Русские корни. Трилогия

Иордан же именует Одоакра ругом. Может, скиры и были одним из ругских племен?

Одоакр из родных мест пришел в провинцию Норик — точнее, уже в королевство русов. Там он повстречался с отшельником Северином — его житие до сих пор служит одним из основных источников о королевстве русов. Отшельник пользовался большой популярностью в провинции и имел влияния даже на короля русов, которому уже давно принадлежала реальная власть в Норике. Более того, уважение к Северину испытывал и сосед ругов, заклятый язычник, король алеманов Гильбульд. Впрочем, Северин и не пользовался известностью в интересах своей веры — не сказано, чтоб он пытался обратить короля, часто внимавшего его советам, или королевского вельможу, чьего сына исцелил. Не очень понятно поэтому, за какие заслуги Северина величают «апостолом ругов». Среди примеров прозорливости святого житие приводит и историю о его встрече с молодым еще Одоакром. Юный великан явился к старцу, славному предсказаниями, чтобы узнать о своей судьбе. Одетый в сшитую из шкур одежду, он едва не выворотил низкий потолок кельи отшельника головой. Отшельник предсказал ему, что, отправившись в Италию, он прославится и станет великим властелином. Предсказание сбылось. Когда Одоакр со своими людьми прибыл в Италию, Римом, точнее Равенной, куда из разоренной готами и вандалами столицы переместилось правительство умирающей империи, правил от имени провозглашенного императором сына патриций Орест — тот самый, что некогда служил Аттиле и ходил послом в Константинополь вместе с скиром Едико. В скором времени Одоакр стал командующим войсками Ореста — а потом возглавил мятеж недовольных правителем воинов. Орест погиб, его малолетний сын, Ромул Августул, вскоре отрекся от престола. Одоакр не стал облачать в императорские регалии очередную марионетку, не стал надевать их и сам. Он фактически «закрыл» западную Римскую империю, отправив регалии в Константинополь, императору Зенону. Православный владыка отблагодарил варвара за щедрый дар, натравив на него вождя остроготов, воспитывавшегося в Константинополе Теодориха, сына разгромившего скиров Теодомира. Война длилась долго, пока Одоакра не убили предательски на пиру в честь «примирения».

Самое интересное — об Одоакре, судя по всему, помнили на Руси. Спустя семь веков после его гибели новгородский летописец, рассказывая о взятии Царьграда крестоносцами, особо отметил, что их вождь был из «Берна» (Вероны), особо отметил — «идеже бысть злый поганый Дидрех», то есть Дитрих, как звали Теодриха в немецких песнях и преданиях. Иной причины настолько ненавидеть давно умершего вождя остроготов, кроме убийства соплеменника-Одоакра, у новгородского летописца не было. Интересна мимолетность упоминания — видимо, «злый поганый Дидрех» и его злодеяние хорошо были известны возможным читателям — землякам — современникам летописца.

О «князе Одонацере», взявшем Рим во главе русов «из Ругии, с Балтийского или Немецкого Поморья», напомнил своим воинам-запорожцам Богдан Хмельницкий в одном из универсалов. Позднее, в надгробной речи, с «древним руським Одонацером» сравнит гетмана Богдана его писарь Самийло Зирка.

Вот именно поэтому — а отнюдь не только потому, что мне так хотелось или так интереснее, — я и предпочел версию Иордана об Одоакре-руге.

Помнили Теодориха и в варяжской Руси, через которую память об Одоакре и его гибели могла прийти на земли Руси Новгородской и Киевской. Народная легенда поставила его во главе полуночной Дикой Охоты проклятых душ. На это обратил внимание еще славянофил Хомяков в своей книге «Семирамида».

