Бумеранг Гейдриха

— Мой фюрер, мы готовимся начать войну. Войну, которая, по нашим планам, продлится около семи лет. И, как вы правильно изволили заметить, мы должны быть уверены, что не произойдет никаких неожиданностей, особенно среди высшего командования вермахта. Я предлагаю вам в связи с обострившейся международной обстановкой объявить себя главнокомандующим вооруженными силами, упразднив при этом генеральный штаб, а военного министра оставить как номинальную должность. Тогда вся армейская оппозиция, которая там осталась, будет обезглавлена. При таком положении дел они ничего не смогут предпринять без вашего одобрения. Нам не надо будет следить, чтобы какая-то часть армии вышла у нас из-под контроля. Если вы сделаете это, то, под предлогом реорганизации, вы сможете перевести на новые должности тех, кто не внушает нам доверия.

Фюрер, который, слушая Гейдриха, расхаживал по кабинету, остановился и пристально посмотрел на посетителя.

— Вам, Рейнгард, не откажешь в изобретательности. Но в вашем предложении много здравого смысла. Я подумаю об этом.

— И еще, — уже смелее продолжил Гейдрих, — случай с фон Фричем показал слабую сторону Службы безопасности. Моя служба, хотя и чисто формально, но относится к министерству внутренних дел, от этого у нас возникают трудности, когда дело касается военных. А если начнется война, то мы будем иметь дело в основном с военными. Конечно, в вермахте, в абвере, существует отдел контроля за связями старших офицеров, но, как показали последние события, он не справляется со своими обязанностями. Я подготовил проект преобразования Службы безопасности и хотел бы, чтобы вы его оценили.

Гейдрих протянул Гитлеру небольшую черную папку.

— Я посмотрю, — пообещал Гитлер, — я и сам подумывал о необходимости реорганизации ваших служб. У нас их развелось слишком много: ваши отделы, министерство внутренних дел, Управление исследований Геринга. Мы просто распыляем свои силы. Я обязательно прислушаюсь к вашим предложениям.

— Тогда не смею больше злоупотреблять вашим временем, — щелкнул каблуками Гейдрих.

Из кабинета Гитлера группенфюрер Рейнгард Гейдрих вышел в очень хорошем настроении: похоже, его посев лег на благодатную почву.

Берлин, 24 января 1938 года

Когда генерал-полковник фон Фрич прибыл в рейхсканцелярию и доложил о своем прибытии Хоссбаху, тот, грустно улыбнувшись, провел его в библиотеку. В библиотеке генерал увидел Гитлера, Гиммлера и Геринга. Генерал отсалютовал и как молоденький юнкер застыл по стойке смирно.

— Мне очень печально, генерал, — начал Гитлер, — слышать про вас такие неприятные вещи. Вы прекрасно знаете, что это уголовно наказуемое преступление и преступлением это было объявлено не вчера. Как это ни прискорбно, но занимать такой высокий пост, как ваш, после всего этого просто невозможно.

— Это гнусная клевета, — твердо произнес генерал фон Фрич.

— Мне бы очень хотелось в это поверить, — сказал Гитлер и сделал знак рукой.

Гиммлер подошел к боковой двери, которую бедняга Фрич сразу и не приметил, открыл ее, и в библиотеку Гейдрих ввел перепуганного Шмидта. Фрич никак не ожидал встретить в рейхсканцелярии такого гнусного и низкого типа, и от этого его передернуло.

— Вы нам рассказывали про этого офицера, герр Шмидт? — вкрадчиво спросил Гитлер.

— Да, господин фюрер, именно он, — заикаясь, почти шепотом, сказал Шмидт, — Это и есть господин Фрич.

За время своего жизненного пути, который в основном проходил по тюрьмам и притонам, Шмидт потерял большую часть своих зубов и поэтому шепелявил. Имя Фрич он произнес так, что получилось нечто среднее между Фрищ и Фриш.

На какое-то время Фрич потерял дар речи: он просто не знал, что сказать. Наконец он выдавил из себя:

— Даю вам слово офицера, что все это гнусная клевета. Я прошу дать мне возможность оправдаться.

Гитлер сделал знак, и Гейдрих увел за собою свидетеля.

