Живые и мертвые

счет носилок, как вас дальше нести, а потом подумали, что вы не выдержите долгой дороги.

- Ну и правильно, - сказала она, еще не понимая, чего они хотят, но уже готовясь облегчить им любое решение.

- Решили так: найдем людей, чтобы вас оставить у них, а сами пойдем пробиваться дальше.

Она вздохнула.

- Дура проклятая, дура, ну просто дура проклятая!..

Это она ругала себя за то, что вывихнула ногу и не может идти с ними. Она понимала, что они правы, но сейчас даже умереть казалось ей не таким страшным, как остаться без них.

Они передохнули, пошли дальше и уже в ранние сумерки наткнулись на уходившую в глубь леса малонаезженную дорогу.

Синцов решил свернуть, и они пошли, не теряя дороги из виду, но на всякий случай держась на расстоянии от нее.

Через час дорога привела их к лесной поляне с несколькими домиками и длинным бараком лесопилки. На поляне не было ни машин, ни людей. Лесопилка не работала. Но штабеля кругляка и досок говорили, что еще недавно работа шла здесь полным ходом.

Золотарев пошел на разведку, а Синцов остался с докторшей.

- Иван Петрович, - сказала она тихо, - если люди плохие, не оставляйте меня. Лучше отдайте мне мой наган, я застрелюсь.

- Почему плохие? - сердито ответил Синцов. - Все плохие, одни мы с вами хорошие, что ли?

- Вы с Золотаревым хорошие, - вон сколько меня тащите! Даже стыдно.

- Да бросьте вы! - все так же сердито сказал Синцов. - Кому бы говорили, а не мне! Мы вас три месяца видели, какая вы есть. Вы нам очки не втирайте. Если б не вы, а я ногу вывихнул, так небось потащили бы?

- Вас трудно, вы вон какой длинный! - сказала она и улыбнулась не тому, что Синцов длинный, а тому, что этот длинный и чаще всего хмурый политрук говорит сейчас с ней так сердито только от доброты и больше ни от чего. А вы женаты? - помолчав, спросила она. - Давно у вас хотела спросить. Но вы все такой сердитый...

- А сейчас что, добрый стал?

- Нет, просто решила спросить.

- Женат. И дочь имею. Зовут, как вас, Таней, - хмуро сказал он.

- А что вы так сердито? Я ведь к вам не сватаюсь.

Услышав это, он посмотрел на ее измученное лицо, подумал о том, как часто люди вот так не понимают мыслей друг друга, и сказал, как малому ребенку, спокойно и ласково:

- Глупая вы, глупая!.. Просто я не знаю, где моя дочь и где моя жена; жена, скорей всего, на фронте, как вы. И я все это разом вспомнил. А про вас я думаю, что вы самая хорошая женщина на свете и самая легонькая, добавил он, улыбнувшись. - Думаете, вас тащить тяжело? Да в вас и весу-то вообще никакого нету!

Она не ответила, только вздохнула, и в уголке глаза у нее появилась маленькая слезинка.

- Ну вот, - сказал Синцов. - Я думал, развеселю вас, а вы... А вон и Золотарев идет.

Золотарев подтвердил сложившееся издали впечатление: немцев не видно, но люди на лесопилке есть. За четверть часа, что он, наблюдая, пролежал на опушке, из крайнего домика два раза выходил инвалид на костылях и поглядывал в небо, прислушивался