У Пяти углов

— Хороший тон в конце концов — это умение не причинять неприятностей окружающим. Или хотя бы минимум неприятностей.

— Вот именно! А ты думаешь, ты ведешь себя всегда тактично? Ты не замечаешь рядом с собой другого человека, будто рядом пешка. Хотя мне все равно, я выше обид, я сама знаю себе цену. И многие уважаемые люди мне говорили хорошие слова. Замечали и говорили. До которых тебе расти и расти, и по части хорошего тона тоже. Все говорили, кроме тебя! Мне, может, и не надо, я выше этого. И твои друзья — думаешь, они всегда тактичные? А твоя Лиза? Я, конечно, ее уважаю за многое, но тоже она не всегда тактична, между прочим. Когда пришли тогда с твоим Федей. У нас был торжественный день. Ну может, не такой уж торжественный, но все-таки. И надо было встать и сказать: «Выпьем за нас!» А ты не встал и не сказал. Какие-то шуточки. Я тоже ценю шуточки, но не всегда. Мне не надо было этого тоста! — выкрикнула она, уже плача. — Не надо было этого тоста, но уж если говорить о тактичности!.. И твоя Лиза — она же знала, зачем пришла. Где же ее тактичность, хотя, может, у нее ичпрекрасные качества! Только чего ж ты с ней не ужился при ее прекрасных качествах?!.

В первую минуту Филипп не понял, о чем Ксана. А потом понял, вспомнил.

Они с Ксаной тогда официально зарегистрировались. Ничего у них не изменилось по сути, но — зарегистрировались. И дня через четыре после этого зашли Лиза с Федей. Зашли просто так. Редкий случай — и надо, чтобы совпало! Почти совпало. Свадьбы Филипп с Ксаной не устраивали: как-то смешно на третьем году совместной жизни. Но в первый день было четверо друзей. И на второй день еще четверо. Филипп тогда изобрел удачную фразу: «Мы известили государство о своих отношениях», — лучше же, чем объявлять гостям: «Мы поженились!» Но тех друзей — вот и Ваню с Лидусей — в первые два дня приглашали, хотя и не оповещая заранее, по какому поводу, и лишь за столом Филипп пускал в ход удачную фразу. А Лиза с Федей зашли случайно — и Филипп почему-то не решился сообщить Лизе новость, не произнес сакраментальную Фразу. А Ксана, оказывается, до сих пор думала, что Филипп их нарочно позвал по тому же поводу — позвал, они пришли, сели ужинать — и ни он, ни Лиза не удосужились упомянуть о событии. Действительно, если так представить, это выглядело неприлично… Лиза ни при чем: она ничего не знала, ну а Филипп — почему он не решился сказать Лизе, не решился произнести тост?! На что-то еще надеялся?! Не хотел оборвать последнюю нить?! Глупо, конечно…

— …Где же ее тактичность?! Да мне не нужны ее поздравления, даже хорошо, что она не поздравила, но где же тактичность? И ты не встал и не сказал. Думаешь, нашел пешку, которую задвинул на целый день на кухню…

— Ну знаешь, это уж…

— Удобную пешку, которая все делает и не вмешивается ни в какие дела. Не ее ума дело. Угощает твою Лизочку и при этом улыбается!

— Уж насчет того, что целый день…

— А что ты думаешь? Пешка остается пешкой? Хотя я не считаю унизительным быть пешкой. Без пешек короли голые! Но не хочу быть удобной пешкой, которую можно задвигать и передвигать. Я-то себе цену знаю, меня не отодвинешь просто так! Меня самые умные люди замечали, гораздо умнее тебя! Замечали, говорили хорошие слова… Сама Ольга Леонардовна. Кого она похвалила, не забудет всю жизнь!.. Да, замечали, говорили, только от тебя не дождалась ни одного хорошего слова, хотя мне и не надо. И так удобно теперь отмалчиваться. Я выговариваюсь, выворачиваюсь, а он отмалчивается!

— Но я как раз…

— Уж лучше молчи, чем молча отмалчиваться! Очень удобная позиция: отмалчиваться. Уж лучше молчи!

— Но я не смог докончить ни одной фра…

— Очень хочется услышать, что ты скажешь. Хотя я столько всего в жизни слышала, что ничего нового ты мне не скажешь!

— Но я как раз пыта…

— Молчишь и думаешь, что придумал удобный способ уйти от проблем! Мы никогда ни о чем не говорим, вечно играем в молчанку!

