Семь фантастических историй

— Да. В меня стреляли. Но это ничего. — Он не знал, услышала она или нет.

И тут Франсина поняла. Ее любимый пристрелил этого старика. В мгновение ока, как при вспышке молнии, ей было видение: Андерс с петлей на шее. И тотчас к ней вернулось что-то от прежних сил, как вымывает обломки вашего корабля к вам на необитаемый берег. Что вы ни натворил Андерс, они с ним — одно. Пусть он смертельно ее оскорбил, и она убежала, и ни за что не хотела снова видеть его — все не важно.

Она стояла и смотрела, как из ран старика хлещет кровь и окрашивает ступени. Словно по волшебству, кровь эта ей успокоила сердце. Красное сияние высветлило, что сама она во всем виновата. И сразу ей полегчало. Думать, что виноват Андерс, было выше ее сил. Красная кровь и разливавшаяся заря мешались в одно, облегчая душу. Тьма рассеивалась.

Вот она убежала, а он доказал, что ее любит. И знают про это только она да старик.

Как менада, волосы разметав, стала она толкать, раскачивать, выламывать из ограды большой плоский камень. Потом минуту стояла, держа его обеими руками, прижимая к груди, как родное дитя, обращенное в камень чарами злого волшебника.

Советнику уже заволакивало взгляд. Что-то он еще хотел сказать. Надо было спешить. Боясь, что голос опять изменит, он проволок по земле правую руку и коснулся ее голой ноги. Такая чувствительная к прикосновениям, она даже не шелохнулась, будто не заметила. Она забыла о своем теле.

Девочка моя бедная, нежный, верный друг мой, — сказал он. — Послушай. Все хорошо, все, все!

Блаженны, — сказал он, — блаженны мы с тобою, Франсина. Блаженны куклы. Марионетки.

Ему пришлось перевести дух, еще так много надо было сказать ей.

Он выдавил, очень медленно:

— В жизни одна задача — что-нибудь значить. В смерти одно утешение — наше значение.

Больше он ничего не мог и ударился о ступеньку лицом.

И Франсина поняла. Он собирается ей вдолбить, что жизнь хороша и прекрасна, но нет, теперь ее не проведешь. Ему понадобилось, чтобы мир был прекрасен, и ведь он еще наколдует, старый колдун, и так и обернется, и он еще о красотах природы станет рассказывать. Он уже не раз такое с нею проделывал. Сейчас он поведает, что нынче день ее свадьбы и ей улыбаются земля и небеса. А этот мир готовит Андерсу петлю.

— Ты! — крикнула она. — Поэт!

Она обеими руками подняла камень над головой и швырнула вниз.

Фонтаном брызнула кровь. Секунду назад это тело удерживало равновесие, сознавало мир вокруг — и вот лежало, как куль тряпья, там, куда поверг его закон тяготения.

Советнику показалось, что могучая рука кинула его головою в бездонную пропасть. Все было мгновенно. Его рвануло, поволокло, швырнуло. И со всех сторон, как эхо из провалов мрака, гудя, раскатываясь, гремя, летело, летело к нему ее последнее эхo. [149]