Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Но если от этого антиевангельского подхода пилатоненавистников освободиться, попытаться выяснить реальное положение вещей и решиться на нелицеприятный взгляд на некоторых апостолов при Аресте и впоследствии, то открываются новые мощные возможности для продвижения в Истине.

Пётр даже после дня Пятидесятницы, когда собравшиеся вокруг него верующие получили необходимый для ускоренного распространения Вести дар иностранных языков (все ли? Пётр, упорно сидевший в Иерусалиме, получил ли? свидетельствовал ли этот дар о готовности этих совместимых с Петром людей принять талант?), отличился в более чем странном для истинного христианина неблагочестии — в еврейском национализме (проявлявшемся, по меньшей мере, в том, что он разделял христиан на «полноценных» и «неполноценных»).

Когда же Пётр пришёл в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию.

Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных.

Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечён их лицемерием.

Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живёшь по-язычески, а не по-Иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-Иудейски?

апостол Павел (Гал. 2:11–14)

Как мы видим, когда Пётр проявил свою сущность в явной форме, все остальные из его свиты-иерархии, изъясняясь туманным церковным языком, не дерзнули сказать слово обличения вышестоящему духовному иерарху и, проявив должное смирение, ему повиновались, а выражаясь спонтанной «психоаналитической» терминологией русских правдолюбцев, засунули языки себе в задницу и под начальника подстелились.

Надо полагать, что и в прочих ситуациях свита всегда уподоблялась Великому Кормчему.

Например, материально зависимые от церкви, в конечном счёте от Петра (об этом чуть позже), три субъевангелиста некоторые обстоятельства из земной части служения Иисуса если не отрицали, то замалчивали. Например, затушёвывали факт иерархичности мышления учеников, вследствие чего в авторитете у них были Иуда и Пётр. Эпизод с рассечением уха зависимыми субъевангелистами подан так, что при желании можно вообразить присутствие в бессознательном рубщика благородных намерений. Имя Петра замалчивается.

У Иоанна же весьма важные детали обнажают истинные психоэнергетические корни авторитета Петра (соучастие в Преступлении, авторитетность же суть способность к подавлению).

Рассмотрим эпизод Ареста поподробнее, обращая особое внимание на детали, которые ввёл настойчивый Иоанн (единственный из субъевангелистов, кто, работая над субъевангелием, был от Петра материально независим — об этом чуть ниже; наиболее заискивающий из зависимых — Матфей).

Любая из упомянутых Иоанном деталей для нас весьма важна. Здесь содержится (для мыслящего, конечно!) весьма важная информация, которую субъевангелист более отчётливо высказать не мог (опасность со смертью самого Петра полностью не исчезла, остались его духовные наследники).

Иоанн нам сообщает следующие важнейшие детали:

— «правое ухо»;

— пострадавший от меча Петра—«раб первосвященника»;

— имя его — Малх.

От Луки о Малхе (хотя имя его опущено!) узнаём: Иисус раба первосвященникова исцелил, уха лишь коснувшись, то есть ухо не понадобилось поднимать с земли и долго обдувать от пыли и грязи (оно не было отрублено до конца).

Характеристика Малха, что и говорить, обширная — по объёму сравнима разве что с жизнеописанием Симона Киринеянина, весьма важного в Евангелии персонажа. В «КАТАРСИСе-2» уже было показано, что умело подобранной информации в пять-шесть слов вполне достаточно, чтобы в общих чертах восстановить всю биографию человека. Приготовьтесь к тому, что и в случае с Малхом это тоже легко достижимо.

Восстановление биографии Малха для неугодников необходимо и важно — что следует хотя бы из того, что только по смерти Петра Иоанн решился упомянуть это имя. Но есть и более важные причины: этот человек был связан с Пилатом.

Есть несколько подходов к постижению характера Малха, результат их всех один: Малх стал истинным неиерархичным христианином.

Два из этих подходов приведём прямо сейчас, ещё два — чуть ниже.

Первый подход. Иоанн написал своё субъевангелие спустя примерно семь десятилетий после событий в Гефсимании. Скажите, кто-нибудь вспомнит имена нынешних высокопоставленных министров-воров по прошествии лет хотя бы пяти после их низвержения? Правильно, никто вспомнить просто не сможет. А уж через десять лет они вообще полное ничто. А Иоанн писал на рубеже первого и второго веков, когда упомянутый Малх давно упокоился, возможно, уже не первое десятилетие. Тогда получается, что Малх стал известен величием духа. И знание его судьбы, по мнению автора евангелия, для нас, ищущих высот и глубин, просто необходимо.

Второй подход. Случай с исцелением расслабленного при купальне Вифезда (Иоан. 5; анализ в «КАТАРСИСе-1») особо ярко показывает, что Иисус Исцелял (с большой буквы), да и мог по-настоящему Исцелить только тех, кто хотел именно Исцеления. Это народные целители «исцеляют» всех гипнабельных, у Иисуса же всё по-другому. Малх Иисусом был именно Исцелён. Следовательно, Малх — человек вечности.

А что это вообще за деталь такая—«раб первосвященников»?

Может, это юридическое понятие — пропил всё, задолжал, не смог вернуть долг, вот, согласно закону Моисееву, и оказался в рабах? Первосвященник, понятно, не мог не реализовывать свои пороки в ростовщичестве, но не в столь же мелочных операциях, как возня с алкашом!

А может быть, речь идёт о духовном рабстве — эдакий холуй? Но, согласитесь, это не выделяющая человека характеристика: холуёв при Храме было предостаточно.

Что ж, читаем:

Аврам сказал: Владыка Господи! чт`о Ты дашь мне? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моём этот Елиезер из Дамаска.

Быт. 15:2

И сказал Авраам рабу своему, старшему в доме его, управлявшему всем, что у него было: положи руку твою под стегно моё, и клянись мне Господом Богом неба и Богом земли…

Быт. 24:2, 3

Оказывается «раб» — распорядитель, управляющий, он же человек в доме, которому можно доверить имущество. Отсюда, «рабы» могут быть двух типов — честные люди (иногда даже при хозяине-воре) и любители покомандовать, эдакие «вице-президенты», они же холуи. Что до Елиезера, то он холуём не был — потому что Аврам-Авраам не был вождём.

Таким образом, в коллективе вокруг Храма, в котором, как и в нынешних сектах, принято было даже острить с использованием цитат из Писания, доверенное лицо — единственное! — никак не могли назвать вице-первосвященником, управляющим, или ещё как-нибудь, а только «рабом первосвященническим».

Пойдём дальше. Попытаемся увидеть гефсиманскую ситуацию глазами Петра. Ладонь его страстно хватается за рукоять меча, в его случае — символа гордости, тщеславия, чуждости Христу…

Непосредственно перед Петром из толпы малоинтересных исполнителей с палками могут выделяться лишь трое:

— Иуда, — первосвященник (точнее, самый главный из пришедших в Гефсиманию первосвященников), — единственный будущий истинный христианин (его духовное состояние уже вполне распознаётся подсознанием окружающих; немногие считают его приятным, остальные — напротив, плохим-плохим).

Цепь легионеров угадывается чуть поодаль. (Только идиот или намеренный самоубийца дерзнул бы обнажить меч в непосредственной близости от римского легионера, только уже из одного этого следует, что они были на почтительном расстоянии.)

Итак, перед Петром три объекта, не считая фона — мелкой шушеры. Над кем занесёт меч неугодник, а над кем авторитет? Правильно, неугодник выберет предателя или главаря нападающих. А авторитет, напротив, подсознательно почувствует ненависть к истинному христианину.