Надсада

И работа пошла. Уже в первые месяцы пребывания Курицина на посту мэра были проведены быстрые и действенные реформы в здравоохранении, образовании, культуре. Причем с преобразованием согласились сами работники этих сфер, с которыми Виктор Николаевич беседовал лично при общей встрече – детально, как бы во всем спрашивая совета. И выходило так, что это они сами реформаторы, а мэр лишь выполнял их пожелания.

Пользу перемен отметило и население: в поликлиниках людей принимали незамедлительно и со всем вниманием, из учреждений образования враз ушли присущие ведомству склоки, культура запела и заплясала во всю возможную мощь.

О культуре Курицин глаголел так:

– Что есть самое важное и самое главное в приведении в порядок всех сфер хозяйствования вверенного мне народом Присаянского района? – спрашивал Виктор Николаевич рекомендованного все тем же Анатолием Алексеевичем на должность начальника управления по культуре, делам молодежи и спорта некоего Харитона Виленовича Лисовца. И сам же отвечал: – Выработать идеологию управления районом, а затем грамотно донести ее до населения. Идеология – есть, а кто должен ее доносить до населения? Правильно, работники культурного фронта. И трижды дурак тот, кто этого не понимает, – сам же отвечал после некоторой паузы. – Ты, Харитон Виленович, по своей прошлой профессиональной пригодности хоть и не являешься работником этого фронта, но всю свою сознательную жизнь занимался и-де-о-ло-ги-ей. Правильно я говорю?

– Так точно, совершенно правильно, Виктор Николаевич, – негромким вкрадчивым голосом отвечал Лисовец, при этом качнув лысиной. Именно лысиной, а не головой, как отметил про себя Курицин. Обширную лысину слегка прикрывало несколько длинных, пепельного цвета, волосков.

– Вот и командуй. Только позволь одно замечание…

– Слушаю вас, Виктор Николаевич, – наклонил лысину в сторону мэра Лисовец.

– Забудь свою военную терминологию – ты здесь не на прежней работе, с культработниками надо говорить на их языке. И заметь на всякий случай: я свою линию разжевывать не буду. Сам соображай.

– Понял вас, Виктор Николаевич, – снова качнулась лысина Лисовца.

– Вот и ладненько. Культура по своей специфике выходит на все население, и твоя задача – нацеливать ее актив на претворение наших планов. Сейчас культура в капитальном загоне, но мы ее подкормим, кого надо – выделим, добавим штаты, зарплату, увеличим строку в бюджете. Пусть люди думают, что перемены произошли: во-первых, с моим приходом к власти, во-вторых – с твоим.

Курицин взглядом проводил его до двери, обернулся к сидевшему тут же Анатолию Алексеевичу:

– Где ты его выкопал? Какая-то уж слишком…

Курицин замялся, подбирая слова.

– Странноватая личность? – перебил, улыбаясь, собеседник.

– То ли странноватая, то ли пошловатая – не в том дело. Справится ли?

– Когда я нашел этого пошловатого странного человечка, и нашел в полном здравии, то сильно тому обрадовался. Харитоныч – так мы его между собой звали – такую паутину на всех накинет, что не выпутаться никому.

– И на меня накинет? Да на кой ляд он мне такой, прости господи… И сколько же ему лет?

– Он будет тебе служить аки верный пес. А лет ему столько, сколько потребуется для его нынешней должности.

– Гм-м…

Больше всего потребовалось времени для наведения порядка в сфере жилищно-коммунальной, но и здесь мало-помалу положение выправлялось, что также было отмечено проживающим в благоустроенном жилье населением.

Виктор Николаевич Курицин регулярно выступал по местному телевидению, информировал население о предпринятых им мерах по приведению в порядок всего хозяйства поселка и района, просил помогать ему словом и делом, указывая на какие-то недостатки, на которые аппарату администрации еще следует обратить внимание, – приходить на прием, писать, звонить, сиг-на-ли-зи-ро-вать…

И люди широким потоком приходили, писали, звонили, сиг-на-ли-зи-ро-ва-ли…

– Я знал, что ты – администратор до мозга костей, но чтобы в таких масштабах и с таким размахом – не представлял, – говорил Курицину при встрече Владимир Белов.

