Вся правда о слове "Навсегда" (ЛП)

Я не знала, что на это ответить, поэтому просто послала ей легкую улыбку и отвернулась. Аманда и Бетани начали разговаривать между собой, понизив голоса. Обсуждали какую-то художественную выставку. Я посмотрела на часы. 9:05, осталось пять часов пятьдесят пять минут.

Через пару часов я ответила лишь на один вопрос – указала пожилой леди, где находится дамская комната. Недалеко же я ушла в своей карьере от собственной роли на маминых вечеринках! Можно подумать, я выгляжу, как человек, который не может не знать, где находится туалет. Очень приятно. Потом дело пошло веселее – у кого-то перестал работать ксерокс, еще один читатель не мог найти в каталоге какую-то информацию. Но стоило этим людям подойти к стойке и начать озвучивать вопрос, как Бетани или Аманда немедленно отрывались от того, чем были заняты, и бежали на помощь, не давая мне и слова вставить. Или же просто говорили: «Я подойду к вам через секунду», да еще и таким голосом, что всем присутствующим становилось ясно – я ничем не могу помочь и обращение ко мне будет пустой тратой времени.

Когда это произошло раз, другой и третий, я подумала, что они, может быть, просто дают мне время осмотреться. Но потом я все поняла – их неприязнь ко мне и низкое мнение о моих способностях стали очевидны. По их мнению, я не подходила этому месту.

В полдень Аманда поставила на стойку таблику: «Обеденный перерыв с 12:00 до 13:00», и они с Бетани поднялись со своих стульев.

- Мы пригласили бы тебя присоединиться, - сказала Аманда, - но мы собираемся уделить время подготовке к экзаменам, так что просто вернемся через час, хорошо?

- Я могла бы остаться здесь, - пожала плечами я. – На обед уйду в час, чтобы здесь всегда кто-то был.

Обе девушки уставились на меня так, словно я только что предложила объяснить им квантовую физику, попутно жонглируя книгами.

- Нет, - Аманда отвернулась, и они направились к выходу. – Обеденный перерыв – в двенадцать. Это правило.

Они скрылись в служебном помещении, а я просто взяла свою сумку и вышла на улицу. Сев на скамейку рядом с фонтанчиком, я вынула контейнер с бутербродами с арахисовым маслом и джемом, которые принесла с собой, положила его себе на колени и глубоко вздохнула. Почему-то мне хотелось расплакаться.

На скамейке я сидела весь отведенный мне час. Затем, выбросив нетронутые бутерброды, направилась обратно. На часах было 12:55, однако Бетани и Аманда уже сидели за стойкой, и казалось, что это я опоздала, а не они заявились раньше. Проходя к своему стулу, я буквально кожей ощущала на себе их взгляды.

День продолжался. Библиотека по большей части была пустой, и мне начало казаться, что я слышу все: от тихого гудения флуоресцентной лампы и скрипа стула Бетани, когда она меняла положение, до щелчка, с которым копировальный аппарат закрывал крышку. Я привыкла к тишине, но конкретно эта, библиотечная, была какой-то стерильной, одинокой. Сейчас я могла бы работать с мамиными документами или вообще перекладывать крабовые пироги с противня на тарелки, но вместо этого я застряла здесь. Теперь я начинала думать, что сделала неверный выбор, но, раз уж слово было дано, нужно его сдержать. В три часа я отодвинула свой стул и встала, а затем открыла рот, чтобы заговорить - впервые за последние два часа.

- Ну, девчонки, думаю, увидимся завтра?

Аманда повернула голову, коса соскользнула с ее плеча. Она читала какую-то толстую книгу об истории Италии, облизывая палец всякий раз, когда нужно было перелистнуть страницу. Я знала об этом, потому что слышала, как она это делает.

- Да, конечно, - отозвалась она, а Бетани выдавила натянутую улыбку. – Увидимся завтра.

И снова я чувствовала их взгляды на себе, пересекая читальный зал и направляясь к дверям. А потом, стоило мне выйти на улицу, меня окружил буквально океан шума – чей-то смех в парке неподалеку, шум автомобилей и даже гул самолета где-то вдалеке. Минус один день, подумала я. И всего лишь целое лето впереди.

- Как бы то ни было, - мама протянула мне салатницу, - если бы мы всегда любили то, чем занимаемся, это не называлось бы работой, правильно?

- Наверное.

- Все наладится, - пообещала она с уверенностью человека, который и понятия не имел, о чем говорил. – И это замечательный опыт, между прочим. А это важно.

