Волшебная сказка Нью-Йорка

— Мне нужно с вами поговорить.

— Да.

— Вы думаете мой дом это по-вашему что.

— О чем вы.

— Вы похоронщик. Я видела книгу. Похоронщик, так.

— Нет.

— А книга зачем.

— По-моему это не ваше дело.

— Вы хотите, чтобы я всех жильцов потеряла, я тут работаю, из сил выбиваюсь. Мне следовало по вашему выговору догадаться. А похоронная машина. Наплел мне с три короба, жена у него умерла. А сам, небось, извращенец, потому у вас и платья-то женские.

— Прошу прощения.

— Думает, влез сюда, так ему теперь все с рук сойдет, псих ненормальный.

Кристиан протискивается вон из ванной комнаты. Минуя взбухающие буфера миссис Гроц. У которой спрятана в складках платья свинцовая труба. Фута примерно в два длиной. Торчит наружу. Что за гостеприимная страна, будь она проклята. Торопливо сматываюсь из холла. В свою комнату. И больше никогда не оставляй дверь открытой. А то она увидит постель, разбросанную, словно взрывом. Это мне ночью приснился сон. Будто Кларенс Вайн открыл новую похоронную контору на верхнем уровне вокзала Гранд-Сентрал. И народ поволок туда своих покойников. Из Миссисипи и Бостона. Поезда, груженые трупами. Из Бронксвилла, Крествуда и Такехо. Команды похоронщиков, одетых в футбольную форму, чеканя шаг, проходят маршем по пандусу Сорок Второй улицы. Вайн с балкона на Вандербилт-авеню рычит в мегафон команды. Приказывая уложить тела нескончаемыми рядами, чтобы он мог обозреть их в бинокль. Огромные синие сводчатые потолки сотрясает органная музыка. Я тоже там. Стараюсь отвечать последнему писку моды. Надел темную мягкую шляпу. Толпы жителей пригорода безмолвно и неподвижно стоят с газетами в руках, напуганные до усеру. А мне приятно видеть Вайна. Подхожу к нему. Дружески пинаю локтем в спину. Спрашиваю на лучшем моем американском языке, ну как делишки, Кларенс. Он отвечает, ба, как поживаешь, малыш, рад тебя видеть, делишки что надо, лучше некуда. Если есть желание побальзамировать, бери себе любого кадавра.

Кристиан оборачивается, чтобы закрыть дверь спальни. Миссис Гроц, всунув в щель ногу, наваливается на дверь, норовя не дать ей закрыться. Но Кристиан в броске захлопывает ее. Бумм. Свинцовая труба валится на пол. Кристиан задвигает щеколду. Кулаки мымры молотят по красному дереву филенок. Добро пожаловать на Вест-Идиот стрит.

— Что вы себе позволяете в моем доме. Мне такие умники не нужны. Слышите. Убирайтесь, пока я не вызвала копов. Грязный бездельник.

Бьется всем телом о дверь. Из задвижки летят шурупы. После очередного удара плечом. Собачье рычание. Дверь медленно подается. Клетчатая лапа мужчины, сгребавшего снег на улице. Кристиан прибегает к занятному, выученному в университете приему: оттолкнувшись ногой от стены, с маху врезается в дверь, отчего она вновь захлопывается. Горловой всхлип миссис Гроц, ее туфелька на высоком каблуке застряла в щели. И лопнула. Жаль, ступни внутри не было. Пожалуй, хватит проявлять необщительность. Спрашиваю у долбаеба в клетчатой куртке, давно ли его кастрировали, и что еще я могу для него сделать. Под вой полицейской сирены, налетающей вдоль по улице.

— Извращенец. Вот погоди, доберется до тебя мой племянник, Винни Костолом.

Дыхание слегка отдает чесноком. Какая жалость, что это чудотворное луковичное растение вынуждено разлагаться в каких ни попадя ртах. Осеняя своим ароматом гнусные словеса. Для граждан подобного сорта бальзамирование — это квинтэссенция справедливости. Сирена смолкает. Снаружи хлопают дверцы машины. Полиция. Обвиняется в том, что завладев учебником похоронщика, пытался выдать себя за женщину. Топот ног на лестнице. Голоса за дверью.

— Арестуйте его. Он вуду. Колдун. Там внутри извращенец.

— Полегче, леди. Что происходит. Откройте.

— Он носит женские платья.

— Ладно, леди. Он вооружен.

— Откуда мне знать. Но только у меня геморрой начался с тех пор, как он въехал.

— Вы видели револьвер или нож.

— Я видела грязные картинки с мертвецами, вот что у него там такое. Без одежды. Даже яйца видать.

