Шебеко

— И когда же ты вышла замуж? — интересуется Шебеко. Его лицо уже красное, крайне недовольное происходящим. В голове роятся тяжелые мысли, а чувства, словно встревоженные птенцы, импульсивно прыгают от одной крайности к другой.

— Недавно… — многозначительно бросает Лариса и усаживается за стол, но уже вдали от Шебеко.

Сестра Шебеко, невысокая женщина лет под пятьдесят, на все происходящее глядит с высоты своего опыта и лишь усмехается в душе. Это хорошо, что Лариса дала Володе от ворот поворот. Ведь братцу всего двадцать два года. Зеленый еще, как полевой горох. А все туда же, в женихи! Во всяком случае, не Лариса ему пара. Она уже в возрасте, да и не любит его, дорогого-то Володю. А что за жизнь без любви? Одна нервотрепка, головные боли. Любовь, это брат, великая штука… Словно ночная роса обнимает она все тело, а глазам придает открытость, надежды, высокие порывы наконец… Эх-х! И вспомнила сестричка, как в свое время влюбилась в молоденького казачка и вмиг переехала сюда, на скалистые берега своенравного Терека. Тридцать лет прожила с мужем, но чувства далёкой молодости по-прежнему еще теплятся в ее сердце. Дай-то Бог, чтоб эти угольки не погасли еще долгие годы…

После плотного обеда друзья собрались на Терек.

— Только не вздумайте переплывать его! — предупредила сестра Шебеко и с тревогой посмотрела на юнцов. — Там порою тонут моряки!

Но ребятам, подогретым отличным кавказским вином, не до слов этой прекрасной женщины. На то они и женщины, чтоб волноваться за мужиков…

По пути к великой реке Шебеко многозначительно изрек:

— Не нравится мне этот «физкультурник»… Коля сразу же уловил и ход мыслей друга.

— Хочешь врезать?

— Не мешало б…

«Но это все равно ничего не даст! — Коля сейчас был настроен миролюбиво. — Но раз надо, значит надо! Сделаем… и еще как сделаем!»

А на берегу той бурливой реки, расположенной рядом, в метрах трехстах от дома сестрицы, вовсю бушевала весна. Кизильники еще дремали и подумывали лишь о первых листьях, но в их жилах уже чувствовались живительные соки; яркое солнце ласкало глаза, а из земли пробивались первые травы.

Терек шумит себе и о чем-то шепчет в тиши. Река многоводна, по-весеннему бурлива и злая в узких местах.

— Поплаваем? — грустное лицо Володи потихонечку начинает оживляться.

— А почему бы нет?

Два друга разделись, руками пощупали воду, и поняв, что река уже теплая, осторожненько влезли в нее. Поплавали возле берега, немного освоили течение, а после ребятам пришло в голову переплыть Терек. По прямой, как разящий удар секиры.

Коля первым кинулся в атаку, а за ним — Шебеко. Коля в детстве плавал великолепно, и естественно, надеялся на себя. Надеялся, что одолеет бурливые волны и выкарабкается на тот берег — слегка скалистый, но все же ровный и терпимый по высоте. Но вот он птичьими крыльями доплыл до середины реки, а дальше заметно оробел: в трех метрах от противоположного берега вода неслась с такой стремительной скоростью, что захватывало дух! Собственно, вся преграда до цели и состояла из этих несчастных трех метров. Коля собрал силы, насторожился, а после резко ворвался в стремительный поток. Но, к удивлению, его отнесло как щепку. С трудом парень выскочил назад, теперь уже в метрах ста вниз по течению реки. Его взяло зло, какое-то непередаваемое желание одолеть ту преграду.

— Давай еще раз! — весомо обронил Коля и за небольшим отдыхом снова шлепнулся в воду.

Шебеко стал хитрить. Он тоже полез в воду, но только после друга. Якобы для страховки. Ребята опять впустую воротились назад — бурное течение на сей раз их отнесло далеко-далеко.

«Неужели я не перепрыгну эти три метра?»— В Коле вновь проснулось острое желание бороться с непокорным Тереком. Он в третий раз пошел на кавказские волны. Но и в очередной раз Терек вышел победителем в той ожесточенной схватке. Казалось, в эти мгновения река вобрала в себя все таинственные силы Земли — злые и добрые — так легко она отбрасывала одного из сыновей великой Чувашии от противоположной черты. Река творила чудеса, злилась, грозилась, но никак не сдавалась чужаку. Будто в ней сидел сам черт.

— Больше не будем?

— Нет! — коротко отчеканил Шебеко, присматривая себе место для лежанки.

