Бульвар Постышева

Вот так, разрываясь между чувствами, воспоминаниями, эмоциями и осознанием того, что всё пройдено и персонажи всего лишь шпана, по большому счету, а время давно утекло, ты всё равно не можешь обойтись без описания событий таковыми, какие они остались в памяти.

Никто никогда не знает, что у подростка в кармане и на душе. Все думают, что это безопасно!

Однако взглянем с другой стороны.

Тюрьмы, решётки, запретки, холодные зори в потной очереди с передачей в руках, свиданки, херанки, фуфлянки и прочая дребедень очень сильно влияют на мировоззрение. Тебе всего пятнадцать лет, а такое ощущение, что ты прожил жизнь. Твои сверстники лежат под торшером с томиком лирических стихов для внеклассного чтения, а ты паришься среди люмпен-пролетариата. Но!

На тебе дорогие, модные, яркие вещи, которые тебе оставил Брат Жека, уходя в Армию, ты молод, натренирован и силен. Всё это вместе взятое привлекает к тебе людей. Особенно женского пола. Чувствуется, что тебе не так долго на свободе осталось, вот и тянуться к тебе люди, как к прокаженному, — на твоем месте никто не хочет оказаться, но история болезни занимательная, с тобой рискованно иметь дело, но это и влечёт. Ты тоже это понимаешь и желаешь быстрее попробовать ВСЁ!

Приближался Новый 1980 год! В эту Новогоднюю ночь должно было случиться многое. Ну, во-первых, приходило новое десятилетие. Теперь мы осознанно готовились проводить семидесятые и встретить восьмидесятый. Для всех нас это было в диковинку: как так? — жили в семидесятых, и, вот те на, мы уже почти восьмидесятники. «Восьмидерасты» — как позже выразился Покуль. Это настраивало на лирический, возвышенный лад и взрослило. К тому же, «Бони эМ» выпустили новый диск «Бахама-мама». Во-вторых, нам впервые разрешили встречать Новый год практически всем классом, отпустив «детей» на всю ночь из дому. «А как не отпустить — им уже по пятнадцать?» Такие рассуждения, естественно, касались только девушек. В-третьих, нам официально разрешили выпить, оставив бутылку водки, шампанское и Новогодней еды в пустой квартире одноклассницы — Ольги Сизых, чья мать преподавала у нас математику, а посему считалось, что в её доме всё будет безопасно (надежно, культурно). А так как она (её маман) сказала, что уезжает к родственникам, а на самом деле встречает праздник двумя этажами ниже у соседей, чтобы проверить молодежь в разгар веселья, родители всех одноклассников дали добро. Хорошо, что она по непонятным причинам не проверила — мы-то тогда не знали, что она где-то рядом. И, самое главное, моя подружка уже неделю обещала мне «быть паинькой» этой священно праздничной ночью, потому что я её уже конкретно с этим донимал, а ей хотелось, чтобы это всё было запоминающимся! Уже все заколебались спугивать нас в темных подъездах, ворча: «Кода вы, наконец, поженитесь?». Даже её родители неоднократно предупреждали нас, чтоб в подоле им ничего не принесли, чем ещё больше нас провоцировали, давая понять, что детки выросли и их не удивим, если принесем. Она созрела, я готов — чего время терять? Нет, хочется, чтобы запомнилось — восьмидесятый год — красиво! Да, как скажешь! Лишь бы получилось! Впервые и навсегда!

Короче, в тот вечер я был в приподнятом настроении, готовый на подвиги и сильно дурачился.

Первая гадкая шутка состояла в том, что я приперся с двумя флаконами «дихлофоса» на квартиру, где собирались встречать Новый Год, а точнее — бухать, Хешины одноклассники, которые не пригласили Валеру, «потому что он зазнался». Там у них в классе девочка одна училась, кстати, тоже занималась каратэ, поэтому…впрочем — неважно! Опрыскал, несмотря на присутствие каких-то «пожилых» теток из родительского комитета, всю сервировку на праздничном столе, типа, для дезинфекции. Пожелав всем удачи в Новом Году, я быстренько уметелил. Вслед раздавались проклятия и ругань. Шутка удалась!