— О'кей, леди, это колдовство нам известно. Эй, вы там, откройте. В последний раз говорю.

Кристиан тянет дверь на себя. Четверо ожидают в тени. Рычит и щерится пес. Две синих фуражки, две формы. Плевать им всем, что я недавно овдовел. Прямо на меня наставлен револьвер. Пристрелят еще до того, как я успею выкрикнуть, что меня подвела общая культура. Поднимаю руки. Ширинка расстегнута. Плюс с особой злонамеренностью размахивал елдаком. Между тем как на иллюстрированной странице красовались ничем не прикрытые мужские яйца. Зашивать намертво рты в студии Вайна, похоже, будет большим облегчением.

— О'кей, приятель.

— Это он. А платья вон там. В чемодане. Я говорила. И по говору слыхать, что он в платьях ходит.

— Леди, дайте нам слово вставить. О'кей, опустите руки. Что вы можете на это сказать, приятель.

— Это одежда моей жены.

— А где ваша жена.

— Умерла.

— Он ее зарезал.

— Заткнитесь, леди. Что вы хотите этим сказать, приятель.

— Только то, что я сказал, — умерла.

— Слушай, друг, ты, давай, не умничай.

— Я и не умничаю. Она умерла. Ее похоронили чуть больше недели назад. А это ее одежда.

— Ладно. Теперь насчет грязных картинок. Где они.

— Вот здесь, я полагаю.

— Вы полагаете.

— Но это всего лишь руководство для погребальных дел мастеров.

— Это вы что ли погребальных дел мастер.

— Да, я. Я посвятил свою жизнь этому возвышенному служению.

— Вы кончайте шутки шутить. Чего ж вы тогда живете в этой дыре. Все известные нам похоронщики живут на Парк-авеню.

— Арестуйте его.

— В последний раз, заткнитесь леди, или мы вас арестуем. Все, что рассказывает этот малый, совершенно нормально. Во всяком случае, для нашего участка. И вы можете это доказать. Там на табличке имя Корнелиус Кристиан, это ваше.

— Да.

— А вообще-то, кто нас сюда вызвал. О'кей, не важно. Ну-ка умолкните все и перестаньте пихаться. Леди, у вас телефон есть.

— Есть. Заплатите и пользуйтесь.

— О'кей, приятель. Куда мне позвонить, чтобы проверить ваши слова.

— В Погребальный дом Вайна.

— Да ну. Это Кларенс Вайн, что ли.

— Да. И я опаздываю на работу.

— А, так вы у него работаете. Я раньше тот район патрулировал. Ну как же, Кларенса я знаю. Отличный малый. И дела у него идут что надо, скоро уже третий филиал откроет в Ист-Сайде. На пять этажей под землю уходит. Будет на что посмотреть. Да, кто бы мог подумать. О'кей, леди, представление окончено.

— Так чего, с ним все по закону что ли.

— Вот именно.

— Но он же похоронщик.

— Он в своем праве, леди.

— Тогда пусть и живет, где похоронщики. А не в доме с нормальными людьми.

— Это не по нашей части, леди.

— А если это сосало заразу какую с трупов притащит.

— Слушайте, леди, ведите себя прилично. Угомонитесь, пока не нарвались на неприятности. Если вас что-то не устраивает, позвоните уполномоченному по здравоохранению. Из-за таких вот убийства и происходят. Радуйтесь, что он не заклинатель змей с клубком кобр под кроватью. И кстати, наймите кого-нибудь, чтобы посыпал солью лед на вашем крыльце.

— Этим занимается мой племянник, Анджело.

Весь отряд удаляется. Оставив на полу ступневидные лужи растаявшего снега. Кристиан надевает серое твидовое пальто, хватает руководство. Быстро вниз по лестнице. Мимо сальной физиономии миссис Гроц, ощерившейся из-за двери. Приятно знать, от чего именно люди взъедаются на тебя. И обзывают сосалом. А это, стало быть, Анджело, брат Винни Костолома. Четыре свирепых карих глаза — два принадлежат его псу, два других он сам поднимает на меня от лопаты. Полицейские в патрульной машине. Один манит рукой. Другой что-то пишет в записной книжке. Опускает стекла. Я слишком опаздываю, придется ловить такси.

— Эй, мистер Кристиан, идите сюда, садитесь. Мы вас подбросим. Нам по дороге.

Прыгнув через сугробик прямо в канаву. Кристиан забирается на заднее сиденье патрульной машины. Сквозь шелест помех голос объявляет по радио. Двигаться к пересечению Пятой с Пятидесятой. Вызываются все машины, на шестнадцатом этаже мужчина грозится спрыгнуть на Пятую авеню.