The Телки. Повесть о ненастоящей любви

и вел себя, как старый извращенец: украдкой нюхал ее волосы, смотрел на ее ноги, постоянно давил в себе желание поцеловать ее в шею. Меня просто распирало оттого, что расстояние между нами меньше пяти сантиметров и, несмотря на одежду, я каждой частицей кожи чувствовал исходящее от нее тепло. Я немедля провозгласил «Октябрь» лучшим кинотеатром, а «Жару» — лучшим фильмом всех времен и народов. Единственное, чего мне хотелось больше всего на свете, — чтобы фильм никогда не кончился. Я готов был заплатить механику тысячу долларов, чтобы он поставил аппаратуру на «реверс». Еще бы: любые деньги отдашь, чтобы гонять счастье по кругу.

Я сидел совершенно пьяный и ближе к концу фильма осмелел до того, что положил ладонь на тоненькое Катино запястье, а она не стала сопротивляться, что сначала меня еще больше распалило, а потом испугало… Так что традиционных поглаживаний я себе не позволил. Что со мной происходит? Откуда берется эта нежность? Мне бы с ней жадно целоваться, а я дотронуться боюсь. Слава богу, цветов не додумался купить, а то она бы точно решила, что я сумасшедший старомодный маньяк. А может, не решила бы?

Мы выходим из зала, держась за руки, переходим на другую сторону Нового Арбата, прогуливаемся до «Праги», потом сворачиваем на бульвар, доходим до «Кропоткинской» и почти все это время молчим. Видимо, любовь свела судорогой наши речевые органы, и мы просто упиваемся друг другом молча. Где-то на периферии сознания появляется предательская мысль о том, что мы уже проговорили весь отведенный на сегодня лимит и обсуждать больше нечего, но я гоню, гоню эту циничную гадость прочь…

У метро я минут пятнадцать уговариваю Катю сесть в такси, но она упирается, аргументируя тем, что на метро ей удобнее. В конце концов я провожаю ее до входа в метро, а сам ловлю машину, думая, что Кате не хотелось, чтобы я услышал адрес, который она назовет водителю.

Вообще, мне приятнее считать, что ей просто неловко было взять у меня денег…

ГЛАМУРНЫЙ КЛЕЙ

Уже нынешнее поколение россиян будет жить дольче, гучче и версаче.
Журнал «Крокодил», октябрь-ноябрь 2007.

Я приезжаю в бар «Симачев» около одиннадцати вечера. На площадке перед входом стоят пятеро молоденьких девушек и двое предпринимателей среднего возраста. Девушки делают вид, что курят, предприниматели делают вид, что говорят по мобильным. Очень душно. Не найдя знакомых лиц, захожу. Там еще более душно. Очень много людей. Протиснувшись к бару, делаю попытку приблизиться к стойке и заказать «мохито», но попадаю в клещи двух крепких «фитнесс-форева» парней, выпасающих у бара своих коз. Значит, в другой раз.

Двигаюсь к диджейской стойке, машу рукой стоящему за пультом Феде Фомину, но он нагнулся и не видит меня. Играет песня Никиты «Улетели навсегда», года этак 1995-го. Интересно, это старперы пытаются вернуть молодость с помощью стремных треков? Но додумать мысль до конца у меня не получается. На припеве все поднимают руки вверх, девушки визжат, кто-то из танцоров оступается, толкает меня,