НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска

А пока рвутся снаряды и мины врага. Самоотверженно ведут свой рискованный поиск члены НИГ. Могли ли представить себе заправилы «ИГ Фарбениндустри» или концерна Круппа, кто выступит против них, кто буде раскрывать их секреты, кто вскоре превзойдет их?..

Глава четвертая. ДИВЕРСИИ

У Клюева перехватило дух. Но, овладев собой, он сердито глянул на стоявших перед ним запыленных и перепачканных землей людей.

— Это еще что такое?

— Как видите зенитный снаряд, — спокойно ответил один из них, крепко сбитый, смуглый, с неожиданно высоким голосом. — Не разорвавшись, на землю шлепнулся. Вот мы его к вам и доставили.

— Сами-то вы кто?

— Сотрудники госбезопасности.

— И вы его руками тащили? А везли как?

— Вот в этом ящике.

— Что?! И без подстилок?

— Что с ним теперь случится? Раз он даже от удара об землю не взорвался.

— Ну, знаете, — шумно выдохнул Клюев. — В своем деле, полагаю, вы специалисты, но в нашем ни черта не смыслите. Зачем вы его ворошили, через весь город везли?

— Да не через весь город. Его нашли тут поблизости.

— М-да… — протянул Клюев, наклонясь над злополучным снарядом.

— Осторожнее, Алексей Игнатьевич, — быстро сказал подошедший сбоку Салазко. — Я уже глянул. Тут взрыватель с часовым механизмом. Смотрите — от удара колпак сорван, и механизм виден. Он немного деформирован, но стрелка-то уже не в исходном положении. Видно, при выстреле взрыватель нормально сработал и стрелка пошла. А потом… Может, стрелку держит какая-то заусенца, брак какой-то. Поэтому на высоте не сработал Но сейчас-то он взведен. Взорваться может в любую секунду.

Наступила тишина.

— Вы, товарищи, можете идти, — обратился Клюев к сотрудникам госбезопасности. — А мы уж тут сами меры примем… — Он решительно выпрямился.

Он подождал, пока гости на цыпочках вышли, тихонько притворив за собой дверь.

— Снаряд надо немедленно вывезти отсюда. Кто возьмется?

— Разрешите мне? — вызвался Салазко. — Я мигом обернусь!

— А почему именно вы? — нахмурился Клюев.

— Потому что детей нет, — весело мотнул буйной шевелюрой Салазко. — Да вы не берите ничего в голову, Алексей Игнатьевич! Авось обойдется…

— Погодите. Ишь, «мигом обернусь»… Нельзя с налету, Георгий Николаевич. При чем тут «авось»?

— Хорошо, хорошо. Постараюсь — аккуратно и осторожно!

— Может, погрузите в машину грузовую? В кузов — песок, а на песок уж его?

— Нет, Алексей Игнатьевич, — твердо сказал Салазко. — Ведь медленно ехать нельзя: время не ждет. А быстро, в такой ситуации, — ненадежно. Тряхнет слегка на какой-нибудь выбоине или камешке — и рванет так, что и кабину снесет, и вообще… Нет — в руках надежнее. Я его, как ребенка из роддома, повезу, — улыбнулся Салазко, — ласково и бережно… Животом своим буду тряску амортизировать. Надеюсь, что не вывернется.

— Значит, везете в Лосиноостровскую.

— Так точно! — Салазко бережно поднял снаряд. — Ну-ка, иди ко мне, мой маленький, мой страшненький..

— Осторожно на выходе!

— Я все учел. Ну, до скорого…

— Счастливо, Юра! — вырвалось у Клюева…

Потом Салазко рассказывал, как вез, как прижимал снаряд к себе при тряске на выбоинах дороги, как потом обливался, когда подкидывало машину. И с каким облегчением взорвал этот «подарочек», залетевший в подвал с небес, в надежном месте, за станцией Лосиноостровская.

Но на этом неприятные инциденты со снарядами для наших зенитных орудий не закончились. Поступали несколько раз снаряды к восьмидесятипятимиллиметровым зенитным пушкам, осколочные, новенькие, выпуска сорокового года. Правда, не с часовым механизмом, а с дистанционным пороховым взрывателем, или как говорили артиллеристы на своем жаргоне, — с пороховыми трубками… И эти снаряды тоже не срабатывали на высоте.

Но тут задача облегчалась: их очень и очень внимательно можно было разрядить, разобрать и проанализировать, почему все так происходит.

Некоторые из их дистанционных пороховых трубок попали к Николаю Мещерякову. Он, не мудрствуя лукаво, с помощью простых клещей разобрал их своими ловкими руками, рассмотрел переходные детонаторы и убедился — не срабатывали трубки. Но почему они не срабатывали?

