Опаленная юность

На рассвете 17 августа часовые заметили на окраине лесного массива подозрительное движение и подняли тревогу.

— В ружье! — хриплым спросонок голосом закричал Бельский.

Красноармейцы с винтовками выскакивали из палаток. Быков повел роту к лесу.

Оттуда ударили плотными залпами, кто-то в цепи громко застонал.

— Огонь! — скомандовал Быков. — Перебежкой вперед!

Над головой посвистывали пули. Пригибаясь, припадая к земле, бойцы продвигались к опушке. Среди стволов замелькали фигурки гитлеровцев. С флангов размеренно строчили пулеметы.

Красноармейцы спустились в овраг, накапливаясь перед атакой.

— Товарищ командир, откуда они взялись? Неужели фронт прорвали?

— Десант! — коротко объяснил запыхавшийся Быков. — Бельский! Иди прямо! Второй взвод — левее, третий — по опушке! Красная ракета — сигнал атаки!

Перестрелка стихла, противник затаился в лесу. Немцы не предполагали, что им в обход послан целый батальон.

Добровольцы залегли, маскируясь в кустах, за пнями деревьев. Взволнованный Андрей осторожно осмотрелся — рядом лежали Захаров и Черных, поодаль — Тютин, Бобров, Каневский. Неподалеку, за пнем, тяжело дышал Иванов. Он не торопясь надевал на гранату оборонительную рубашку.

Послышался шорох. Ужом подполз Кузя. Он приблизился к командиру взвода, подмигнул Андрею круглым черным птичьим глазом.

Где-то далеко в глубине леса вспыхнула яростная перестрелка. Постепенно выстрелы стали приближаться и становились все громче и громче.

— Фашисты в кольце! Наши их гонят… — шепнул Бельский. — Приготовиться!

Внезапно невдалеке, как из-под земли, выросли три солдата в черных мундирах. Командир взвода от неожиданности даже попятился, приник к земле.

Андрей спокойно поймал в прорезь прицела грудь приближающегося фашиста. Немцы остановились. Маленький длинноволосый солдат с нашивками ефрейтора, в железных очках и лихо сбитой пилотке, тихо свистнул. В кустах зачернели мундиры с блестящими пуговицами.

— Огонь! — гаркнул Иванов и метнул гранату.

Андрей тронул спусковой крючок. Затрещали выстрелы.

— Батальон, вперед! Бей фашистов!

Непередаваемое чувство подняло Андрея с земли. Он бросился вперед. Его обгоняли другие.

Заработал ручной пулемет. Здоровяк Тютин, уперев приклад в живот, водил пулеметом, словно брандспойтом поливая улицу.

Иванов одним прыжком догнал удиравшего немца и сходу ударил его штыком.

Бой перешел в рукопашную. К Андрею по траве подкатился какой-то клубок. Обезумевший гитлеровец душил бойца. Андрей не понимал, не знал, что делать: стрелять или колоть, он боялся — можно было задеть своего.

— Чего смотришь? — прокричали рядом. — Их вот как надо!

Юркий Кузя выбрал момент, хватил врага стальной каской. Наш боец, хрипя, сплевывая кровь, поднялся с земли:

— Спасибо, ребята! Отвели от смерти… — Схватив автомат, он тут же отбежал куда-то.

К вечеру бой окончился. Уцелевшие десантники понуро зашагали к штабу в сопровождении конвоя.

Роту Быкова благодарил сам командир полка. Красноармейцы, стоя навытяжку, розовели от гордости.

За ужином, у костра, размешивая складной ложкой густую кашу-размазню, Иванов говорил:

— Благодарность дело хорошее, но…

— Вот именно, — перебил его Андрей, — Вот если бы орден или медаль…

Бойцы засмеялись. Петя Родин поддержал товарища:

— Ведь бой мы выиграли, а? Иван Иванович, как считаешь?

— Я думаю, нам и благодарность зря объявили.

— Как так?

— А очень просто. Разве это бой? Так себе, стычка, и всё тут. В настоящем бою нам бы досталось на орехи.

— Внимание! — провозгласил сияющий Кузя. — Сейчас наш батя, Иван Иванович, откроет вечер воспоминаний на тему: «Первая мировая война и героические действия солдата Иванова И. И.».

— Балабон, и все! — беззлобно буркнул Иванов. — Я к тому говорю, что плохо мы сегодня действовали.