Потом я привязал хлопушку к дверной ручке одного идиота, а нитку зацепил за перила. Позвонил и убежал вниз. Получив праздничное конфетти в район головы, он долго орал, матерился и плевался. Обещал мне ноги вырвать. Позабавил меня от души.

В подвале, в бойлерной соседнего дома, где жил один паскудный человек, который почему-то не любил нас за громкие вечерние разговоры под его окном, я закрутил все вентиля, оставив домочадцев без воды на какое-то время, пока они не вызвали аварийку. Переполох был отменный, а елочки в окошечках мигали.

И, напоследок, уже перед самым банкетом, я наглухо забил картошкой, которую заранее взял для этих целей, и мокрым снегом, которого было в избытке вокруг, выхлопную трубу большого автобуса с надписью «Интурист». Папаша одного моего «приятеля» работал на нем и в тот вечер должен был развозить кого-то из блатных куда-то по домам. Но картошка, как и положено, примерзла в трубе. До коликов в животе было смешно, когда он заводил своего «монстра». Этот огромный сарай вначале выл, как ребенок, пытаясь выплюнуть из себя корнеплоды. Потом заткнулся и вообще заглох,… и тут стал материться шофер. Отборно так, как будто боялся опоздать куда-то. Пока он разобрался, в чем дело, возмущался, дергался и долбил монтировкой намертво промороженную «пробку», само собой, дурашка, опоздал. В конце концов, он всё же продолбил трубу, завелся и уехал. А я, уставший, пошел-таки в гости.

Должен с удовольствием заметить, что в нашей компании было не принято устраивать всяческие розыгрыши и аттракционы. Многие грешат этим, пытаясь изображать радость. И без того понятно, для чего все собрались, а подчеркивать, «как здорово, что все мы здесь», — это уже половое излишество и потеря драгоценных минут. Поэтому мы сразу приступили к делу: водка, музыка, танцы, водка, музыка, танцы. «С Новым Годом! Ура! Загадали желания? Ура! С Новым Годом!». Шампанское, музыка, водка, музыка, танцы, водка, легкая музыка фоном, усталая беседа за столом. Кому надо — в той комнате.

Мы валялись почти одетые в темной соседней комнате. Ольге было плохо, поэтому она сопротивлялась. «Потом, всё потом — мне так плохо! Потом — всё, что хочешь! Не сейчас, пожалуйста!» — «Облом!» — подытожил я и довольствовался только её упругой грудью и мягким пушком внизу живота, слушая, как в большой комнате Вовуня проводит политинформацию и отвечает на вопросы бухих респондентов:

— А на фига вам голубятня? — был задан вопрос женским голосом.

— А мы там биологические опыты проводим, — спокойно отвечает Вова.

— Какие опыты?

— Такие! Биологические, говорю.

— Ну, какие такие биологические?

— Ты точно хочешь знать?

— Да.

— Уверена?

— Уверена, конечно! Что, так всё серьезно?

— Здесь вопросы задаю я!

— Ну, куда деваться?! Что за опыты-то?

— Ты сама просила!

— Ой, говори — не пугай. Ученые, тоже мне.

— Хорошо! Опыт первый — самый легкий. Клещами клюв голубю откусим и смотрим, как он язычком так смешно делает. Тюк-тюк, а клювика-то нет. Как дурак. Язычок красный…

— Так он же погибнет, как он есть-то будет? — наверняка, сморщившись от представленной картинки, спрашивают девы.

— Вот именно — узнаем, как он есть будет.

— Ну и как?

— Никак. Не может он есть без клюва.

— Так он же погибнет!

— Естественно. Погибнет. Раз клюва нет — погибнет. Ну и что?

— Так зачем клюв-то отрываете?

— Чтобы узнать, как есть будет?

— Вы что — дураки?

— Нет! Мы — живодеры!

— Живодеры?! Вы козлы!

— Хм, — ухмыляется Вовуня. — Козел, причём, рогатый, — твой папа. Ты же на него совсем не похожа. У тебя монголоидные черты.

Смех. Женский голос возмущен.

Но зря они его завели. Он продолжает:

— А ещё бывает, баллончик от сифона магнием забьешь, вставишь в него стержень, забитый головками от спичек, привяжешь к голубю, подожжешь и выпустишь его. Тот летит, а за ним струйка дыма. Потом как жахнет! Только перышки по ветру во все стороны летят.