— Но и я хочу…

— Все время молчим дома! Когда гости, ты рассказываешь какие-то интересные истории, хо/я тоже не всегда удачно рассказываешь и не всегда тактично, между прочим, но не молчишь, не сидишь, замкнув рот. А когда вдвоем, молчим и молчим.

Филипп наконец расхохотался — правда, несколько деланно. Ксана удивилась даже сильнее, чем обиделась: Ты чего?

— Да смешно же: ты не даешь мне докончить ни одной фразы, и я же, оказывается, отмалчиваюсь! Я все время пытаюсь…

Ну скажи, даже очень интересно. Хотя все равно ничего нового ты мне не скажешь.

— Только, пожалуйста, не перебивай. Ты очень долго говорила, и я не перебивал.

— Но если мне хочется возразить!

Мне все время хотелось возразить, но я слушал, не перебивая.

— Прошу, высказывайся, я буду слушать. Только не перебивай. Как только ты перебьешь, я замолчу.

— Прошу, я слушаю. Внимаю!

Она уселась на стул, положив руки на колени, пародируя прилежную слушательницу. Но он постарался игнорировать и издевательскую интонацию, и издевательскую позу.

Казалось, столько всего накопилось, а когда наконец настал момент высказаться, мысли как бы распылились, и невозможно было определить, где же самое важное.

— Что же ты молчишь? Я прилежно внимаю!

Филипп заговорил очень медленно, будто шел в темноте по незнакомой лестнице, нащупывая, где тут ступеньки.

Ты сказала, что я придрался к мелочам, заговорил не о главном. А что главное? Да у нас и нет, наверное, разногласий в чем-то очень главном: например, ты бы любила и защищала собак, а я бы их мучил и обдирал на шапки. Нет таких разногласий. Но я не думаю, что существуют мелочи. Что такое мелочи? Все очень важно в жизни, она складывается из моментов, которые легко обозвать мелочами, но от этого не легче. И умирали люди от обид, которые мелочи, если так судить. Все важно, все! Ты очень даже замечаешь, когда я не оценил в тебе чего-то, обидел в чем-то, поспорил и вот не прав оказался, как выяснилось год спустя. Наверное, так и есть: и не оценил, и оказался не прав. Другого человека до конца не поймешь. Но и ты не замечаешь, когда очень даже меня обижаешь. Я вот когда-то пошутил неудачно, что ты больше всего протанцевала у воды.

И как ты обиделась, до сих пор не можешь забыть! Сколько раз мне это поминала и еще, наверное, будешь поминать. А ведь я сказал только тебе, наедине. Зато ты и не заметила, как сказала о моей работе при людях — и Лида была Пузанова, и ее Иван, и Степа Гололобов, — сказала, что вышло неудачно. Новая вещь, никто из них еще не слышал, а ты оповестила заранее. Зачем же? Пусть бы сами послушали и составили мнение.

— Вот и прекрасно, что ты об этом вспомнил. Лучше бы не вспоминать, но прекрасно, что вспомнил!

Перебила все-таки, не выдержала! Филипп замолчал с обреченной улыбкой.

— Зря об этом заговорил, но прекрасно, что напомнил! Потому что все ты понял не так! Я прекрасно помню! И когда ты сказал, что я танцевала у воды, — я прекрасно поняла, что пошутил. Я прекрасно понимаю шутки. И не обиделась, с чего мне обидеться? Это ты судишь по себе, ты бы обиделся, — а я вовсе не обиделась! Только ты ничего не понял и не понимаешь, поэтому я пытаюсь тебе объяснить: это честь — танцевать у воды! Выходить на сцену всегда честь! Великий человек сказал, что нет маленьких ролей! Я выходила у воды, а меня замечали и отмечали! Понимающие люди, гораздо умнее тебя! Тебе этого не понять. А вовсе я не обиделась, чего ж тут обижаться? Я никогда не обижаюсь, я выше этого. А тебе слова нельзя сказать поперек! Я прекрасно помню тот разговор. Во-первых, я не сказала «неудачно». Я сказала: «не шаг вперед». И могу я иметь свое мнение? Ты не привык, тебе нужна тепличная обстановка, а актеры всегда говорят в глаза, что думают.

Филипп снова не очень удачно расхохотался.

— Ты о чем?

— Об искренности актеров.

— Да, и врут в глаза, и целуются, а отвернутся — плюются. Но говорят в глаза искренне. Такое скажут, что совсем смешают с говном, а ты встань, оботрись и работай дальше. Переступи! Ты не знаешь, сколько раз меня смешивали с говном, а я умела переступить!