Салазко специально поехал на позиции зенитчиков под Москвой, разыскал батарею восьмидесятипяток. Возле каждого орудия хлопотало по семь огневиков. Деловито готовили свои приборы управления зенитным огнем прибористы. Связисты снова и снова перезванивались между собой для проверки.

«Так, так, все при деле, и все в порядке, — рассуждал про себя Салазко. — Каково-то будет во время налета?» Сигнал воздушной тревоги себя ждать не заставил…

Наводчики споро вращали штурвалы подъемных и поворотных механизмов. И, повинуясь им, орудийные стволы поднялись, развернулись навстречу еще незримому врагу.

Впрочем, какой там незримый? Минута-другая — и из побуревших на закате облаков вывалились самолеты с черными крестами на крыльях. Они летели странно, будто этажерка — в три яруса. «Ишь ты, — подумал Салазко. — Не нижние, так хоть верхние рассчитывают к Москве прорваться…» И тут до него донеслась команда: «По группе бомбардировщиков! Наводить в головного!»

Дальномерщики уже поймали цель в свои визиры, определили высоту. Прибористы ввели высоту в приборы. Салазко услышал, как на орудия сообщили данные для стрельбы: азимут упреждения, угол возвышения, величину установки взрывателя.

И вот ударили зенитки. Белые хлопки разрывов вспыхнули близ самолетов. Два из них, нырнув вниз, сорвались со своего яруса. У одного из-под плоскостей повалил черный дым, фюзеляж другого охватило пламя, и надсадным воем понеслись они к земле…

«Ну что ж, замечаний пока никаких, — мысленно отметил Салазко. — Снаряды исправно рвутся там где положено и даже сбивают самолеты. Взрыватели — на высоте, ей-богу, на высоте!» — Он улыбнулся невольному каламбуру.

Но сразу изменился в лице и кинулся к укрытию, заметив, что вражеские самолеты перестроились. Нижние — один за одним — стали пикировать, забрасывая бомбами позиции зенитчиков.

А верхний ярус продолжал свой курс н Москву.

На позиции батареи обрушились разрывы бомб. Вокруг вздымались комья земли, куски древесных стволов. Сразу стало нестерпимо жарко и душно. У ближнего к Салазко орудия рухнул навзничь наводчик, рядом упал, не выпуская из рук снаряда, подносчик. Но к прицелу подоспел заряжающий. «Теперь и упреждения никакого не надо! — чуть было не крикнул ему Салазко. — Бей напрямую по пикировщикам!»

Но тот, видно, сам понимал, что к чему. И со второго выстрела вогнал в землю очередной «юнкерс».

«Вот ведь работенка у них — без передыху, — подумал Салазко. — И ведь никак нельзя им в укрытие! Всем при бомбежке или артналете — можно. А этим — нет…»

Он заметил, что два орудия батареи отражают налет пикировщиков, а другие два — по-прежнему бьют по верхнему ярусу. Но высоко, очень высоко забрались те «юнкерсы», а еще выше — «Фокке-Вульфы-190». Достигают ли их выпущенные зенитными пушками снаряды?

«Под огнем, под бомбами, почти оглохнув от воя пикировщиков, ох, как непросто быстро готовить точные данные для стрельбы, — прикинул в уме Салазко. — Тут маленькой ошибочке вкрасться не мудрено… Вот снаряд и уйдет выше. А ведь для горения трубки нужны определенные условия! Чем выше взлетает снаряд, тем меньшим становится давление. И, наверное, пламя, ускоряясь по кольцам трубки, отрывается от нее… Ага, вот она причина отказов! Но это еще надо проверить…»

Семь «юнкерсов» сбила тогда зенитная батарея. Остальных прогнали подоспевшие истребители. Салазко тоже остался доволен трудным и жарким днем — набралось немало наблюдений и соображений.

Вернувшись в академию, он засел за расчеты, внимательно осматривал трубки очередных неразорвавшихся снарядов, вспоминал, как пытались зенитчики «достать» своим огнем набиравшие большую высоту самолеты врага. И мало-помалу картина прояснилась.

— Все зависит от угла возвышения и высоты цели, — доложил Салазко Клюеву. — Пусть даже снаряд не попал во вражеский самолет. На определенной высоте он должен самоликвидироваться. Отчего же это не происходит? Явно оттого, что нарушается процесс горения пороховой трубки: отрывается пламя из-за допущенной ошибки в установке трубки. Этот недостаток легко устранить.