Самый лучший папа

В палате оказалось шесть пациенток. Но ни у одной не было пышных рыжих кудрей. Вдруг он заметил, как из угла палаты ему машет какая-то изможденная женщина.

— Ноэль, Ноэль, я здесь. Это я, Стелла. Только не говори, что я сильно изменилась.

Он был в ужасе. Кожа да кости. Она явно старалась прихорошиться перед его приходом: чистые блестящие волосы с укладкой, на губах легкий намек на помаду, белая ночная рубашка в викторианском стиле с высокой стойкой и манжетами. Он узнал только улыбку прежней Стеллы.

— Рад видеть тебя, — промямлил он.

Она опустила худые ноги с кровати и жестом показала, чтобы он задернул занавеску, отгораживающую кровать.

— Сигареты есть? — спросила она с надеждой в голосе.

— Здесь? — удивленно переспросил Ноэль.

— Именно здесь. По реакции вижу, что ты не захватил для меня сигарет. Подай мне пожалуйста мою косметичку. Девочки постоят на двери.

Он посмотрел на нее с ужасом в глазах. Стелла вытащила сигареты, ловким жестом подкурила и соорудила одноразовую пепельницу из старого конверта.

— Как ты? — спросил он и тут же пожалел об этом. Что за глупый вопрос — понятно, что ее дела плохи, иначе бы она не лежала сейчас в палате для онкобольных. — Я хотел спросить, как твои дела? — добавил он и понял, что этот вопрос прозвучал еще более глупо.

— По правде говоря, бывало и лучше, Ноэль.

Он попытался представить, что бы сейчас сказала Эмили. Она умела задавать вопросы, которые заставляли человека думать.

— Стелла, что тебе сейчас беспокоит больше всего?

Как он и ожидал, она задумалась.

— Думаю, самое ужасное в моей ситуации, что ты мне не поверишь, — сказала она.

— Попробуй рассказать, — сказал он.

Она встала и прошлась вокруг кровати. Только сейчас он увидел, что она была беременна. Причем срок был явно большой. После паузы она снова заговорила.

— Я не хотела беспокоить тебя по этому поводу, Ноэль, но ты отец моего будущего ребенка. Это твой ребенок.

— О нет, Стелла. Это какая-то ошибка. У нас ничего не было.

— Я знаю, что у меня не слишком хорошая память, но ты должен помнить тот день.

— В тот день мы крепко набрались — и ты, и я.

— По всей видимости, это не помешало нам зачать новую жизнь.

— Клянусь, это не я. Честное слово, Стелла. Если бы это был правда мой ребенок, я бы не отказывался от него, не стал бы открещиваться, но… но…

— Но что?

— Там было много других парней.

— Спасибо, Ноэль.

— Ты знаешь, что я имею в виду. У такой привлекательной женщины как ты, наверняка, было много партнеров.

— Я знаю, что это твой ребенок. Неужели ты думаешь, что я бы выбрала тебя из списка возможных кандидатов на отцовство? Что я стала бы звонить тебе, забулдыжному алкоголику, на работу, в этот твой никчемный склеп? Ты до сих пор живешь с родителями. И ты думаешь, что из всех возможных вариантов я выбрала бы тебя и просила стать отцом моего ребенка, если бы я врала?

— И тебе спасибо. За все, что ты сказала.

Он обиделся.

— Ты спросил, что меня беспокоит больше всего. Я тебе сказала — и это произошло. Ты мне не веришь. — Она была подавлена.

— Но это твои фантазии. У нас ничего не было. Я бы запомнил. У меня в жизни было не так много женщин. Да и для чего я тебе понадобился? Я, как ты только что сказала, никчемный пьяница с жалким подобием работы в конторе «Холлз», живущий с папой и мамой. Я ничем не смогу помочь тебе. Ты сможешь сама вырастить ребенка, воспитать его как следует, защитить его лучше, чем это смог бы я. Сделай это сама, Стелла, и если ты думаешь, что я должен внести свою лепту, я имею в виду финансовую, я могу дать тебе кое-какие деньги. Просто чтобы помочь, не признавая ребенка.

Она сверкнула глазами.

— Ты такой дурак, Ноэль Линч. Полный болван. Я бы не очутилась здесь, если бы собиралась растить ребенка сама. Я умру через три-четыре недели. Я не смогу перенести операцию. Кстати, это будет девочка. Дочка. Ее зовут Фрэнки. Так ее будут звать: Франсес Стелла.

