Деревянное море

Новость и в самом деле была сенсационной. При мысли о том, что Тень отважилась на такой решительный и непохожий на нее поступок, мне захотелось захлопать в ладоши. Но ее мать за это огрела бы меня чем-нибудь тяжелым.

Я постарался придать своему голосу как можно больше… убедительности.

– Ну-у, вообще-то это ее собственное тело…

Она метнула на меня свирепый взгляд.

– Если она делает такие глупости, то это тело не ее! А если ей завтра приспичит пирсинг сделать? Я слыхала, теперь и брэндинг в большой моде. Она девчонка, которой вдруг захотелось не отстать от других. Я сегодня буду говорить банальности. Но только посмей мне заступиться за нее, я тебе тогда так плешь оттатуирую, мало не покажется.

– Она большая или маленькая?

– Что?

– Татуировка.

– Не знаю. Она не показывает! Объявила о том, что сделала, и удалилась. А я осталась стоять с отвисшей до пола челюстью. Моя дочь сделала татуировку. Стыд и срам!

– Я думал, вы сегодня были вместе.

– Были! Ездили в молл Амерлинг. А после ленча расстались на пару часов. А когда снова встретились, она меня и огорошила. Она ведь тихая девочка, Фрэнни. Как ей только в голову могло прийти отмочить такое?

– Может, ей надоело быть тихой девочкой?

Магда скрестила руки на груди и принялась постукивать по полу носком туфли.

– Ну?

– Что – ну?

– Ну, и что ты собираешься делать?

– По-моему, нам надо сперва увидеть, как это выглядит, дорогая. Если рисунок маленький – какой-нибудь там жучок или что-то в этом роде…

– Жучок? Кому это придет в голову – жучка на себе татуировать?

– О, тут ты не права. В окружной тюрьме можно увидеть такие татуировки…

– Не пытайся уйти от разговора. Ты ведь ее отчим и к тому же полицейский…

– Может, мне ее арестовать?

Она подошла ко мне вплотную и, к моему удивлению, обвила мои плечи своими тонкими руками. Приблизив рот почти к самому моему уху, она проворчала самым убийственным своим голосом:

– Я хочу, чтобы ты с ней поговорил!

Обстановочка за обедом в тот день была та еще. К счастью, была моя очередь готовить, так что мне не пришлось выносить угрожающую тишину, которая исходила из гостиной. Вообще-то, за обедом у нас все в доме бывало очень мило. Мы втроем собирались на кухне и рассказывали друг другу, как провели день. Приемник всегда был настроен на ретроканал, и если передавали что-нибудь великое, мы бросали то, чем занимались, и танцевали под «Дикси капз» [19], Уэйна Фонтану или «Майпдбендерз» [20].

Тем вечером Магда и Паулина по какой-то зловещей причине сидели в гостиной в пяти футах друг от друга и делали вид, будто читают. Думаю, Магда водворилась там, чтобы изображать, насколько ее не волнует татуировка Паулины. Все, мол, как обычно. Беда была только в том, что губы у нее шевелились – это она про себя произносила одно за другим убийственные замечания в адрес своей заблудшей овечки. Что до Паулины, то она своим присутствием, по-видимому, либо зондировала почву, либо молча заявляла: я, мол, с этого дня буду поступать, как мне заблагорассудится, а вам остается только принять этот факт.

Сам я вообще-то ничего против татуировок не имел, если, конечно, это не какая-нибудь глупость или неприличность. Мне было только любопытно узнать, что именно сия странная молодая особа решила навек запечатлеть и на каком участке своего тела. Помешивая куриный суп с пряностями – блюдо индийской кухни, я вслух гадал: «Дракон? Нет. Сердечко?» – и все в таком роде. Одно мне было ясно: если я не сумею утихомирить Магду, то вариться мне в этом супе рядом с горемычной курочкой.

И тут меня осенило. Разделяй и властвуй. Я открыл дверь кухни и попросил Паулину зайти на минутку. Она бросила на мать быстрый взгляд – не является ли это приглашение частью какого-то коварного плана, но Магда даже головы не подняла.

Чего-чего, а выдержки ей не занимать. Королева Фунт-презрения-ноль-внимания, миссис Рот-на-замке, госпожа Мое-слово-последнее – мать Паулины могла любого привести в чувство, почище двери, захлопнувшейся у тебя перед носом.

