Дембельский аккорд 1

В последнее время по телевидению усиленно рекламировали электротехническую продукцию заводов Всероссийского Общества Слепых… Мрачно-трагический и одновременно торжествующий голос диктора перечислял всевозможные розетки, выключатели и другие детали, убедительно подчёркивая напоследок их высокое качество и отличный дизайн… И завершающая фраза была просто великолепной… И каждый раз она звучала с разными нотками… То с высоким гражданским пафосом… То с заупокойно-гробовыми настроениями… То с коммерческой лукавостью… Как диктор добивался такого совершенства мы так и не могли понять… Но его слова… «Глаза — не видят… Но руки делают…»

В общем… Было над чем подумать… И посмеяться… В командирской палатке третьей роты…

И я сразу же вспомнил именно этот рекламный слоган, когда молодой боец принёс мне творение своих рук… Правда мои интонации оказались ближе к иронии и сарказму… [31]

В качестве исходного материала солдат использовал куски рубероида, как выяснилось, выброшенного кем-то за ненадобностью. На этот первый тревожный признак я поначалу даже не обратил внимания. Мало ли чего сейчас валяется в близлежащей округе? Лишь бы не взрывалось… а тут всё вроде бы нормалёк!.. Мишени лежали на вид очень добротные. Причём, внушительной по толщине кипе… Действительно всё было хорошо… пока я не взялся за верхний экземпляр…

Мои пальцы держали верхний правый уголок и я усиленно пытался понять те метаморфозы, произошедшие с висящей мишенью. Бесформенные куски рубероида и зияющие дыры… Всё это «чудо» держалось за счёт небольших стыков, готовых окончательно разорваться в любую минуту…

— Это что такое? — Я перевёл свой командирский взгляд на достойнейшего последователя стиля Пабло Пикассо.

Тот со свойственной всем художникам стеснительностью, скромностью и подкупающим прямодушием ответил честно и правдиво:

— Это мишень!

Я присел и положил эту солдатскую абстракцию на землю. Боец мигом состыковал все куски и передо мной лежал опять прямоугольный кусок рубероида. Причём, в виде грудной мишени… Что ж!.. Каждый по своему представляет наш разнообразный мир!..

Но, как оказалось, это ещё были цветочки! Первый и самый верхний образец являлся разумеется самым лучшим… Остальные так сказать мишени в подвешенном состоянии то вытягивались ёлочными гирляндами, вырезанными пьяным психопатом… То лохматились уродливой гроздью абстрактных ошмётков… То попросту рассыпались…

А солдатик оказался настоящим кудесником… Пока я изумлённо молчал, он быстро принимал из моих застывших рук свои бесценные творенья и через несколько секунд на земле вновь возникали грудные мишени…

— Да-а… Эмиль Кио всё-таки загремел в армию…

Я посмотрел на нестройный ряд «шедевров» и прекратил цирковое представление, пока нас не засмеяли дембеля, контрактники, весь батальон, а потом и сбежавшиеся со всех гор боевики… Ведь пока наши солдаты и офицеры будут валяться от смеха, гордые чечены могут не понять юмора и оскорбиться за такой вот «образ врага»…

— Хватит! — сказал я бойцу. Ты не мог найти что-нибудь другое? Мешки бумажные… Или листы железа… Ну, хотя бы камеры резиновые…

— Нет. — печально вздохнул боец. — Ничего нету…

Я понимал его грусть. Он всё-таки старался… И искренне надеялся на то, что эти мишени непременно будут держаться на фанерных щитах, какие он видел на бригадном полигоне… Где гвоздичком, где кнопочкой, где щепочкой… Но этот рубероид можно же закрепить… Однако на местном стрельбище имеется лишь отвесная стена, на которой и размещаются мишени…

— Хорошо… — Я наконец-то нашёл метод как имеющийся абстракционизм усовершенствовать и превратить в модернизм. — вон там есть банка со старой краской. Видишь? Иди и посмотри!

Вскоре солдат всё-таки нашёл в куче барахла у ружпарка трёхлитровую банку и притащил её в «студию».