— Это всего лишь твои фантазии, Стелла. Эта болезнь сделала тебя психически неуравновешенной.

— Спроси у любого в этой палате. Спроси у медсестер. Проснись, наконец, Ноэль. Открой глаза перед реальным миром. Это все происходит здесь и сейчас. И мы должны что-то с этим сделать.

— Я не смогу вырастить ребенка, Стелла. Ты уже перечислила все мои недостатки, которые мешают мне это сделать. Я — самый худший вариант для нее.

— Тебе придется постараться, — возразила Стелла. — Иначе ее отдадут в чужую семью. А я не могу этого допустить.

— Но для нее это не лучший вариант. Сколько вокруг семей, готовых отдать все что угодно, лишь бы иметь собственных детей, — начал Ноэль, немного заикаясь.

— Да, но есть и другие семьи. Как та, в которой меня удочерили. В этих семьях отцам и дядюшкам нравится иметь маленькую игрушку-забаву. Я прошла через это, и я не позволю, чтобы Фрэнки пришлось пережить то же самое просто потому, что у нее не будет матери.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты заботился о своей дочери, дал ей кров и обеспечил спокойное детство, чтобы ты сказал ей когда-нибудь, что ее мать была не такой уж плохой. Чтобы ты поддерживал ее в трудную минуту. Чтобы ты дал ей все, что могут дать родители.

— Я не могу этого сделать. — Ноэль поднялся со стула.

— Нам нужно столько всего обсудить, — начала Стелла.

— Этого не будет. Извини. И мне действительно жаль, что ты настолько больна, но мне кажется, ты немного сгущаешь краски. В наше время рак лечится. Поверь, Стелла.

— Прощай, Ноэль, — сказала она.

Он несколько раз позвал ее по имени, но она не обернулась.

Подойдя к двери, он снова обернулся к ней. Ему показалось, что за время их разговора она осунулась еще больше. Она выглядела такой крошечной, сидя на своей кровати. Он подумал, что ее соседки по палате наверняка слышали весь разговор. Они изрешетили его перекрестным огнем осуждающих враждебных взглядов.

Возвращаясь домой на автобусе, Ноэль подумал, что не сможет сесть со всеми за стол и притронуться к ужину, который Эмили наверняка приберегала для него теплым. Сегодня он не мог обсуждать святых, памятники, сбор средств, бухгалтерские курсы или курсы по менеджменту. Сегодня ему хотелось выпить три кружки пива в каком-нибудь пабе и забыться.

Он направился к пабу, куда вместе со своим огромным лабрадором каждый вечер ходил Пэдди Кэрролл, отец Деклана. Если ему повезет, в это позднее время его даже не заметят.

Пиво было просто замечательным. Как старый добрый друг.

Осознание этого пришло к нему после четвертой кружки. А Ноэль так надеялся, что потерял к нему вкус. Он страшно злился на себя за то, что так долго отказывал себе в таком привычном и приятном способе расслабляться. Он начал приходить в себя. Рука перестала трястись, сердцебиение вернулось к норме.

Ему следует сохранять ясный ум, быть сосредоточенным.

Надо возвращаться домой и сделать вид, что все по-прежнему. Конечно, Эмили мгновенно раскусит его, но он расскажет ей обо всем позже. Со временем. Нет смысла говорить сразу. А может, вообще об этом не стоит никому говорить. В конце концов, это какая-то ужасная ошибка. Ноэль бы знал, если бы сделал ребенка этой девушке. Он бы точно знал.

Наверное, все это плод ее воспаленного ума, подорванного болезнью. Никто, находясь в здравом уме, не выбрал бы Ноэля в отцы своему ребенку. Бедняжка Стелла была не в себе, и он жалел ее. Но это же смешно. Этот ребенок не может быть от него.

После подобных размышлений напрашивалась пятая кружка пива, но он решил отказаться и направился к выходу. Он не заметил Деклана Кэрролла, сидящего за кружкой пива с отцом, удивленно провожающего взглядом человека, который сегодня заверял, будто бросил пить, а сам только что вдул четыре кружки одну за другой. Деклан сочувственно вздохнул.

Похоже, в больнице Ноэль узнал нечто очень неутешительное.

Пэдди Кэрролл похлопал сына по руке.

— Через пару недель у тебя будут свои заботы. У тебя родится чудесный малыш, и ты обо всем забудешь.