Германцы также помнили о вражде Теодориха с русами. Сохранилась «Тидрек-сага», рассказывающая о войнах, которые вели, с одной стороны, конунги готов и гуннов, а с другой — вожди русов и «вильтинов» — то есть вильцев, велетов [8]. По этой последней детали мы можем определить, когда сложилось это предание. Дело в том, что в Х веке велеты стали называться лютичами. Прежнее название очень быстро вытеснило старое. Еще Фортинский в 1872 году обратил внимание, что германский хронист начала XI столетия Титмар Мерзебургский употребляет слово «велеты» только в цитатах из более ранних летописцев, когда же рассказывает сам, то говорит только о «лютичах». Во французской «Песни о Роланде», скажем, хотя и идет речь о временах Карла Великого (действительно воевавшего с велетами, о чем мы будем говорить позднее), но говорится именно о «лютиче (leutiz) Дапаморе». Из этого можно заключить, что песня складывалась позже времен Карла. В саге же, наоборот, говорится только о «вильтинах» и нигде — о лютичах. Значит, она была сложена никак не раньше начала XI века.

И вот что любопытно — если с гуннской и готской стороны выступают, соответственно, Аттила (что любопытно, в саге его владения скорее где-то во Фрисландии) и Тидрек (Теодорих) Бернский, то со стороны русов выступают кроме Озантрикса (в котором иногда видят Одоакра) конунг Вальдамар и его главный воин Илиас (Илья) Русский. Традиционно считается, что они попали туда из русских былин, связанных-де с Владимиром Крестителем. Но если, как мы видели, сага не могла сложиться позже начала XI века, то о каком влиянии былин про Крестителя можно говорить? Креститель на момент сложения саги был или живым современником, или недавним покойником. Вывести его в саге как современника Аттилы решительно невозможно. И получается, что речь о каком-то совсем ином Владимире — а то и об иной Руси. Тем паче, что ЭТА Русь граничит с вильтинами-велетами — и одновременно с итальянскими владениями Тидрека-Теодориха. Да не дунайское ли королевство русов-ругов перед нами? На эту мысль наводит и зачин саги: «Сага эта начинается в Апулии и идет к северу по Лангобардии и Венеции в Швабию, Венгрию, Руссию, Виндланд, Данию…» Как видим, «Руссия» саги лежит между Венгрией и Виндландом — землями полабских славян. Но ведь и в наших былинах, на что нечасто обращают внимание, Киев, в котором княжит Владимир Красно Солнышко, стоит на Дунае, а не на Днепре. Впрочем, былинам я посвятил особую книгу, выдержавшую уже два издания.

Но, пожалуй, не менее познавательны для нашей темы те строки саги, которые связаны не с противостоянием Владимира Красна Солнышка и Ильи Аттиле и Теодориху, а с народом вильтинов или вилькинов. В начале саги рассказано, как конунг Вильтин (или Вилькин), эпоним [9] — прародитель велетов-вильцев, — покоривший Свитьод (Швецию, точнее, собственно землю свеев) и Гуталанд (остров Готланд), «все царство Шведского конунга» (напоминаю, сага — шведская!), Сканию (Сконе, область на юге современной Швеции), Скаланд (вряд ли имеется в виду одноименный поселок на севере современной Норвегии, но что именно — сказать не решусь), Ютланд (Ютландия, Дания), Винланд (в данном случае, конечно, это не «виноградная страна», открытая по ту сторону Атлантики Лейвом Счастливым, а страна виндов, полабских славян). Картина, что и говорить, совершенно поразительная — чужаку, не скандинаву и даже не германцу приписаны совершенно поразительные завоевания в Скандинавских землях. Даже если сделать поправку на то, что речь скорее о набегах, чем о завоевании в нынешнем смысле — все равно поразительно. Хотя археологически присутствие славян зафиксировано практически во всех перечисленных землях — от значительной доли керамики на поселениях до крепостей специфически славянской постройки включительно — правда, все они относятся ко временам более поздним, чем времена Аттилы и даже Теодориха.

Кстати, и у славян есть предания об успешной войне с населением «Даномалхийских» (т. е. Данемаркских, датских) островов. Сохранил их польский хронист Кадлубек, естественно, приписав победу своим соплеменникам, которые с данами никогда не граничили, и по одной этой причине войн с ними вести не могли. Со смутными воспоминаниями о давней победе сплелась забавная легенда — якобы длинные, «женские» волосы датчан принудили в знак поражения носить победители-славяне. Здесь отразились отношения вендов, волосы и бороды традиционно остригавших коротко или вообще бривших, к прическам скандинавов — у которых, наоборот, длинные волосы были знаком высокого рода, а стриженая, а тем более бритая голова — клеймом нищего, если не раба.