Учебка. Армейский роман (СИ)

— Есть, — поспешно ответил Лупьяненко и быстрым шагом пошел в казарму.

— Все, начали! Улан бросает, Вурлако — ловит. И так все по очереди, — скомандовал сержант, и гранаты полетели в сторону окопов.

Улан, не торопясь, прицелился и по всем правилам, с разворотом корпуса в три шага, метнул гранату. Она упала метрах в двух левее окопа, до которого было метров пятьдесят. Вторая уже в двух метрах справа.

— Вот и не хватает трэццяй. Была б ящо адна, Улан бы яе в акоп палажыв, — со смехом сказал Шорох.

Вурлако обе свои гранаты забросил метра за четыре за окоп.

— Что-то вы хило бросаете. Ничего не умеете — все надо на личном примере показывать, — недовольно сказал Гришневич и, взяв гранаты у подошедшего Каменева, сам встал на исходную позицию.

Первый же бросок оказался удачным — граната изящно скрылась в самом центре окопа. Вторую сержант бросать не стал — зачем лишний раз рисковать перед починенными: все и так получилось хорошо, а во второй раз можно было и не попасть.

Вторую решил бросить Шорох. Получилось это у него менее удачно, но все же граната, скользнув по самому краю окопа, завертелась и упала внутрь.

— Сарвалась — ручка была мокрая, — оправдываясь, сказал Шорох.

Каменев тоже не попал ни разу, но всех удивил Доброхотов, бросавший вслед за ним — обе гранаты точно легли в цель.

— Молодец, — похвалил Гришневич.

Подошла очередь Сашина, и в этот момент Лупьяненко принес еще две гранаты.

— Ну что — когда я попросил, все сразу нашлось? — с улыбкой спросил Гришневич.

— Он просто не заметил — они в ящике под шинелями лежали, — ответил Лупьяненко.

— В ящике они лежали… Черногуров уже совсем припух — на службу член забил и целыми днями массу топит. Надо будет его пошевелить немножко. Ладно, хорошо, что принес — становись в строй.

Теперь шансы попасть в окоп повысились ровно в два раза, но Сашин не добросил ни одну из гранат — все они упали в метрах двадцати перед окопом. В строю послышались смешки. Сашин обернулся и вопросительно взглянул на Гришневича. Тот промолчал. Но Шорох, недолюбливавший Сашина, не мог удержаться от ехидной насмешки:

— Што, Сашын, не можэм дакинуть? Спортам нада занимацца больше, тагда и голас мужским станет.

Сашин и так стеснялся своего высокого голоса, а теперь, услышав слова Шороха, и вовсе покраснел, как девушка, от смущения.

— Тьфу ты, тваю мать — як баба! — Шорох презрительно плюнул на землю и отошел в сторону.

— Отведи руку дальше, Сашин, не закрепощайся. В следующий раз постарайся все резче делать, — разрядил обстановку Гришневич и недовольно взглянул на Шороха.

После Сашина курсанты бросали гранаты с переменным успехом: они попадали, другие нет, причем вторых было гораздо больше, чем первых. Курьезный случай произошел тогда, когда к гранатам подошел Стопов. Вначале никто даже не понял, что произошло, потому что Стопов быстро и сильно швырнул подряд все четыре гранаты и едва не угодил два раза по голове Албанову, стоящему метрах в десяти за окопом. Помимо своей воли Албанов на несколько секунд превратился в живую мишень и был вынужден петлять по газону, как загнанный заяц. Когда на траву опустилась последняя граната, Албанов опомнился и возмущенно крикнул Стопову:

— У тебя что, придурок, крыша поехала?!

— Я нечаянно, — смущенно улыбнулся Стопов.

— Ты дебил, что ли?! — не успокаивался Албанов, наскакивая на обидчика.

— Я, по-моему, не давал разрешения говорить! Албанов, закрой рот и бросай! — резко прикрикнул сержант.

Албанов злобно оттолкнул Стопова локтем и начал бросать гранаты. Стопов в ответ лишь виновато пожал плечами. Лицо курсанта в эту минуту было столь комичным, что Гришневич не выдержал и засмеялся:

— Как же это тебя, Стопов, угораздило? Вот проломил бы череп Албанову!

