Французская защита

Мурашки пробежали по моему телу.

Неожиданно, как будто вырвавшись из небытия ушедших лет, нахлынули воспоминания забытых ощущений, прорывая, как плотину, — огромным потоком воды, мою, когда-то данную себе клятву — забыть Ее во что бы то ни стало. Забыть, не вспоминать, не ждать, не звать…

Но Судьба все же свела с Ней, помимо всех желаний и клятв.

Я слышал нарастающий шум недоуменного шепота болельщиков и участников турнира, сопение тучного судьи рядом с моим ухом. Он держал в руке белый конверт, ожидая, когда я сделаю этот контрольный ход, с тем, чтобы тут же положить его перед Ней, и потом, согласно правилам, забрать бланки с записью партии, Ее секретным ходом, сверить положение на доске и объявить время доигрывания.

Но я медлил и вспоминал…

Рита мне понравилась с первого взгляда.

Мы сидели в небольшой аудитории, дожидаясь появления «папы», — нашего заведующего кафедрой, когда она вошла туда со своей застенчивой улыбкой, и, поискав взглядом свободный стул, присела в углу рядом со мною.

Тонкий запах духов и еще какой-то неуловимый аромат донесся до меня в эту секунду. Не знаю почему, но тотчас я почувствовал прилив крови к вискам и неосознанное желание понравиться незнакомке.

Я немного поерзал на стуле, поворачивая голову в сторону двери, через которую один за другим входили студенты нашей группы и незнакомое пополнение младшего курса. Каникулы закончились, все весело обменивались впечатлениями от прошедшего лета.

Краешком глаза я украдкой разглядывал незнакомку.

Густые, темные, немного вьющиеся волосы, большие голубые глаза, изящный вздернутый носик, придававший ей милое очарование и губы, чуть полноватые, красивыми линиями раздвигались в чарующей улыбке, обнажая ровные зубки с заметной щербинкой вверху, отчего я, мысленно засмеявшись, сразу дал ей прозвище — «зайчишка».

В проеме двери появилась внушительная фигура заведующего кафедрой шахмат, и все студенты разом поднялись. Мы уважали, любили и немного побаивались Леонида Абрамовича, известного игрока и тренера одного из советских чемпионов мира. Между собой, кроме как «папа», мы его не называли. Он действительно был как отец для многих из нас, в 17–18 лет оторванных от дома на время учебы.

— Садитесь! — после некоторой паузы, оглядев собравшихся, произнес «папа». Мы брякнулись на стулья, с любопытством ожидая начала вступительной речи.

Леонид Абрамович был словоохотлив.

Иногда он очень далеко отступал от темы очередной лекции, вдаваясь в воспоминания о своей насыщенной событиями жизни. Помню, как раз, начав нам показывать тонкости разменного варианта испанской партии, он закончил выступление громкими восклицаниями о ходе воздушного боя между его самолетом и двумя немецкими «фоккерами» в небе Украины. «Папа» был штурманом бомбардировщика, получил несколько ранений, и однажды, когда их самолет сбили немцы, семье была послана похоронка в Ленинград.

Потом, вернувшись с войны, он положил этот листок к себе в паспорт и носил его там до конца жизни.

— Так. Второй курс вроде весь собрался, — Абрамыч прошелся взглядом по головам, — и первый почти в полном составе. Правильно, Рита? — взгляд «папы» потеплел, устремившись в мою сторону.

— Да, почти все здесь, только трое еще на турнире задержались, — мягкий голос незнакомки оттеняло грассирующее, звонкое «с».

«Ага. Значит, ее зовут Рита. Маргарита… маргаритка…» — улыбался я про себя.

— Хорошо, я в курсе, — «папа» по прежнему смотрел в нашу сторону, — вот, к нам поступила очень способная студентка, знаете, наверное, все ее, а?

— Да нет, не все знаем, — послышался чей-то голос сзади меня.

— Как? Прессу не читаете, что ли? Это Маргарита Мальцева, только что выполнила норму мастера спорта на турнире в Ленинграде. Слышали?

Я невольно вздрогнул.

«Как? Это — она? Интересно…»

Я читал хвалебные отзывы двухнедельной давности об игре какой-то талантливой Мальцевой из Свердловска. Но в газете не было фотографий, и поэтому мы не знали ее в лицо.