— Это почему же?

К костру подошел Бельский. Старик смутился и, склонившись над котелком, невнятно заметил:

— Так. В общем, как бы нерешительно действовали…

Бельский понял, о чем разговор, и недружелюбно посмотрел на Иванова:

— Не заметил. Впрочем… Ну ладно… После отбоя, в общем, не положено…

Андрей проводил глазами перехваченную ремнями бравую фигуру командира.

— Он виноват, да? Иван Иванович?

Он от тебя далеко не ушел. Все вы немца в первый раз видите, отсюда и нерешительность. Привыкнем!

Ночью Андрей лежал на спине. Сквозь решетчатую крышу шалаша поблескивали искорки звезд, где-то высоко назойливым комаром нудно гудел фашистский самолет.

Андрей вспоминал убитого им врага. После боя странное, незнакомое доселе чувство заставило его взглянуть на труп. Фашистский офицер лежал, подогнув колени к покрытому рыжеватой порослью острому подбородку. На петлицах мундира белели две буквы: «СС».

Чувство омерзения и страха перед мертвым заставило Андрея поспешно уйти.

«Будет теперь сниться мне всю ночь!» — подумал он.

Но, пощупав плечо спавшего рядом Боброва, Андрей повернулся на бок и заснул тяжелым, крепким сном. Офицер ему не приснился.

Последняя декада сентября. Прозрачное далекое небо. Тончайшие на лужицах ледяные закраины исчезают при первых же лучах желтого солнца. Вокруг багряный бушующий океан лесов, падающие листья. На лесных озерах — кряканье подросшего молодняка. Чувствуется холодное дыхание осени.

Под напором рвущихся вперед немецко-фашистских войск наши части отходили и закреплялись у старинного русского города. Снежными горами белели храмы с золочеными куполами. Видны были вытянувшиеся линии деревянных домиков с резными наличниками и каменные торговые ряды, хранившие память о ганзейских связях древнерусского купечества.

Рота Быкова разместилась на западной окраине Вязьмы. Бойцы, отвыкшие за время лесной жизни от домашних удобств, чувствовали себя здесь прекрасно. Правда, до сих пор ополченская дивизия в серьезных боях не участвовала, все дело ограничивалось операциями против десантников и диверсантов, и бойцы были явно недовольны таким поворотом событий.

Утром, когда красноармейцы чистили оружие у самодельного станка, к ним подошел какой-то старичок, видимо из здешних. Сухонький, с остро выпирающим горбом и длинной, пожелтевшей от времени бородой, он долго молча буравил глазками белорубашечную шеренгу бойцов, а потом, словно ни к кому не обращаясь, сказал:

— Вот подошла армия до нашего краю! Видать, и антихристовы войска вскорости прибудут. Эвот музыка гремит.

Такое начало ребятам не понравилось. Последнее время слишком часто местные жители поглядывают на них с горечью и даже с жалостью. В глазах женщин, глядевших на отступающих, копился невыплаканный упрек.

Бобров хмуро посмотрел на горбуна. Родин со вздохом отвернулся, а маленький Копалкин, поймав щупающий насмешливый взгляд незнакомца, ответил петушиным баском:

— Ты чего, дедка, на меня уставился? Или не видал таких?

— Правильно. Таких малых солдат отродясь видать не приходилось. Бывало, у царя Николашки… богатыри! А тебе годков пятнадцать, поди?

Игорь побледнел от обиды. Задетый за живое, Бельский заступился за своего красноармейца:

— Ты, дед, отсюда ступай! Здесь воинская часть, гражданским находиться не положено.

Иванов, раньше всех окончивший чистку винтовки, подошел к старику и указал на Тютина:

— Ну, дедушка, скажи, чем не гвардеец наш Гришка.

— Н-да-с, — крякнул старик. — Этот действительно. При всей форме. Экая дешевая дубина!

Тютин, беззлобно рассмеявшись, схватил деда на руки и несколько раз высоко подбросил в воздух. Старик испуганно таращил глазки и разевал рот, как пойманная на крючок рыба.

Иванов взял старика под руку и отвел к крыльцу покосившегося домика, на ходу доставая кисет.

— Благодарствую, — перевел дыхание дед. — Ух, ну и медведище! А этот… командир-то ваш с ангельским ликом, со двора гонит. А я здесь родился и семь десятков прожил… Это как же так?