Пространство мертвых дорог

Затем он дожидается, пока его задница не расслабится настолько, что ему больше не придется тужиться вообще, и начинает стрелять; с каждым выстрелом новая банка отлетает к стене, и пороховой дым витает у него над лицом, смешиваясь со слабым запахом свежих экскрементов. Непередаваемое ощущение. Он откидывается назад, потягивается и перезаряжает револьвер. Он знает, что люди часто, умирая, теряют контроль над кишечником, поэтому стрелять в то время, когда у тебя жопа нараспашку, – это великий магический акт. Он натягивает штаны, подбирает «аллигатор» и зажигает серную свечу, оставаясь в уборной до того момента, пока сернистый запашок не выгоняет его наружу. Когда обоняешь сразу много различных запахов – это очень здорово, если не злоупотреблять, разумеется, сильными средствами вроде запахов скунса, цианида, сырого мяса или разлагающейся падали.

Он направляется к сараю и находит там жернов из своих сновидений, утопающий в грязи. Подняв ржавый лом, он прислоняет его к стене. Вспугнутый скорпион отползает бочком в сторону, задрав над головой хвост. Ким достает револьвер – и скорпион исчезает в дымной вспышке, фрагменты тела дергаются в пыли возле черной дыры в земле. При помощи каната и блока Ким поднимает жернов и устанавливает его на козлы – у него получается стол, на котором он раскладывает четыре пистолета так, чтобы они смотрели на все стороны света. На бумаге для рисования, взятой из мастерской, он изображает четыре мишени в человеческий рост и прикрепляет их на толстые дубовые доски в тридцати футах от стола.

Теперь пришло время пострелять по мишеням. Ганмены, следующие традициям, метят чуть повыше пояса. Надо попасть в круг диаметром в три дюйма. Ким похлопывает себя по солнечному сплетению, вспоминая, что он чувствовал, когда ему однажды засадили туда во время футбольной тренировки. Он рисует круг диаметром в три дюйма. А теперь сердце – оно как раз по правую руку, когда стоишь лицом к противнику. Впадинка у основания шеи – там, где сходятся ключицы. Точка прямо под носом. Точка посередине между глазами. Он отходит назад и смотрит на мишени. Если хочешь быть уверен, что противник не выживет… Он рисует еще один круг диаметром в три дюйма там, где должна находиться печень.

Выбирает 22-й калибр… кобура, которая крепится под ремень прямо за ширинкой, рукоять из розового дерева ложится под пряжку ремня… Очень легкий пистолет, стрелять из него одно удовольствие. Но при такой маленькой пуле обязательно надо попасть в жизненно важную точку. В сердце, или в одну из двух точек на шее, или между глазами.

Изящным неспешным движением он опускает руку к поясу, извлекает оружие, поднимает его на уровень глаз, ухватив рукоять обеими руками, чтобы вернее был прицел, и выпускает все шесть пуль, целясь прямо в сердце. Все шесть ложатся внутри трехдюймового круга… «Найти бы патроны помощнее, но с той же кучностью… надо расспросить старика Андерсона…»

Он садится и несколько раз повторяет всю процедуру, наблюдая, как пули поражают мишени, и запечатлевая эту последовательность в том, что он называет своим «крокодильим мозгом» – в той части его, которая «просто знает», что следует делать, и делает это с неизменной скупой ухмылкой рептилии.

Теперь русский револьвер 44-го калибра. Он трогает его нежными, чуткими пальцами точно так же, как трогал член Денни, ох как бы ему хотелось, чтобы рукоятки его револьверов были инкрустированы перламутром и крохотными камеями с изображениями голых маленьких мальчиков, вырезанных в опалах и рубинах. Кобура этого револьвера – не вульгарная петля, а настоящая кожаная коробочка, которая крепится прямо к штанам. Расслабиться полностью и не торопить события. А теперь медленно, обдуманно, обеими руками, прямо в центр солнечного сплетения. Парализующий выстрел. Теперь выше, в ямочку на шее… А теперь прямо в лоб – так, для прикола, – прежде чем противник упадет. А теперь от пряжки ремня и прямиком в сердце. Это оружие такое чуткое с отрегулированным сверхчувствительным спусковым крючком, словно само стреляет… Надо бы раздобыть русский полуавтоматический пистолет… Спрошу-ка Старика… Ким представляет, как сидит в санях и отстреливается от волков из 44-го калибра. Но волков чересчур много.