К моменту этого разговора я уже отработала в библиотеке три дня, но пока что дела явно не собирались «налаживаться». Я понимала, что делаю это лишь ради Джейсона, но Бетани с Амандой, казалось, задались целью демонстрировать низость моего IQ по сравнению с их всякий раз, как только представится возможность. Я пыталась сделать все, чтобы в сообщениях Джейсону между строк не читалось, насколько я расстроена, но после второго дня я не могла удержаться и не написать о том, как эти две девицы обращаются со мной. И нужно же было Бетани прицепиться к тому, как я произношу имя Альбера Камю (*французский писатель и философ), отыскивая какую-то книгу на студента, приехавшего по обмену из Франции.

- Камю-ю, - протянула она, вытягивая губы в трубочку.

- Камю, - повторила я, зная, что сказала правильно, и не понимая, почему позволяю ей выставлять меня дурочкой.

- Нет-нет, - она вскинула подбородок и указала пальцем на свои губы. – Вот так. Камю-ю.

Молча глядя на нее, я подумала, что сколько бы раз я это не повторила, все равно будет неправильно и она найдет, к чему придраться.

- Спасибо, - зачем-то поблагодарила я, и Бетани обернулась к Аманде, которая с улыбкой покачала головой.

- Без проблем, - откликнулась она.

Что уж удивительного в том, что в тот день я пришла домой совершенно разбитая, мечтая о том, чтобы Джейсон написал в ответ, что ему известно, насколько несносны эти девчонки и что он меня понимает. Всего лишь немного поддержки – вот и все, что мне было нужно. Увидев письмо от Джейсона, я с радостью открыла его двойным щелчком. В этом маленьком синем конвертике на экране именно то, в чем я так нуждаюсь. Однако, стоило мне пробежать взглядом первые две строчки, как все надежды на понимание со стороны моего парня испарились.

«Когда я прочитал твой последний e-mail» - писал он, - «мне показалось, что ты уделяешь работе недостаточно внимания. Ты написала целых два абзаца о библиотеке и ничего о том, о чем я спрашивал тебя. Пришли ли новости из Научного кружка и что там со списками из клуба? Ты точно не забыла пароль, который я тебе дал?». А затем, после нескольких предложений с напоминаниями о том, что эти новости для него ну очень важны, следующее: «Если у тебя возникают какие-то проблемы в общении с Бетани и Амандой, вам стоит разрешить их всем вместе. На работе не должно быть места недопониманию и трудностям во взаимодействии».

Это даже близко не было похоже на то, что мог бы сказать парень своей девушке в качестве утешения. Видимо, все остается на мне.

- Милая?

Я подняла глаза. Мама смотрела на меня со странным выражением на лице, ее вилка зависла над тарелкой. Мы всегда ужинали в гостиной, накрывая для себя на большом обеденном столе, даже несмотря на то, что он был рассчитан на четверых, а нас было двое. Ужин в нашем доме был рутинным ритуалом: я готовила салат или овощи, иногда мы даже зажигали свечи – для атмосферы. Ужинали мы всегда в начале седьмого, а затем мама убирала со стола и загружала тарелки в посудомойку, пока я убирала остатки еды в холодильник. Когда нас было четверо, Кэролайн с папой постоянно вносили небольшой хаос – роняли ложки или проливали чай, но теперь, когда были лишь мы с мамой, все проходило организованно и аккуратно.

- Да?

- У тебя все в порядке?

Как и всегда, когда она задавала этот вопрос, я мысленно пожелала, чтобы хоть однажды смогла бы ответить на него честно. Я так много хотела рассказать маме: например, о том, что сильно скучаю по папе и до сих пор не перестаю думать о нем. Но мне уже долгое время удавалось прикидываться, что все хорошо, и она верила этому, так что я просто не могла ее расстроить. Поэтому я снова и снова упускала эти шансы. Никогда я не позволяла себе забиться в рыданиях или угрюмо бурчать в ответ, но сегодня мне хотелось разрыдаться в стиле Кэролайн, выпустить все из себя. Мне хотелось сделать это и в день похорон, но тогда я просто затолкала чувства поглубже в душу – так почему стоит позволить им вырваться сейчас? В этом нет никакого смысла, да и ничего хорошего от этого не произойдет. Я слишком привыкла качать головой в ответ на приглашении присоединиться к кому-то в школьном кафетерии или улыбаться, как бы говоря «У-меня-все-хорошо-спасибо». Да, иногда я буквально мечтала обнять маму, прижаться к ней, как в детстве, спрятать лицо у нее на груди и расплакаться, но я не могла себе этого позволить. Я ведь справляюсь, так? Значит, мне удастся сохранять лицо и дальше. Нужно просто немного постараться.