— Я дам вам такой шанс, генерал, — сказал Гитлер, кивнув головой, — Пусть это дело разберет офицерский суд чести. Так как, к сожалению, на данный момент наша армия находится без руководства, то, я думаю, председателем суда будет наш главнокомандующий авиации господин Геринг. Это боевой офицер и, думаю, вы не будете возражать. Об остальных членах он договорится с оставшимися членами генерального штаба. Но до решения суда вам, генерал, придется отправиться в отпуск. Отдохните и подумайте.

— Слушаюсь, мой фюрер, — отчеканил Фрич.

Щелкнув каблуками, генерал-полковник развернулся и вышел из библиотеки.

— Да, вы были правы, Генрих, — сказал Гитлер, обращаясь к Гиммлеру, — Пруссия как кузница военных кадров себя изжила.

Герман Геринг выскочил из библиотеки, прошел в приемную Гитлера и там плюхнулся на диван. Хоссбах с удивлением увидел, что на глазах у Геринга были слезы, а сам главнокомандующий военной авиации не переставая шептал:

— Это он, какой ужас! Он его узнал! Узнал!..

Берлин, 4 февраля 1938 года

Уже поздно вечером Гейдрих сидел дома в своем кабинете и слушал радио. Рядом с ним стояла открытая бутылка французского коньяка, рюмка и коробка шоколадных конфет. Из громкоговорителя раздавались бравурные марши. Гейдрих никогда не был поклонником этого музыкального жанра, но он знал, что сегодня всю вторую половину дня заседал кабинет министров во главе с Гитлером, и вот-вот по радио должны были объявить решения этого собрания.

Постановление кабинета министров за подписью Гитлера объявили незадолго до полуночи. Оно начиналось словами: «С этого момента я принимаю на себя командование над всеми видами вооруженных сил». Рейнгард не сдержался и громко рассмеялся: Геринг остался с носом, хотя, чтобы ему было не так обидно, его одарили званием фельдмаршала. Но что значит одно звание!

В постановлении заодно сообщалось об отставке Бломберга, об отпуске Фрича и об отстранении от должности фон Нейрата. Кроме этого, еще шестнадцать генералов было отстранено от командования, а сорок четыре смещены со своих постов.

Да, подумал Гейдрих, теперь мы готовы к войне. И все-таки первые две битвы должен выиграть он, группенфюрер Гейдрих. В этих битвах армия просто будет стоять у него за спиной.

Еще утром он опасался, что оскорбленные последними событиями генералы могут что-то предпринять. Командование авиацией, флотом и полицией не вызвало никаких сомнений и было готово в любой момент встать на защиту интересов нового рейха, а вот сухопутные войска все это время вызывали тревогу. Но теперь, после таких потрясений, они будут так же верны новым идеям. У этих генералов-пруссаков кроме гонора ничего не оказалось: они просто со страхом наблюдали, как один за одним тонули их товарищи.

Присоединение Австрии и Чехословакии должно произойти бескровно, — раздумывал Гейдрих, — уж его ведомство об этом позаботится. Армия в этих событиях должна будет только демонстрировать свою готовность. Другое дело дипломатический фронт: здесь будет много работы. Но теперь, когда эту размазню фон Нейрата оттуда убрали, можно надеяться, что и они не подведут.

Гейдрих налил себе еще одну рюмку коньяка, подошел с ней к окну и сказал смотрящим на него с темного зимнего неба звездам: «Теперь можно сказать, что подготовка к войне закончена. Открываем новую страницу».

Берлин, 5 февраля 1938 года

Адмирал Вильгельм Канарис вошел в свой кабинет и прошел к письменному столу. Он только вчера вернулся из Испании и предполагал, что здесь, в Берлине, уже набралось достаточно срочных дел. Он сел за стол, слегка ослабил узел галстука и начал перебирать лежащие перед ним папки с бумагами. От этого дела его оторвал телефонный звонок. Звонил генерал Бек. Бек скороговоркой, взволнованно сообщил, что весь генеральный штаб в смятении: только что получен приказ об отставках фельдмаршала фон Бломберга и генерала фон Фрича.

От такой новости Канарис чуть не потерял дар речи.