– Это, дорогой Владимир Степанович, только первый этап и далеко не самый трудный.

– Какой же следующий?

– Узнаешь, – уклончиво отвечал Курицин. – В свое время.

– Ну-ну, посмотрим…

– Посмотришь, – обещал Курицин. – Все забываю спросить: что у тебя с дядькиным участком?

– Ну его. Обойдемся, – как-то вяло ответил Белов.

– Что так? Хвост прищемили?

Виктор Николаевич залился мелким смехом.

– Может, знаешь, кто прищемил – ишь, как весело тебе стало? – грубовато, но так же вяло оборвал приятеля Белов.

– Извини, Степаныч, это я про свое вспомнил… А если по существу, то, может, мне взяться навести справки по этому участку?

– Наведи, ежели есть такое желание.

– Тебя, я вижу, это не слишком интересует.

– Интересовало бы, так не стал бы с тобой советоваться.

– Ну-ну, не хами. Если ты не против, то я сам займусь этим вопросом.

– Боюсь, потеряешь время.

– Кто знает…

На самом деле Курицин уже заслал верного ему Анатолия Алексеевича в Иркутск и ожидал вестей.

Дня через два тот появился с докладом.

– Ну что?.. Рассказывай.

(«Дружком» его Курицин больше не называл.)

– Рассказывать особенно нечего. Прошелся я по старым связям и вот что выяснил. Участок этот как бы под покровительством некоего серьезного ведомства, где начальником Иванов Иннокентий Федорович. Фамилия эта тебе ни о чем не говорит, но я Иванова знаю давно. В неплохих отношениях с ним был твой отец, и, бывало, они в чем-то выручали друг друга. В общем, с этим участком надо повременить, а пока попробовать разобраться, что к чему. Чую, не все так просто: Иванов не стал бы мельтешить, ведь по большому счету ни означенный Данила Белов, ни его интересы для Иванова значения не имеют. Здесь что-то не так… Какая-то своя игра…

– Подходов к этому… как его…

– Иннокентию Федоровичу?..

– Да-да, к Иннокентию Федоровичу у тебя нет?

– Я его тоже хорошо знал, это слишком серьезный дядька. Боюсь, подходов нет.

Кокорин задумался, вдруг его осенило:

– Нет подходов, но ведь есть архивы? Может, в них покопаться, да вдруг чего и выползет наружу? А?.. Виктор Николаевич?..

– Вот за это и ценил тебя мой отец… За мозги.

– И держал около себя целых тридцать лет, – не без удовольствия добавил Анатолий Алексеевич.

– И есть выходы на эти архивы?

– Был у меня один хороший знакомый, вот он как раз и любил деньги. Если жив и еще что-то может сделать, то вариант беспроигрышный. В общем, торопиться не надо, пока повременить и поискать этого нужного нам человечка.

– Повременить так повременить. Нам не к спеху. Разбирайся. А пока посмотри за племянником этого Данилы – Володькой. Что-то с ним происходит… (Без свидетелей Курицин не церемонился в выборе слов и определений.) Понимаешь, спеси поубавилось, что на него не похоже. Ходит задумчивый, смотрит равнодушно. В себе, в общем, пребывает, а это, я понимаю, неспроста. Должна быть какая-то причина происшедших в нем перемен. Так я думаю: может, противу меня и наших реформ что-то затевает?.. Человечишка он неслабый, с большим гонором и немалыми возможностями. Поэтому нам надо быть настороже. Нам же на начальном этапе нашей работы надо все предвидеть.

В планы его, Курицина, относительно будущей империи в пределах одного района был посвящен только один человек – означенный Анатолий Алексеевич Кокорин. Какой должна быть эта империя, Виктор Николаевич пока представлял в общих чертах, полагая, что для начала он должен все сделать для упрочения собственного авторитета и, значит, собственной власти. Дальше будет видно.

Беспокоил его исключительно один Владимир Белов, который знал о нем, то есть о Курицине, слишком много. Был достаточно состоятелен и, следовательно, независим, что также имело не последнее значение. Кроме прочего, скрытен, влиятелен и в Присаянском, и за пределами района. От такого можно ожидать чего угодно.