Удовлетворение (СИ)

Пепел, заметил её и подошёл поздороваться. С интересом взглянул на Юру, пожал ему руку, пригласил присоединиться к их компании.

Даша, может, и отказалась бы, но куда денешь юношескую восторженность этого телёнка! Перспектива провести вечер в компании звезды местного разлива лишила Юру дара речи. Он радостно закивал головой, и Даше не оставалось ничего другого, как покорно пойти за столик Пепла. Там она познакомилась с Татьяной – той самой ненавистной брюнеткой. Правда, знакомство ограничилось лишь взаимными представлениями. Общения не получилось. Пепел был так нежен с Татьяной, что Даше с трудом удавалось держать себя в руках.

Всё плыло перед глазами, она плохо воспринимала происходящее и, к тому же, много пила. Что-то в ней рвалось наружу, искало выхода.

Какая-то тугая пружина стремилась распрямиться. И никак не могла.

Пепел, видимо, решил зарисоваться перед Татьяной по полной программе и предложил своим ребятам "вальнуть блюзец" подушевней.

Ребята были уже в той кондиции, когда такие предложения идут на

"ура". И буквально через несколько минут, согнав скучных джемовальщиков и чуток подстроившись, они шарахнули со сцены тугим ритм-энд-блюзом.

Before you accuse me, take a look at yourself.

Before you accuse me, take a look at yourself.

You say I've been buyin' another woman clothes,

But you've been talkin' to someone else.

А вот кто ещё был в кондиции – так это Пэм… Она лихо смела на пол посуду с соседнего столика, вспрыгнула на него и стала танцевать, втаптывая в скатерть осколки разбитых бокалов и тарелок.

Зал одобрительно загудел.

I called your mama 'b out three or four nights ago.

I called your mama 'bout three or four nights ago.

Your mama said, "Son,

Don't call my daughter no more."

Даша наблюдала за Пэм и чувствовала, что пружина вот-вот распрямится. Неожиданно для самой себя она оказалась на столе рядом с Пэм. Та, казалось, ничуть не удивилась. Она только состроила гримаску, одну из тех, что ей так замечательно удавались… И добавила вкрадчивой женственности в танец.

Зрители взревели от восторга, когда девушки обнялись и заскользили телами друг по дружке. Всё принимало несколько неожиданный оборот. Даша бездумно впитывала незнакомые ощущения, наслаждаясь их остротой и необычностью. Вот их лица всё ближе и ближе.

Come on back home, baby;

try my love one more time…

Даша чувствует на своём лице, на своей шее горячее дыхание партнёрши.

…You've been gone away so long,

I'm just about to lose my mind.

Заключительное гитарное соло…

…И как-то само собой получилось, что она прижалась губами к губам Пэм, ощущая её горячий и влажный язык и чувствуя, как тело сводит сладкой судорогой.

Музыка закончилась, Пэм спрыгнула со стола, взяла Дашу крепко за руку и пошла прочь из зала, ни на кого не обращая внимания и ни с кем не прощаясь. Даша покорно следовала за ней, и не думая протестовать. Всё плыло перед ней в тумане – и растерянные глаза

Юры, и ухмылки зрителей, и изумлённая мина Пепла на сцене…

Потом душное пространство такси, поцелуи на заднем сиденьи, что-то невнятное и животное. Страх и желание… Быстрые шаги по ступенькам, двери на засов… Не включать свет, натыкаясь на мебель, бежать в спальню… Целоваться на каждом шагу… Торопливые ласки, гибкость движений, изящество изгибов и очертаний… Чуткость пальцев… Солёные бездны, полные рыданий и острого наслаждения…

Пряный привкус запретов и острота границ…

Утром – лёгкий поцелуй в висок. Мимолётное прикосновение…

– Кофе будешь?

Даша боялась открыть глаза. Ей было безумно стыдно, и она не знала, как себя вести.

– Буду, наверное…

– Лежи, я принесу в постель…

Кофе и сигареты на подносе… Пэм была нежной и незнакомо тактичной. Они пили кофе, курили и молчали. Потом Пэм расставила точки над Ё:

– Не парься. Ты выйдешь отсюда, и сама решишь, как быть. И вернёшься… Или забудешь всё и станешь прежней…

Эта ночь никого ни к чему не обязывала.