«ШВЫРНИТЕ ИМ КНЯГИНЮ!» – сладострастно выкрикивает он. Так что до усадьбы добирается только он вместе с хорошеньким лакеем.

Ну и, наконец, – 32/20 с кобурой, завязывающейся на тесемочку. Ким решает разыграть из себя шерифа.

«Защищайся, коварный мерзавец!»

Заряжай, целься, пли, чуть-чуть повыше ременной пряжки… Чуть промазал, спусковой крючок очень тугой. Надо поработать над доводкой, но в целом огонь убедительный. Ким постоянно трудится над этим своим оружием, но ему никак не удается вдохнуть в него ту же жизненную силу, что и в остальные. Несомненно, полуавтомат гораздо лучше – не только из-за скорости, но и потому, что ствол после выстрела смотрит в цель, в то время как в обычных пистолетах руку с оружием отбрасывает в сторону. И все же русский 44-го калибра обладает балетной грацией и заставляет тебя танцевать вместе с ним – рука покачивается, все тело вытягивается в струну… он воображает себя в розовом балетном трико с презрительно и небрежно выпирающим под тканью членом. Возможно, для поединков следует надевать трико с рисунком скелета на нем или гульфик-протектор с изображением черепа. Он надевает перчатку на левую руку и начинает испытывать 38-й. Он защелкивает рамки, расположенные над и под цилиндром, – как все удачно скомпоновано, просто берешь и поливаешь свинцом, словно водой из шланга.

Затем он пакует все свое оружие, кроме 38-го калибра, который остается при нем, берет сумку, четыре полотна, охотничью двустволку и огромную «Анатомию» Грея. С этим громоздким грузом в руках он начинает шагать по тропинке, думая о Денни, все более распаляясь, и идет куда глаза глядят, спотыкается правой ногой, которая застревает между двух камней, тело его наклоняется вперед, сумка, револьверы, полотна и Грей летят вперед, рассыпаясь вдоль тропинки. Обеими руками он вытаскивает ногу из расщелины и морщится от боли. Он не может ступить на правую ногу. Опираясь на двустволку как на трость, он ковыляет к лодочному сараю на берегу реки.

Он стягивает сапог и носок, лодыжка распухла и на глазах синеет. Он ставит чайник с водой, чтобы почистить оружие и сделать компресс на ногу. Пульсирующая боль становится все сильнее и сильнее с каждой минутой. Он хромает– к ночному столику и берет с него бутылочку с опийной настойкой. Дозировка: от пятнадцати до тридцати капель каждые шесть часов. Ким отмеряет тридцать пять капель в мензурку и разбавляет их небольшим количеством горячей воды. Горькая, ароматная жидкость с привкусом корицы. Он готовит себе чашку чаю и садится к столу, поместив ногу в тазик с горячим раствором английской соли.

Через несколько минут горячая пульсация боли, распространяющаяся от лодыжки, сменяется голубыми холодными волнами наслаждения и спокойствия, которые достигают его затылка и медленно растекаются по внутренней стороне бедер. Какое чувство! Он потягивается, как довольный крокодил. Затем вытирает ногу и наносит на лодыжку мазь с камфарой.

Всегда полагай на выстрел столько времени, сколько нужно для того, чтобы стрелять с абсолютной уверенностью. Всегда создавай впечатление, что у тебя море времени. Это приведет твоего противника в панику и заставит его торопиться.

Легче всего стрелять из 22-го калибра. Весит немного и отдача слабая. Чем легче оружие, тем лучше. Избегать тяжелых пистолетов, особенно таких, у которых вся тяжесть в стволе.

В случае крупных калибров, как правило, целиться нужно на дюйм выше ременной пряжки. Если оружие находится в низко подвязанной кобуре, лучше поднять руку сразу вместе с ним на уровень линии огня. Однако стрелять прямо от ремня в область солнечного сплетения еще более надежный прием – попадание мгновенно выводит противника из строя, а в большинстве случаев пуля, пробив внутренности, попадает в позвоночник и дробит его. (Он видит, как раскаленная свинцовая нуля впивается в белый коралл.)