Паулина вскинула голову и, промаршировав по комнате, вышла в кухню.

– Ну? – произнесла она властным и совершенно чужим голосом.

Я ей улыбнулся.

– Ну?

– Твоя мать нас обоих закатает в асфальт, если ты мне не скажешь, что это и где именно.

Она скрестила руки на груди и поджала губы – точь-в-точь Магда.

– Это мое тело. И я буду делать с ним, что захочу.

– Согласен. Но мы должны как-то уладить эту проблему, пока тут не наступила ядерная зима. А твое упрямство только подливает масла в огонь.

– И что ты от меня хочешь?

– Где это?

Она смерила меня взглядом, выпятив нижнюю губу.

– Не собираюсь перед тобой отчитываться. Ты пытаешься мной манипулировать. Ничего не выйдет!

– Ну тогда скажи, что это? Это-то ты мне можешь сказать? Брось нам хоть косточку, Паулина. Дай мне что-нибудь, чтобы я мог успокоить Магду. Хочешь быть независимой личностью – бога ради, но не забывай, что ты еще и дочь. Мать о тебе беспокоится. Не будь ты неразумной девчонкой. Мы же на твоей стороне.

– Глупости, Фрэнни. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться. Захотелось мне татуировку, я ее и сделала. Если мне захочется сделать пирсинг на языке, то я и это сделаю.

Я возвел глаза к небу и сложил ладони, как молящийся итальянец.

– Паулина, только не говори этого матери! Не произноси слово «пирсинг» в радиусе двух миль от нее. Заклинаю тебя всеми святыми!

– Я не собираюсь делать пирсинг, но сделаю, если захочу.

Я уже говорил, что в детстве и юности был несносен. По большей части я ту худшую свою часть извел. Но время от времени былое дерьмо так и перло из меня, и обычно в самый неподходящий момент. Голос Паулины звучал так грубо и самоуверенно, что юный Фрэн выскочил у меня изо рта, чтобы немедленно вцепиться ей в глотку. Самым что ни на есть мерзким, вызывающим тоном я повторил ее слова. А чтобы это звучало еще обиднее, я мотал головой из стороны в сторону, как какой-нибудь слабоумный кукольный персонаж из историй про Панча и Джуди [21]:

– …но сделаю, если захочу.

К чести ее будь сказано, моя падчерица промолчала, только смерила меня долгим презрительным взглядом. С видом оскорбленной добродетели она покинула кухню. Я услыхал взволнованный голос ее матери:

– Куда это ты?

Хлопнула парадная дверь. Секунд через двадцать Магда появилась на кухне.

– Что ты ей такого сказал? Что ты сделал?

– Обратил все в шутку. Высмеял ее.

Она провела рукой по лбу:

– Просто не верится! Я веду себя как моя мать с моей старшей сестрой!

Сестра Магды была совсем девчонкой, когда ее убили тридцать лет назад. Нрава она была дикого, прославилась своим своеволием и неуправляемостью на весь Крейнс-Вью. Магда говорила, что большинство воспоминаний ее детства – это сцены ругани между матерью и сестрой.

Раздался звонок в дверь. Мы переглянулись. Паулина? Но зачем бы она стала звонить в дверь собственного дома? Может, забыла ключи. Я положил поварешку в раковину и пошел открывать.

За дверью никого не было. Я вышел в темноту, куда не доставал свет с крылечка. Никого. Ребятишки забавляются – позвонят в дверь начальника полиции и удирают? Я собрался было вернуться в дом, но что-то меня остановило. Запах. Он был слабее, чем днем, но я его сразу узнал. Изумительная смесь ароматов снова наполняла воздух. В прошлый раз я ощущал это благоухание, когда Олд-вертью снова появился в моем багажнике. Неужели это его визитная карточка? Я не стал откладывать выяснение.

Наплевав на недоваренный суп, я пересек лужайку и открыл дверь гаража. В машине на пассажирском месте кто-то сидел. Подойдя поближе, я узнал Паулину. Но прежде чем разбираться с ней, мне нужно было кое-что проверить. Ключи я уже держал наготове. Я открыл багажник, ожидая невесть чего. Но там было пусто. Я облегченно вздохнул. Окажись там снова мертвый пес в ту минуту, когда Паулина сидела в машине, я бы… Не знаю, что я бы. Но здесь, в гараже, запах был сильнее – никаких сомнений.