А теперь Даша не нашла ничего более умного, чем сидеть у окна, ругать себя самыми последними словами и размышлять о том, как быть дальше. Ситуация осложнялась тем, что ночью ей было хорошо. Слишком хорошо. И она не знала, что ей с этим делать.

_Current music: ROCK-FELLER$ "_ _Война_ _"_

В студии темно и уютно. Весь свет выключен, кроме небольшой лампы над звукорежиссёрским пультом. Мерцают огоньки приборов, чуть слышно гудят усилители. Непривычно молчаливый Челя сосредоточенно щёлкает тумблерами, выставляет какие-то одному ему известные параметры, поминутно сверяясь с потрёпанной тетрадью и кучей внушительных талмудов. Временами невнятно что-то бормочет себе под нос – то ли матерится тихонько, то ли повторяет специальные профессиональные заклинания.

Татьяна тихонько притаилась в уголке на диване и с интересом наблюдает за происходящим. Ей это всё в новинку. За стеклом микрофонной виден профиль Пепла, освещённый только двумя свечами.

Наушники делают его похожим на пилота из пафосных американских боевиков. Пепел прикрепляет к стене булавкой листок с текстом песни.

Остальные музыканты сейчас, наверное, уже вовсю гудят в "Кубике".

Они записали все свои партии и оставили Пепла начисто петь вокалы.

Так принято – в этот момент кроме Пепла и звукорежиссёра в студии никого быть не должно. Так и было всегда. Но сегодня, к изумлению

Чели, Пепел привёл Татьяну, в первый раз нарушив свои же правила.

Хотя нет… Однажды на этом диване сидела Даша… Челя мудро решил не комментировать событие и занялся работой.

Выставив последний параметр на какой-то штуковине, Челя нажал кнопку на пульте и наклонился к спикерфону:

– Ну что, старый? Готовченко?

– Ага. Поплыли.

– Тогда я пускаю "фанеру"1.

Пошла фонограмма. Пепел хлебнул коньяку из фляжки и повернулся к микрофону.

Я тебе объявляю войну,

Я чуть слышным дыханьем скользну

По лезвию ночи бессонной,

По телефонной

Тиши проводов,

Где наша любовь

Оплакала нас…

Хрипловатый голос человека, уставшего от постоянных траблов1. И, тем не менее, готового начать всё сначала. Человека, который, несмотря ни на что, надеется на лучшее. Надеется потому, что не умеет по-другому… Да и не имеет другого выхода… Потому что иначе жизнь утрачивает всякий смысл.

Пепел поёт, прикрыв глаза, как обычно, и совсем не глядя в написанный текст. Его лицо вырисовывается в полумраке фрагментами и кажется Татьяне каким-то ново незнакомым. Человек, который как нож вонзился в её гладкое пространство. Сделал её жизнь такой неудобной и непредсказуемой. И всё-таки она не знает, как могла жить без него.

Тьфу, ёлки-палки, сплошные мелодраматизмы…

… Ведь знают ливни-пророки

Как мне одиноко

Плести забытьё,

Где имя твоё

Пропето не мной…

Он язва и циник… Он разочарован во всём, в чём только можно было разочароваться… Он и думать не хочет ни о каком будущем, ему неприятно вспоминать прошлое… Он слишком много пьёт… И пишет замечательные песни… Ей хорошо засыпать рядом с ним… И просыпаться – что, наверное, более важно…

Ей не нравится думать о том, что он совсем другой, чем она… Ей не хочется думать о том, что будет дальше…

Лучше вот так вот просто сидеть в темноте, смотреть на его лицо в отблесках желтоватого пламени свечей и слушать его музыку.

– А знаешь, старый, я тебе скажу – больше дублей не понадобится.

Меня этот больше, чем устраивает, – Челя нажал кнопку спикерфона2 и разрушил магическую атмосферу.

Пепел снял наушники, аккуратно повесил их на стойку и вышел из микрофонной.

– Ты хочешь сказать, что уже записано?

– Ну, есть, конечно, киксовые3 места… Интонирование не везде идеальное… Но, чувак, зато какая цельная вокальная линия! И какой фил4 – мурашки по коже! Я слушал и верил тебе. Полностью, до единого словечка. В первый раз такое вижу – чтоб идеальный первый дубль вкатать. Давай ещё прослушаем внимательно, мне кажется нельзя его трогать.