— Шомполом расковыряешь верхний застывший слой. — я осторожно надавил на него пальцем. — Видишь? Прогибается… Значит там внизу есть чёрная краска… Выкладываешь одну мишень, смазываешь её толстым слоем краски и накладываешь на неё вторую мишень. Понял? Смотри, чтобы все куски были подогнаны… И сразу же их прижимаешь друг к дружке… Убираешь в сторонку и приступаешь к следующей паре… понятно? Ну, давай… вперёд…

Молодой солдат моментально вник в моё рационализаторское предложение и принялся за дело. Конечно количество мишеней сократится наполовину, а может и больше… Но зато полученные экземпляры будут обладать повышенной стойкостью…

«И ведь богата земля наша!.. Умельцами да мастерами…» — подумал я, беззлобно посмеиваясь и оглянувшись уже издалека на фигурку военного рукодельника…

Восемь лет назад мне тоже пришлось побывать в его шкурке… И фокусов тогда тоже хватало…

Вновь «порадовал» нас сержант Яковлев… Бедолаге явно не повезло в этом месяце и он заступил на так называемую «орбиту». Это когда нарушитель через день заступает в наряд по роте. По сугубо субъективному мнению одного командира роты только таким методом можно было успешно избавить очень уж энергичного сержанта-контрактника от его же душевных устремлений к созданию «чего-то эдакого». Ведь своё второе по счёту дежурство Яковлев заслужил по вине своего безалаберного дневального Максимки. А вот третье — уже по своей собственной инициативе: сперва в создании «чудо-оружия», затем в добровольной сдаче в плен вместе с удачно сконструированной «гранатой возмездия». Когда он притащил её в наш вагончик, тогда Яковлев заступил на своё второе дежурство. Ну, и на следующий день именно этот контрактник первым попался на глаза товарищу майору. Так что вконец оправившийся от вечерних потрясений и мгновенно воспылавший жаждой своего отмщения командир первой роты сразу же принял решение запустить сержанта Яковлева на ту самую «орбиту». То есть через день заступить на своё уже третье дежурство, а потом и на четвёртые, на пятые…

Так что сержант Яковлев должен был искренне благодарить свою судьбу и тем паче Пудановских родителей за то немаловажное обстоятельство, что на левой руке Александра Ивановича имелось только лишь пять счётных пальцев. Иначе бы этот контрактник заступил через сутки на шестое дежурство и даже седьмое. Дальнейшему увеличению наказания тогда помешало то, что в правой руке товарища майора находилась его знаменитая «чёрная тетрадь».

Так сержант Яковлев узнал о своих планах на ближайшие дни. Что и повергло его в состояние некоторого уныния. Хотя я знал «орбиты» гораздо круче: в Чирчикском учебном полку и в Афгане. Тогда провинившегося солдата наказывали намного жёстче… Заступив в наряд в шесть часов вечера, он почти сутки вкалывал дневальным, но ровно за четыре часа до смены его снимали с наряда. И эти же четыре часа предоставляли ему для подготовки к заступлению уже в новый наряд. Причём за эти несколько часов он должен подготовить обмундирование, подшить свежий воротничок и немного поспать… Его товарищи по старому наряду уже сменяются, а штрафник с красными от недосыпа глазами заступает в новый наряд и сменяет своих же коллег… Через трое суток такой бесконечной круговерти солдат представляет собой настоящего зомби: спит на ходу, плохо соображает, еле-еле ходит и буквально валится с ног от сильной усталости… Это я знал по своему личному чирчикскому опыту…

Но были и такие богатыри, которые выдерживали и пять суток беспрерывной «орбиты». А тут… Одно баловство, а не «орбита»… Тем более контрактником да дежурным по роте… И притом через день!.. То есть интервалом были 24 часа, а не четыре.

Но для Яковлева такое смехотворное наказание казалось сущим адом… Уже почти все контрактники батальона знали про то, какие в первой роте злые, то есть строгие командиры, сколько нарядов он уже оттащил и сколько ещё осталось, из-за чего его незаслуженно наказали, а также непременные отзывы сержанта о истинной натуре солдата Максимки… Которого в качестве дополнительного наказания приставили к нему для совместного несения службы в одном и том же наряде по роте!