что же теперь?

Мать стала выговаривать: что это дочь раньше времени хоронит мужа?! И надоумила:

— Не ты ли говорила, что Алексей находится в Красной Армии? А пришли-то партизаны.

Лиза обняла мать:

— Утешительница моя сердечная.

Вернулся Алексей в первых числах июня. Изменился, возмужал, загорел, он — и не он. Боже! Сколько же они не виделись? Лиза выбежала во двор и остановилась, казалось, не в силах сделать последний шаг, чтобы броситься мужу в объятия.

— Родная моя, ненаглядная, — услышала она нежный голос крепко ее обнявшего Алексея.

— Слава богу! Живой! Вернулся! — вымолвила она, овладев наконец собой.

Какие это были счастливые дни! Каждый миг, кажется, вспоминала она по многу раз, прокручивала, как фильм, в своей памяти. Она взяла отпуск, чтобы побыть с мужем, и сын ни на шаг не отходил от отца.

— А как я о вас скучал, родные вы мои! — признавался Алексей.

Через две-три недели явился он домой в приподнятом настроении.

— Лизонька, моя добрая фея! — воскликнул, едва переступив порог комнаты, и поцеловал ее в щеку. — Наконец я займусь настоящим делом. Только нам придется покинуть наш родной Владикавказ. Направляют в поселок Терек, чтобы возглавил партийную организацию района. В тех местах найдена ценная руда, представляешь? В ближайшее время начнутся разработки. Будет строиться крупный комбинат. Поселок вырастет в город. Не забывай, Елизавета Христофоровна, что твой муж — инженер. И задание, скажу тебе, самого Серго Орджоникидзе. Но если ты против — у нас есть возможность подумать…

Лиза молчала, давала возможность мужу выговориться до конца. Она знала, что все будет так, как решил Алексей, и он это знает, что будет так, как скажет он. И тем не менее он всегда советовался с женой.

Мать конечно же оставалась во Владикавказе. А вот Лиза почти каждое лето отправлялась погостить к ней с сыном ненадолго. В этот год и Алексей намеревался поехать с женой и Виктором, но не получилось: было много работы.

Строительство комбината подходило к концу, Алексей Викторович возвращался домой очень поздно, когда улицы небольшого горного городка погружались в глухую ленивую темень. Усталый, он садился в старое кресло, которому жена нашла место в прихожей, казалось, не было у него сил идти дальше. Именно здесь, в небольшой прихожей, снимал туфли, переобувался в комнатные тапки. Сегодня привычную процедуру прервал Тариэл Хачури, ворвавшийся следом за Соколовым.

— Дядя Алексей! — взволнованно заговорил Тариэл, ставший к двадцати с небольшим годам крепким юношей. — Я видел его. Он тут, у нас в городе. Появился, представляете?

— Нет, не представляю, сынок, — устало ответил Соколов и улыбнулся виновато. — Ты успокойся и объясни спокойнее. Итак, кого ты видел?

Тариэл соединил над переносицей густые черные брови.