Направить в гестапо

На другой день состоялась еще одна инспекция, она тоже не удовлетворила оберст-лейтенанта, поэтому нас вы тащили туда и на следующий день, и на следующий, и на следующий. Это был утомительный фарс, доведший всех до бессмысленного изнеможения и стоивший жизни по крайней мере одному человеку, умершему от кровоизлияния в мозг, когда его отделению пришлось ползти на брюхе пять километров с полной выкладкой и в противогазах. Лейтенант Ольсен чуть не сходил с ума, но оберст-лейтенант был одержим этим безумием, и Ольсен ничего не мог поделать. Он пытался несколько раз связаться с нашим полком, но безуспешно: весь фронт находился в состоянии неразберихи, и большинство линий связи было повреждено.

Когда идея постоянных инспекций стала терять свою привлекательность, фон Фергиль взял манеру отправлять нас на бесконечные, совершенно бесцельные патрулирования. И лейтенанту Ольсену приходилось ежедневно совершать опасные путешествия из траншей в штаб оберст-лейтенанта, чтобы отвечать на множество бессмысленных вопросов.

К счастью, русские в это время были апатичными и почти не беспокоили нас. С обеих сторон регулярно велся снайперский огонь, но больше для виду, чем для чего-то другого. Мы догадывались, что далеко в северной стороне идут тяжелые бои. Днем и ночью до нас доносились орудийная стрельба и разрывы снарядов, небо на горизонте постоянно озарялось вспышками.

— Бои скоро доберутся и до нас, — пессимистически заметил Хайде. — Наша спокойная жизнь затянулась.

— Спокойная? — Порта издевательски рассмеялся. — Ты называешь ее спокойной, когда этот идиот постоянно дышит тебе в затылок? Я предпочту сражаться с русскими, лишь бы покончить с этим!

— Не волнуйся, — уверенно сказал Малыш. — Иду на спор, война скоро кончится. Через пару месяцев мы будем дома.

Невысокий Легионер открыл один глаз и насмешливо приподнял бровь.

— Не морочьте себе голову — война будет идти гораздо дольше двух месяцев.

Тут подбежал с громким криком Барселона:

— Русские прорвались на левом фланге! Опять начинается!

Старик вздохнул. Спокойно выколотил трубку и поднялся.

— Ну, что ж, было ясно, что это должно произойти. Затишья существуют только для того, чтобы кончаться.

Лейтенант Ольсен уже выкрикивал приказания. Поднялась суета, ведущая в конце концов к строгому порядку, где каждый занимает свое место и знает, что должен делать. Мы схватили оружие, начали проверять его, нахлобучивать каски, снова готовясь к бою. Те отделения, что спали, были безжалостно разбужены; они пустились бегом, зевая и спотыкаясь, еще не поняв толком, в чем дело. Позади нас раздавались выстрелы, разрывы мин и гранат.

Лейтенант Ольсен обратился к Шпету:

— Оставайся с первым отделением здесь, держи под прицелом дорогу. Нам потребуется, чтобы вы прикрыли нас на обратном пути. Остальная рота, за мной.

Мы двинулись за Ольсеном колонной по одному. И по пути натолкнулись на двух солдат из батальона оберст-лейтенанта, прячущихся за камнями и полумертвых от ужаса.

— А ну, встать!

Лейтенант Ольсен поднял обоих на ноги и раздраженно замахнулся на них, дрожащих и мямлящих, прикладом автомата.

— Что произошло? Где остальные из вашего отделения?

— Их нет.

Они закачали головами, все еще ничего не соображая от страха.

— Как это — нет? Убиты, или разбежались, или что?

— Русские напали на нас — неожиданно — невесть от куда…

Их лепет оборвался. Лишь с помощью уговоров и угроз лейтенант добился от них толку.

Оказалось, что, несмотря на постоянные предостережения нескольких бывших фронтовиков, оберст-лейтенант фон Фергиль не видел необходимости выставлять более двух часовых. Опытных солдат с презрением третировали как трусов и старых баб; оберст-лейтенант высказал мнение, что русские готовятся отступать после неудачной атаки и относительного затишья в последние несколько дней. Только накануне слышали, как он говорил адъютанту, что в Германии опасности гораздо больше из-за налетов английской авиации, чем те, что он встречал на фронте. В итоге, когда русские в конце концов предприняли атаку, которой мы (но не оберст-лейтенант) ожидали, они не встретили буквально никакого сопротивления. Обоих часовых, очевидно, застали врасплох, так как они не подняли тревоги, и, по словам двух лепечущих уцелевших — откровенно признавшихся, что дали деру и только поэтому остались живы — вся атака была невероятно быстрой и невероятно бесшумной. Русские действовали только штыками и ножами.

