Роковое чувство

Блонди поднялся с кресла, собирая рассыпанные по столу бумаги:

– На кушетку, Катце… Проверим, как ты усвоил мои уроки, включая сегодняшний.

Желудок на миг свело, и к горлу монгрела подступила тошнота. Тон Рауля – холоден, и нужно было быть полным идиотом, чтобы не понимать: возражения бессмысленны.

Блонди хотел повторить эксперимент с монгрелом, а весь этот диалог – якобы о его самочувствии – был просто обособленным развлечением. Катце чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы его просто использовали, а не насмехались перед этим полчаса, вытаскивая из души всю подноготную, заставляя его бледнеть и кусать губы от бессилия и унижения. Он уже ощущал себя изнасилованным, причем это чувство было еще острее, чем в прошлый раз. Испиши он хоть сто листов, Рауль не успокоится, пока не разложит его на кушетке и не удовлетворит свое чертово любопытство.

Поджав от досады губы, Катце онемевшими пальцами расстегнул застежки на груди и снял жилет, затем – пояс, ботинки, комбинезон и нижнее белье. Потом, не поднимая глаз, прошел к кушетке.

– На спину или на живот? – тихо спросил он, чувствуя, как разум заполняет остервенение. На Рауля Катце не смотрел.

Блонди с полуулыбкой глядел на покорно раздевающегося, бледного – словно мрамор монгрела. "Гордость снова предают, выдержит ли на этот раз?" – На спину… для начала.

Подождав пока монгрел выполнит его приказ, Рауль не торопясь подошёл к кушетке с прикреплённым к папке листком бумаги. Сделав какую-то запись, он отложил папку на стол рядом с кушеткой и принялся медленно надевать тонкие резиновые перчатки.

– Согни ноги в коленях и раздвинь пошире, – Советник, наконец, справился с перчатками и подошёл вплотную. – Сейчас тебе лучше расслабиться. Для своего же блага.

Пошире? Это было легче сказать, чем сделать. Катце, преодолевая стыд и злобу, подчинялся, но от факта, что он начинает тихо ненавидеть Рауля, уже было никуда не деться. Эта ненависть медленно, но верно въедалась в его сознание как условный рефлекс.

Монгрел закусил губу, уставился в потолок – прямо перед собой, а пальцы его неосознанно уцепились за края кушетки. "Расслабится, расслабится…" – повторял мысленно дилер, но тело почему-то вело себя по-другому, словно само по себе готовилось к стрессу, защищалось.

Рауль чуть поморщился – монгрел не желал расслабляться; к нему не требовалось даже притрагиваться, чтобы понять это. "Мало ему что ли прошлого раза? Нравится грубость?" Впрочем, блонди ещё с прошлого раза понял, что Катце грубость не по вкусу. Оказалось что монгрелы – на его удивление – отличаются друг от друга, и то, что пэта Ясона приводили в восторг жестокость и властность его хозяина, совсем не означало, что то же самое заставит дилера полностью подчиниться ему.

Физическое подчинение уже не интересовало Эма, ему нужно было гораздо большее, что он и собирался получить, а для этого требовалась смена тактики.

– Не хочешь ты по-хорошему, – тихо, почти сожалением вздохнул Рауль. – Ну хорошо…

Он снял перчатку с правой руки и одними кончиками пальцев прикоснулся к внутренней стороне бедра монгрела. Рука замерла на несколько секунд, а затем медленно погладила кожу лёгкими круговыми движениями, будто давая к себе привыкнуть. Глаза блонди в этот момент неотрывно следили за выражением лица Катце, фиксируя каждое изменение.

Монгрел вздрогнул, и едва до него дошло, что блонди без перчаток, испуганно уставился на Рауля. Через кожу в месте прикосновения словно бы проникало невидимое тепло – оно вызывало дрожь. А может дрожать заставляло другое? Сняв перчатки – блонди пошел против правил, и до Катце только сейчас дошла вся опасность ситуации и горькая истина его положения. Если блонди нарушает закон, значит у Катце очень серьезные проблемы – гораздо более серьезные, чем эксперимент.

– Что… что вы делаете? – дилер приподнялся на локтях и отполз немного назад – ладонь Рауля скользнула по колену.

– Всего лишь помогаю расслабиться, – почти деловым тоном, но в том-то всё и дело, что "почти". Потянув Катце за ногу, Рауль легко вернул его в прежнее положение.

