Страна Лимония

Часть вторая. Узбекистан

«Шайтан-арба»

В аэропорту Герман нашёл междугородный телефон и принялся шарить по карманам. Мелочи не было. А откуда бы ей взяться — последний гривенник отдал коварной спутнице. Точек общепита поблизости не было. Зато у широких окон с видом на взлётную полосу примостился небольшой киоск со всякой мелочью: брелоками, игральными картами, складными нардами и другой ерундой. Просто менять рубли на мелочь было неудобно. За витриной стоял точный клон продавщицы из N-ского аэропорта, только вместо замызганного передника представительница узбекской торговли была облачена в национальную одежду с шароварами и тюбетейкой. Нагнувшись, Герман пошарил глазами по выставленной мелочёвке, но ничего пригодного для хозяйства не нашёл. Без особой надежды он принялся разглядывать витрину сбоку, где стояли резные кувшины и бронзовые декоративные блюда, как вдруг его взгляд остановился.

— Покажите этот.

— Что этот?

— Пистолет.

— Это зажигалка.

— Всё равно — покажите.

— А брать будете?

— Возьму, если подойдёт.

Продавщица с оскорблённым видом стала выуживать из межвитринного пространства пистолет-зажигалку.

— Нате вам!

Герман покрутил игрушкой, нажал на курок, и что удивительно — в районе мушки вспыхнуло синее пламя.

— Класс! — воскликнул молодой человек.

— А то! Дерьма не держим, — самодовольно ответила продавщица. — Когда мы с Клавдией вдвоём работали, то от него и прикуривали в подсобке.

— Беру! Только дайте сдачу, чтобы по 15 копеек было.

— Ну вот ещё, я что, на менялу похожа?

— Тогда я не ваш покупатель!

— Понаприехали тут разные... — загнусавила продавщица, принимая деньги и отсчитывая сдачу пятнадцатикопеечными монетами.

— Упаковку не надо!

— А у нас её отродясь не было! — поставила жирную точку в разговоре русская баба, наряжённая в узбечку.

У телефонов очереди не было. Герман легко дозвонился домой, но трубку снял пьяный сосед, который долго не мог понять, с кем имеет дело.

— Петр`о! Перестань придуриваться, это я, Герман, — в десятый раз пытался вернуть к реальности своего соседа задыхающийся от злости транзитник. — Петруха, передай нашим, что я долетел... долетел... Ты понял меня, дубина стоеросовая?!

Убедившись, что сосед-алкаш запомнил просьбу, и заставив его дважды повторить текст обращения к родичам, Герман повесил трубку.

Выйдя из аэропорта, он закурил, чиркнув игрушечным пистолетиком. Вдруг ему стало тоскливо. Выпуская ноздрями дым, Герман унюхал запах шашлыка. Ему очень хотелось есть. «Повременю, — подумал молодой человек, — доберусь до базара, там оторвусь по полной». На предвкушение восточных разносолов его рот откликнулся обильным слюнотечением.

«Вот же напасть, — с досадой отреагировал голодающий, — стою, как бобик у полной миски! А может, прямо в аэропорту перекусить?» — ловя ноздрями чудные запахи шашлыка и узбекского плова из соседней забегаловки, пораженчески завершил он свои мысли.

Герман уже было окончательно сдался и даже повернулся навстречу манящим ароматам, как его окликнул разбитной таксист из приоткрытой двери припаркованной к выходу «Волги».

— Садись, командир! Дёшево прокачу!

— До железнодорожного сколько? — очнулся от гастрономических вожделений Герман.

— Сколько дашь, командир!

— По счётчику, и пятерик сверху!

— Уломал, красавец! И рублик в плюсе за комфорт!

Герман, обильно сплюнув в сторону манящих запахов, сел на заднее сиденье раздолбанной в хлам машины и водрузил рядом с собой чемодан с пальто.

— Поехали!

Шайтан-арба зашлась визгом стартёра и натруженным кашлем оживающего мотора.

— Ого! На форсаж выходит!

Водитель в задрипанной кепке-восьмиклинке понимающе заржал, утопил педаль и с приличным ускорением, кренясь на правый борт, вырулил по кругу на трассу.

— Кормилица, — ласково промолвил водитель, потирая цветастой тряпкой запотевшее лобовое стекло.