После получасового безделья, блаженства великолепным Тереком к ребятам приблизился чеченец. Был он невысокого роста, но крепкий, и видать, не из последних храбрецов. Он легко бросил связку дров, что собрал в округе, и встал возле ребят. Небритое его лицо веселое, излучает тепло. К Коле он обратился по-чеченски, но, уловив в глазах хлопца полное непонимание, перешел на русский:

— Свадьба, сынки мои, свадьба…

— Какая свадьба? — насторожился Шебеко.

— Сына женю! — весомо заявил пришелец, и в его больших глазах снова вспыхнул горячий уголек. — Вас всех приглашаю на свадьбу!

— А торжество-то где?

— Как где? В станице… Вся станица знает, что сегодня Мустафа Дудаев женит старшего сына. Обязательно приходите.

Ребята вмиг оживились. Свадьба? Да это же великолепно! Собственными глазами узреть кавказскую свадьбу со всеми ее ритуалами — об этом стоит лишь мечтать. А здесь, выходит, те светлые грезы вполне могут осуществиться в реальности. Стоит лишь захотеть.

Но безграничный пыл ребят легко остудил двоюродный брат Шебеко, но уже дома:

— Да если вы пойдете на свадьбу, вас там либо побьют, либо зарежут. Одно из двух. Так что сидите себе потихонечку дома и пейте отборное винцо. Благо, с завтрашнего дня уже начинается Пасха. Стало быть, пить и гулять будем два дня. Но весь день-то, естественно, пить не будем. Погуляем возле Терека, поиграем в регби, в футбол. Будут все, и Лариса со своим кавалером тоже…

Через несколько дней после этих событий два друга были уже в городе Минеральные Воды — настал час прощаться. Деньги были на исходе, и потому-то их стоило беречь. Володе повезло: авиабилет до Свердловска он кое-как выбил. А вот Коле хоть плачь: билеты до Ульяновска или хотя бы до Чебоксар отсутствовали вчистую. Пришлось ему переориентироваться на Горький. Он еще не знал, что в железнодорожном вокзале Горького в ожидании поезда просидит целых шестнадцать часов, но сейчас ему казалось, что от именитого города до дому близко, каких-либо сто верст, и он легко проскочит это расстояние…

А пока друзья отошли от касс и легко вспорхнули во двор. Здесь на Колю почему-то напала грусть:

— Ну что, на этом и все? Расстаемся навеки?

— Еще чего! — надменно прогорланил Шебеко. — Наши встречи будут всегда! На следующий год снова поедем на юга, в город Измаил.

— Это тот город, что штурмовал Суворов?

— Именно он! В том городе проживает моя вторая сестра, и думаю, нас встретят там неплохо…

Коля повеселел.

Напоследок друзья купили по бутылке кефира, допили его с удовольствием и двинулись к самолету — Коле предстояло первым сесть на воздушный корабль. Шебеко же пожал руку другу, слегка улыбнулся, и его крепкая фигура удалилась вдаль…

Вместо эпилога

Скорострельно летит время… В повседневных заботах, многогранных делах и помыслах дни натружено складываются в недели, месяцы и годы. И вот в суете переменчивых дней, то серых, как вся наша судьба, то мгновениями возвышенных, быстрых, легкокрылых, человек с удивлением замечает, что ему уже за сорок и колесо собственной истории ему уже никак не повернуть вспять… Круговерть жизни каждого из нас берет в оборот, перемалывает по-своему и в конце концов вылепливает из наших фигур то, что хочется ей. Да и человеческое сознание, собственно, не так уж трудно поддается тому беспрерывному жернову… Размышляя о скоротечности жизни, о месте конкретного человека в бурливом потоке материального мира, невольно приходишь к выводу, что нами Кто-то управляет. Причем легко, без забот, словно это обыкновенная игра. Порою даже кажется, что заложенная где-то Программа личности как таковая действует безотказно, с точностью до секунды, и человеку в данной ситуации не остается ничего, кроме как плавать по бурливым потокам жизни и полагаться на логичность действий господина Никто… И все же человек живет, трепещет, пытаясь выбраться с проторенных колей. Одни тут же перестают здороваться с бывшими однокурсниками только потому, что отхватили новенький диплом и получили вшивую должность в безвестных просторах страны, другие же начинают задирать нос в связи с продвижением по службе. Несчастные, они еще не знают, что сей господин Никто, или, ежели быть точным, всемогущий Бог, уготовил место каждому из них по собственным заслугам и что они в конце концов в полной мере получат свое. И никто из них не уйдет от беспощадной секиры, никто не спрячется от всевидящего ока главного Судьи…