— Да… слышали… — раздался голос сзади, и вся аудитория обернулась на «зайчишку».

Девушка смущенно покраснела и, опустив руки вниз, поправила короткую юбку.

Ее ноги волнующе близко находились рядом с моим стулом, входящий народ вынудил многих потесниться, и теперь я почти касался незнакомки плечом.

— Вот какие кадры приходят к нам! — довольно пробасил «папа», затем, достав журнал посещений, начал перекличку.

Я напряженно думал, чем бы привлечь к себе внимание новенькой, и мучительно искал тему для разговора с нею. Наконец, не выдержав, полушепотом брякнул:

— А о Вас хорошие отзывы в прессе читал я на днях…

Она повернула ко мне голову и, посмотрев в глаза, улыбнулась:

— Спасибо, — тихо прошелестел ее голос.

— Да не за что, — продолжал я, — значок мастера уже получили? — задал вопрос, на который ответ знал заранее.

— Нет, — по-прежнему улыбаясь, ответила она, — документы на рассмотрении еще находятся…это Вас вызывают? — она легонько толкнула меня локтем.

Я, очнувшись, повернул голову.

«Папа» заинтересованно смотрел в мою сторону.

— Что? Понравилась уже? — под смешок аудитории вопросил Абрамыч. — Фамилию его называю, а он — ноль внимания!

Я немного сконфузился, но внешне не выдал своего состояния. Краем глаза я видел, что щека соседки заметно порозовела после слов заведующего кафедрой.

Занятия шли своим чередом.

Я встречался с Ритой лишь случайно, в коридорах института, и при этом вежливо кивал ей головой, как какой-то знакомой. Она улыбалась в ответ и проходила мимо. Останавливать и заговаривать с нею я не решался. Помог случай.

Переполненный автобус уже отходил от станции метро, когда я, спеша в институт, на бегу запрыгнул в закрывающуюся дверь. С трудом протиснувшись на середину задней площадки, я перевел дух. Со всех сторон давила людская масса, и полезть в карман за мелочью не было никакой возможности. Так я проехал две остановки, когда чуть сзади и слева раздался шелестящий смешок

— А кто билет брать будет сегодня?

Я резко обернулся.

Рита стояла, улыбаясь, обнажая свою «зайчишкину» щербинку, веселые искорки мелькали в ее красивых глазах.

— А., привет, я Вас и не заметил, — обрадовался я («она первая заговорила со мной!), — так я «зайцем» проеду.

— Ты лучше передай денежку, — сказала она, неожиданно перейдя на «ты», — а то вон контролер, по-моему, уже проверяет автобус.

Я порылся в кармане и протянул тяжело пыхтящему справа от меня здоровяку медный пятак

— Передайте, пожалуйста.

Тут автобус распахнул двери, и в него влетела новая волна студентов, опаздывающих на занятия. Меня сильно толкнули сзади и понесли на Риту. Изо всех сил упираясь, я старался не прижиматься к ней, но все равно людской вал был мощнее, и через несколько секунд я почувствовал, как ее небольшая мягкая грудь прижалась к моей, а щека была совсем рядом с моим подбородком. Ее кожаный портфель сильно врезался мне в ноги, и я заметил, что и ей было неудобно при этом.

— Дай мне его, я подержу, — шепнул я Рите на ухо.

Она улыбнулась и отдала мне портфель. Наши глаза были близко-близко, и Рита, то поднимая, то опуская длинные ресницы, как будто заглядывала в душу, и, хотя женская интуиция ее уже безошибочно определила все, она раз за разом, пронзала меня профессиональным взглядом игрока, словно хотела прочесть все мои мысли.

Сзади снова толкнули, я еще сильнее прижался к ней, коленями дотронулся до ее ног, и мне стало невыносимо жарко. Я чувствовал, как пылают кончики ушей, и покрылся испариной лоб. Мы стояли так близко, как бывает только при объятиях влюбленных, лишь наши руки были опущены вниз. Это была самая замечательная поездка в моей жизни, и, хотя она продолжалась всего пятнадцать минут, все мельчайшие подробности ее я помнил много лет спустя…

Вьющиеся волосы девушки приятно щекотали мою щеку и я, внезапно для себя, прошептал ей на ухо:

— Ты очень красивая, Рита…