— Да уж! — отреагировал пассажир, намереваясь отдаться грустной радости от встречи с любимым городом. Потом, очнувшись, спросил шофёра: — А как насчёт комфорта?

— Что-что? — не понял таксист.

— Ты ж обещал содрать с меня рубль за комфорт!

— А тебе что — не комфортно? Давай про Ташкент расскажу.

— Я и без тебя его знаю.

— Тогда давай спою! А ты можешь покурить.

— Валяй!

— Щас, секундочку... сначала послушай мою сестричку, — с этими словами водитель открыл бардачок и нажал на кнопку кассетного магнитофона «Вега».

— Вот это да! А ты — богатенький Буратино, — пытаясь перекричать орущую Пугачёву, позавидовал Герман. — Я и за полгода на такой не накоплю. Да и с сестрой тебе подфартило!

— А то! — самодовольно ухмыльнулся «брат» Аллы Борисовны.

Видимо, обидевшись на самозванца, известная певица из бардачка сначала запела густым басом, потом истерически взвизгнула и затихла.

— Клять! Снова плёнку зажевала!

— Кто? Алла Борисовна?

— Да не, мля, это советское угрёбище! У брата «Сони» есть, но у него такой фигни не бывает.

— И ты бы себе «Сони» поставил.

— Куда мне! Брат официантом в «Голубых куполах» работает.

— Ну, тады ой! Звиняй, хлопчик, не по «Соньке» кепка! — С этими словами Герман, удобно примостившись на заднем сиденье, вытащил пистолет-зажигалку и громко чиркнул.

— Осечка! — констатировал водила. — Если хочешь стреляться — заплати и выйди.

— Ну ты деревня, это же зажигалка! — со снисходительным укором промолвил пассажир, затягиваясь сигаретным дымком.

Водитель обиженно засопел, снял дерматиновую восьмиклинку, оголив загорелую лысину, и, поглядывая на дорогу, начал высвобождать из магнитофона кассету. Герман, воспользовавшись паузой, принялся с интересом глазеть на мелькающие за окном пейзажи. Всё это ему уже было до боли знакомо: ровная пулемётная лента обрубков ветвистого тутовника вдоль дороги, изредка перемежающаяся пирамидальными тополями, бесконечные перепаханные поля, а за ними — синие горы на горизонте, скрывающие свои вершины в облаках.

— Всё... готово. Дома склею, и всё в порядке. Разве только пару раз икнёт, — подал голос вспотевший от двойной работы таксист.

— Кто икнёт? — не сразу вошёл в тему Герман.

— Да Пугачиха, мать её! Плёнку, говорю, склею, а на месте склейки она икать начнёт, — с этими словами водитель поднял кассету с бородой из спутанной магнитофонной ленты. На кассете линяло-торжественно стояло клеймо Шосткинского завода.

— Ты бы ещё наждачную ленту в свой магнитофон зарядил, говорят — головки чистит до блеска, — насмешливо отреагировал пассажир.

— А где я хорошую ленту куплю? Только недавно на базаре стали появляться всякие там «Марксвеллы» и «Ти-ди-кёшки». Говорят, наше воинство с Афгана привозит. Только цены!..

— Не «Марксвелл», а «Максвелл», фирма такая. «Агфа» ещё есть, тоже хорошая плёнка.

— О, да ты учёный, как я посмотрю, — парировал водитель.

— Да так, книжки с картинками почитываю...

— Молодца! Только всей этой премудрости грош цена, — тормозя перед упирающимся на проезжей части дороги ишаком, резюмировал владелец шайтан-арбы. — И военные наши такие же ослы, как этот. — И, уже высунувшись из окна «Волги», аккуратно объезжая упрямое животное, обдал матом испуганного парнишку, пытавшегося спихнуть непокорное животное в кювет. — Никто уже ничего делать не умеет. Ни тебе воевать, ни тебе ишаком рулить, а ты говоришь — плёнку для магнитофона хреновую делают. Зато в космос летаем!

— А что наши военные... они-то почему ослы? — перебил распалявшегося водителя молодой человек.

— А потому, что не то с Афгана везут! Им бы «Панджгуль» мешками тащить, а они там всякие соники, ссанье да панасоники... А ещё терьяк с гашишом. У нас этого добра и без них хватает.

— Соников и панасоников?

— Да нет же! Наркоты своей хоть жопой ешь!

— А «ссанье» — это что?