– Не желаешь расслабляться самостоятельно, так хоть не дёргайся, – он поморщился, – или хочешь, чтобы я тебя связал? Если нет, то не мешай мне и попытайся насладиться процессом. Один мудрый житель Старой Терры говорил, что от всего в жизни можно получать удовольствие, нужно просто уметь это делать. Так что вот твой шанс научиться.

Блонди заставил монгрела вновь полностью опуститься на кушетку, легко надавив ему на грудь свободной рукой в перчатке, а сам вернул обнаженную ладонь на внутреннюю часть бедра, но только чуть выше, чем она находилась ранее.

Катце пытался смотреть Раулю в глаза – вопросительно, шокировано, но надолго его не хватило.

– Почему не Дерил? Он… гораздо моложе… красивее… чувственней, – задыхался монгрел, отворачиваясь – открывая взору Рауля пульсирующую жилку на шее. – Почему не кто-нибудь другой? – хмурясь и тяжело дыша. – Почему я?

Катце с горечью осознавал, что теперь не столько ненавидит Второго Консула, сколько – боится, и наверное в чем-то даже сильнее, чем Ясона.

Рауль продолжал медленно, почти чувственно – если бы ему было знакомо это слово – касаться кожи монгрела кончиками пальцев, не позволяя себе сорваться на грубость.

"Так вот как тебе нравиться… Значит через это я и получу власть над тобой…

Решено." Советник скользнул пальцами выше по внутренней стороне бедра, почти коснувшись паха, но в тот же момент отступил. Вторая рука надёжно придавливала монгрела к кушетке лёжа на его груди. Блонди сам не заметил как увлёкся изучением кожи Катце – перчатки были своеобразным барьером, не позволяющим чувствовать ничего, но сейчас этот барьер был снят и Рауль вынужден был признать себе свою ошибку: перчатки он больше одевать не будет, по крайней мере в таких ситуациях – уж слишком многого он лишается благодаря им.

Услышав извечный вопрос монгрела, который он повторял едва ли не с момента прошлого эксперимента, блонди нахмурился, но всё же решил заговорить:

– Я уже давал ответ на этот вопрос, тебе следовало бы проверить память – в твоей работе это серьёзный недостаток. Впрочем, я могу и повторить – мне не особо сложно, – он усмехнулся. – Я так хочу. В данный момент времени мне не интересны фурнитуры – мне интересны кастраты, так что умолкни и продолжай получать удовольствие.

– Я не могу, – противился монгрел. – Я не могу получать удовольствия от секса.

Вам это известно…

Катце схватился за запястье той руки блонди, которая лежала у него на груди – схватился как-то умоляюще.

– Напрасно вы тратите на меня свое время. Я не буду получать от этого удовольствия… Никогда…

Катце и сам отчаянно верил в то, что говорил, укрепляясь в своих мыслях все сильнее. И причина была не в злобе и не в страхе, и даже не в том увечии, что он имел, причина была в том, что ласки Рауля находили в нем отклик – пока где-то очень отдаленно и глубоко, но находили.

– Разве я занимаюсь с тобой сексом? – мысленно блонди презрительно скривился, но внешне лицо не претерпело изменений. – Я просто помогаю признать некоторые, давно сложившиеся у тебя мнения, ошибочными в самой их сути…Ты ведь никогда не занимался сексом, так? – Раулю очень хотелось добавить – "до меня", но он не стал этого делать.

Блонди разговаривал с монгрелом прежним спокойным терпеливым тоном, не позволяя прозвучать в нём усмешке или презрительной нотке, и продолжал осторожные движения на коже в особом ритме, который, как он понял, вызывал в теле Катце больший отклик. Вдоволь наигравшись с чувствительностью кожи монгрела, пальцы уверенно скользнули к упругому кольцу мышц и ненастойчиво погладили, даже не пытаясь надавливать.

– Ни… никогда, – Катце посмотрел на Второго Консула почти беспомощно. – И не… ах… и не хочу…

"Я не хочу заниматься ни сексом, ни тем более этим, – отчаянно подумал монгрел.

– Я хочу уйти… Нет, бежать! Я хочу курить так сильно, как никогда до этого! А еще… Боже… Нет, не… Убери от меня свои руки!" Последняя мысль причудливой гримасой отразилась на лице монгрела, и он сжал пальцы на запястье блонди.