— То есть это было побоище, — сурово сказал им Ольсен.

— Вот вот! — закивали они, стараясь передать нам ужас пережитого; правда, один из них, видимо, желая показать, что уступили они не совсем без сопротивления, добавил, что лейтенант Кальб успел бросить гранату перед тем, как его проткнули штыком.

— Понятно. — Лейтенант взглянул на тропинку, ведущую к коттеджу фон Фергиля. И снова повернулся к уцелевшим. — А… а что с оберст-лейтенантом? — небрежным тоном спросил он.

Оба покачали головами; оберст-лейтенанта они не видели.

— Будем надеяться, что ему всадили штык в задницу, — пробормотал Порта.

— Может, — предложил Малыш, — нам поболтаться здесь, пока они не закончат дело? Для гарантии!

— Молчать, Кройтцфельд! — прикрикнул на него лейтенант. Махнул рукой нашей колонне и указал в сторону коттеджа. — Следуйте за мной, идем туда.

Мы услышали русских задолго до подхода к коттеджу. Оттуда неслись хорошо знакомые нам звуки. Веселый галдеж пьянствующих.

— Перепились вдрызг, — пробормотал с улыбкой Барселона. — Нашли вино оберст-лейтенанта, не иначе.

— Черт возьми! — нервно сказал Малыш. — Пошли побыстрей, пока они не выдули все!

Когда показался коттедж, мы увидели и услышали свидетельства того, что он занят русскими. Окна были открыты, из них неслись обрывки пьяной песни и летели бумаги, ящики, фарфоровая посуда и немецкие мундиры.

— Полюбуйтесь ими, — произнес насмешливо Порта с больше чем ноткой зависти. — Это что, война? По-моему, больше похоже на попойку.

Хайде ласково погладил винтовку.

— Погоди, пока мы не доберемся до них — они не смогут взять в толк, что происходит!

— Особенно, — добавил с усмешкой Легионер, — когда сообразят, что мы не те солдатики из папье-маше, с которыми они только что имели дело… [19]

Лейтенант Ольсен отдал приказ примкнуть штыки, и мы бросились в атаку. Я бежал к коттеджу вверх по склону между Легионером и Стариком, лейтенант был чуть впереди нас, Порта с Малышом по-дикарски орали прямо за нашими спинами. Я увидел несколько лиц русских, разинувших в изумлении рты, когда мы на них набросились. У первой группы не было ни малейшего шанса. Мы разделались с ними и ринулись в жуткую рукопашную схватку, которая вскоре превратилась в кошмарную мешанину из сцепившихся людей, колющих и режущих среди трупов своих товарищей, скользящих и хлюпающих в лужах пролитой крови, топчущих корчащиеся тела раненых.

Я внезапно поднял взгляд и увидел подбегающего ко мне громадного русского лейтенанта. Он орудовал ручным пулеметом как дубиной, и я едва успел уклониться от смертоносного удара. Совершенно рефлексивно поднял штык и машинально ткнул им в этого человека. Был какой-то миг сопротивления, потом лезвие легко вошло в мягкие ткани нижней части живота. Он издал вопль и повалился навзничь, штык застрял у него в ране, и винтовку вырвало у меня из рук. В ужасе спеша вновь завладеть оружием, я прыгнул вперед и угодил обеими ногами прямо в лицо раненого. Я не посмотрел, наш это или русский. Выдернул свою винтовку и ринулся вперед, в ушах у меня звенело от его мучительных криков.

В этой ужасной неразберихе я то и дело мельком видел ребят из своего отделения. Смутно осознал, что сбоку от меня Порта, потом он исчез в яростной сшибке тел. Пробился во двор и увидел Малыша. Он потерял свое оружие, и двое русских направлялись прямо к нему. Я издал громкий предупреждающий вопль, но Малыш уже повернулся навстречу им. Огромными кулаками нанес обоим по удару в шею, и они стукнулись головами. Когда упали, вырвал у одного автомат и стал выпускать очереди во все стороны. Мы дошли уже до той стадии безрассудства, где каждый дрался только за себя, и если кто-то погибал от рук своего, это было просто невезением.