— Не. Я видев, што ани мима летять. Проста немнога силы не рассчитав, — ответил Стопов и опустил голову вниз.

— Ты смотри… А то ведь научи дурака молиться, так он лоб себе расшибет! В следующий раз не в Албанова, а в окоп целься.

Первую свою гранату Игорь, как и Сашин, до окопа не добросил. Позади раздался гадкий смешок Резняка. Но следующие две Тищенко отправил прямо в окоп. Еще в школе Игорь не так уж плохо метал веревочные мячики, и теперь это ему здорово пригодилось. И хоть четвертая граната упала всего в метрах пяти от Игоря, сорвавшись с руки раньше времени, никто не засмеялся, потому что кроме Тищенко и Доброхотова два раза попал только Байраков. Становясь в строй, Игорь торжествующе взглянул на Резняка — тот не попал ни разу. Бросали довольно долго и, в конце концов, все кроме Бытько, Сашина и Фуганова смогли хоть один раз поразить цель. Неудачники уже порядком устали, а со лба Фуганова ручьями тек пот, поэтому сержант, разуверившись в их способности попасть в окоп, повел взвод в казарму. После небольшого перерыва вновь отправились в учебный центр изучать устав караульной службы.

Глава двадцать пятая

Похороны полковника

Мыть класс Тищенко так и не пришлось. Сразу после завтрака в роту пришел Мищенко в парадной форме и забрал Игоря к себе, предварительно сказав что-то Гришневичу. Когда Игорь уходил, сержант крикнул ему вслед:

— Смотри, Тищенко, стреляй, как положено!

Необычный внешний вид взводного и странная реплика сержанта чрезвычайно заинтриговали Игоря, и курсант стал с большим интересом ожидать, что из всего этого может выйти. Минут двадцать он сидел в полном неведении и одиночестве в своем кубрике, пока не пришел Черногуров:

— Эй, Тищенко — иди, получай парадку. Подожди пока у каптерки, а я пока пойду остальным скажу.

— Так ведь я не иду в караул. А наши уже все в учебный центр ушли, — недоуменно возразил Игорь.

— При чем тут караул? Разве ты не знаешь, куда едешь?

— Нет. А куда? — насторожился Игорь.

— Там твой капитан стоит — у него и спросишь, а мне некогда, — крикнул каптерщик и пошел дальше.

Игорь не мог ровным счетом ничего понять и в большой задумчивости пошел к каптерке. У каптерки и в самом деле стоял Мищенко. Увидев Игоря, он спросил:

— А где остальные?

— За ними, наверное, Черногуров пошел.

Игоря так и подмывало спросить, куда он поедет вместе со взводным, но капитан сам начал разговор:

— Сейчас получишь парадную форму и к ней белый ремень. Поедете в сапогах. Позавчера умер один полковник связи — Воронов Николай Георгиевич. Он уже в отставке был… Хороший был человек! Жаль… Надо его в последний путь проводить. Вот мы и поедем — я, ты, Кротский из третьего взвода и четыре человека из четвертого. Нам надо будет пройти за гробом и во время опускания его в могилу дать салют — три залпа. Сейчас получим оружие. Я бы всех своих взял, да взвод пойдет в караул — один ты и остался.

Пришли Кротский, Мухсинов, Хусаинов, Абдухаев и Хакимов. Игорь тепло поздоровался с обоими казахами.

— Что — будэм стрэлят салют? — спросил Мухсинов.

— Будем. Полковника одного будут хоронить, а мы — как почетный караул, что ли. Говорят, хороший был мужик, — ответил Тищенко.

— Откуда знаешь?

— Взводный сказал. Он его хорошо знал, — пояснил Игорь.

Мухсинов кивнул головой, показав Игорю, что он все понял и пошел получать парадку. Тищенко встал вслед за Мухсиновым. Черногуров быстро выдал парадку, а вот с ремнями вышла небольшая заминка — каптерщик нашел всего четыре.

— Давай, Черногуров — ищи! Нам уже скоро надо ехать будет, — торопил Мищенко.

— Так я стараюсь, товарищ капитан. Да только если нет, то где я найду, — ворчал Черногуров, продолжая переворачивать каптерку вверх дном.