Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.

11

Как только пересекли границу с Маньчжурией, проходящий поезд стали встречать и выражать свои добрые чувства группы людей. 7 февраля Ямамото с коллегами отбыл из Маньчжурии в Харбин, проехав через Корею, а в полдень 12 февраля 1935 года вернулся после пятимесячного отсутствия в Токио — там шел легкий снег. Большая группа официальных лиц, включая морского министра Осуми и министра иностранных дел, приехала на Токийский вокзал, чтобы приветствовать его возвращение; однако Ямамото и Осуми, должно быть, говорили друг другу необходимые слова с неоднозначными чувствами. На платформе стояли и женщины из квартала Симбаси, и друзья, с которыми Ямамото учился в Гарварде, — идя мимо, он, пока никто не видел, показал им язык.

Начальник вокзала провел его через подземный путь к главному входу в вокзал, где Ямамото ожидала машина, чтобы отвезти во дворец, — там ему долженствовало оставить свое имя в книге посетителей. Но когда он увидел, что жители Токио выстроились вдоль дороги от вокзала, возле Маринучи и ворот Вадакура, он вышел из машины и направился пешком к входу во дворец. Это можно интерпретировать двояко: либо он отзывчивый человек, всегда готовый ответить на добрые чувства к нему; либо подлаживался под вкусы толпы. А возможно, и того и другого понемногу.

Два дня спустя, 14 февраля, он прибыл в морское министерство, чтобы представить Осуми официальный отчет в присутствии принца Фусими, начальника штаба флота. После обеда он зачитал подобный отчет на заседании военных советников. Его официальный рапорт императору датирован 19 февраля. Долгое время нельзя было найти ни оригинала, ни копии этого документа и считалось, что он уничтожен, случайно либо намеренно, во дворце или в морском министерстве сразу после окончания войны, в неразберихе; но в конце концов одна копия обнаружилась — в кипе документов в прежнем генеральном штабе сухопутных войск. Документ очень длинный; опуская целиком разделы, где идет речь о прогрессе в предварительных переговорах, процитирую заключительную часть:

Наиболее вероятно, сущность того, что хотел сказать Ямамото, содержится в этом последнем разделе. В прошлом морской офицер, ныне занятый изучением этого вопроса, придерживается мнения, что доклад императору заключал в себе значительно больше, чем это выглядело внешне. Твердое отрицание, что наличествует какой-либо сговор между Британией и США оказать давление на Японию или лишить ее голоса, представляло собой сильный протест (как он считал) против основных настроений дома в то время и против безответственных домыслов.

В результате своей пятимесячной поездки в Лондон Ямамото вдруг стал знаменит, но после возвращения домой отношение к нему лидеров морского флота явно недружественное. Морской министр Осуми, например, не сделал даже серьезной попытки выслушать то, что мог бы ему сообщить Ямамото.

Что касается инструкций, данных Ямамото при отплытии в Лондон, говорят, император заявил премьер-министру, что с учетом требований армии не должно быть альтернативы согласию с тем решением, которое она предусматривает. Однако он надеялся, что разрыв Вашингтонского морского договора будет произведен таким образом, чтобы не раздражать без нужды великие державы. Вероятно, в своем докладе императору Ямамото старался по крайней мере заставить Хирохито понять, что необходимо избежать ситуации без договора, что в этом направлении требуются терпеливые усилия и ошибочно позволить увлечь себя болтовней уволивших Хори больших чинов, намеренных любой ценой покончить с договором об ограничении вооружений.

ГЛАВА 3

1

Младший офицер Йококава, бывший в Лондоне с Ямамото и его группой, вернулся в Иокогаму 12 марта, как раз на месяц позже делегации. В одиночку отправился он из Лондона в Париж, где по заданию Ямамото и других лиц сделал различные покупки, а затем в Марсель и на борту «Катори-мару» отплыл через Суэц в Японию. Перечень предметов, которые он заказал через японского агента в Париже, включал три дюжины тюбиков с губной помадой — для капитана второго ранга Мицунобу (симпатичного молодого человека; Йококава признается, что задавал себе вопрос, кто же счастливые получатели подарков), десять больших и тридцать маленьких флаконов одеколона — для Ямамото и Мицунобу вместе — и тридцать три коробочки пудры фирмы «Коти». И все же, несмотря на впечатляющую щедрость Ямамото в приобретении интимных подарков для женщин — и несмотря на его увлечение азартными играми, — у Йококавы осталось в Лондоне впечатление о Ямамото как о вечно печальном, одиноком человеке. Оно не изменилось и после того, как Ямамото вернулся к прежней работе в бюро по морским делам в Токио.

В его неярко освещенном кабинете в морском министерстве, окаймленном книжными полками, Ямамото в самом деле выглядел угрюмым и раздражительным. Формально прикрепленному и к морскому министерству, и к морскому генеральному штабу, ему на практике оказывалось нечего делать. По всей вероятности, это один из самых бесплодных периодов в его карьере. Существенно, что Ямамото в этом году приезжал в Нагаоку четыре раза, иногда оставаясь там до двух недель. Будь у него работа, он ни в коем случае не относился бы к своему положению с таким безразличием. Некоторым морским «ястребам» хотелось бы пойти дальше и уволить его раз и навсегда; Ямамото и сам часто в то время размышлял, не уйти ли в отставку.

Дзен, священник в храме Хасимото Зенган в Нагаоке, говорит: «Когда кто-нибудь сидит за столом напротив него, возникает ощущение, что он выкладывает все свои внутренние переживания перед собеседником со словами: „Вот, бери все, что хочешь“». И добавляет: «Правда, в каком-то отношении трудно узнать его по-настоящему. Когда он становится легкомысленным — никто его не перещеголяет, и все равно в нем жесткая строгость, нечто почти внушающее страх». Беседуя в то время с Ямамото, Дзен косвенно ощущал сильное недовольство высших чинов на флоте результатами предварительных переговоров на Лондонской морской конференции.

Руководители и члены делегаций, которых Япония посылала на международные конференции, вначале в Лондон, потом в Женеву, неизменно люди больших способностей и компетенции, но все они без исключения по возвращении в Японию попадали в опалу, их увольняли с работы на основании мелких нарушений или чего-либо подобного. В подобном положении оказался и Ямамото. Лишь немногие на флоте симпатизировали ему и возмущались происходящим с тем, кто сам прежде всего не желал ехать с такой миссией; но ничего не делалось, чтобы ему помочь.

Когда Хори Тейкичи уже уволили в отставку, а самому Ямамото оказали холодный прием, у него появились мысли сдаться и, как он иногда говорил близким друзьям, «уехать в Монако и стать игроком».