Пчелиный пастырь

Неутомимая сардана все кружится.

Баньюльс — это большой глиняный кувшин черного цвета, на котором вырисовываются красные фигуры танцующих.

Эме Лонги с любовью смотрит на Гориллу.

— Да Я спишу тебе этот текст. И поставлю под ним имя автора. Этим словам три тысячи лет. Человека, который написал их, звали Гомер.

Тридцать лет спустя

В этом романе история и вымысел переплелись в конце концов столь тесно, что теперь я и сам уже не отличу одно от другого.

Но зачем же было идти таким путем, почему было не рассказать подлинную историю партизанского отряда С Канигу?

В пользу такого пути есть несколько доводов. Я уверен, что для изложения подлинной его истории еще не настала пора. Нужно, чтобы прошло еще какое-то время, нужно, чтобы страсти и страхи улеглись.

Еще существеннее представляется мне мысль о том, что подлинная история не смогла бы передать мифологию гор и мифологию Сопротивления. Не знаю, достигли я своей цели, но подсчитывал я свои шаги, как танцор Santa Espina. Очевидно, что Сопротивление, не выходя из своего русла, было рассмотрено здесь скорее как трагический, постоянно действующий фактор в жизни человека, нежели как исторический эпизод, тесно связанный со временем и с пространством. Здесь было многой другого — почвенничества. Научная история в той степени, в какой она существует, не приемлет мифов. Это не ее область. Романист всегда надеется пойти дальше.

Сделав эти признания, я скажу еще кое о чем, более личном и, в сущности, довольно странном. Это может заинтересовать тех, кому небезразлична связь реального с воображаемым. Перед тем как стать романом, «Пчелиный пастырь» был радиопередачей, то есть жанром в основном ирреальным. Первый набросок был сделан в июле 1961 года и передан в эфир «Пари Энтер» под названием «Человек, который шел за весной». Толчком для написания этого эскиза послужило Сообщение о пчеловодстве по методу перегона с места на место, возникшем в южной зоне в 1943 году. Мне казалось, что писатель имеет такое же точно право на парафразу, как и композитор, и я сделал вторую редакцию; вещь стала более насыщенной, более драматичной; в 1967 году Французское радио выдвинуло его на «При Италия».

Эти объяснения интересны лишь из-за целого ряда фактов. Для этой второй редакции я выдумал, не располагая никакими историческими данными, партизанский отряд с Канигу и учителя Пюига.

В 1972 году я начал писать роман. Для романа, особенно если действие его развивается в определенное время и в определенном месте, нужно собрать гораздо больше материалов, чем для компактной пьесы. Я отправился на место действия романа.

Я узнал, что партизанский отряд с Канигу, который я считал вымышленным, существовал на самом деле и что здесь был самый сильный боевой отряд ФТП Восточных Пиренеев. (Тайная Армия была сама по себе, те, кто переводил беженцев через границу, — сами по себе.) Прекрасно. Все хроники, опубликованные или неопубликованные, все свидетели особое внимание уделяли учителю из Вельмании, командиру отряда Анри Барбюса, иначе говоря, отряда с Канигу. Вымышленный персонаж существовал, даже и в профессии его я не ошибся!

Конструкция романа отвечает этому довольно редкому эксперименту. Так, например, Майоль — это Майоль, настолько похожий на скульптора Майоля, насколько мне это удалось. Но он существует как персонаж. Образ скульптора потускнел бы, назови я его Пайоль или Райоль. Так же нелепо было бы изменение фамилии фон Фриша, учителя гауптмана Линдауэра; фон Фриш получил Нобелевскую премию в 1973 году — как раз тогда, когда я заканчивал этот роман. Изменять названия местностей тоже не имело смысла. Баньюльс, Манте, Палальда, Каранса существуют на самом деле. Вот Заброшенная Мельница — это выдумка.

Что же касается пчел, то Монтень сказал о них: «Они обворовывают цветы тут и там, но из нектара они потом делают мед, который принадлежит только им: это уже не тмин и не майоран». Я был бы рад, если бы эти слова можно было сказать про мою книгу.

Итак, этот роман многим обязан двум пчеловодам — братьям Жоржу и Раулю Альфандери, Жаку Арнольду, Жан-Клоду Бажару, Пьеру Блоку, Андре Блюмелю, Жоржу Бруссу, Жану Казальбу, Морису Дрюону, доктору Анри Дюррье де Мадрону, Женевьеве и Дидье Фернан-Грегам, Жану-Габриелю Жиго, Аристиду Майолю, который ничего не знал об этом, работам г-жи А. Ф. Мар, поднявшей архивы процесса трабукайров, Людовику Массе — вдохновенному автору романа о трабукайрах, Анри Ногеру, Жану Олибо, Андре Пьеррару, Анри Пепрату — историографу живой сарданы, поэту Полю Пюньо, Гектору Рамонатсо, полковнику Реми, Шарлю-Анри Реймону, Эммануэлю Роблесу, Андре Стилю, художнику и скульптору Вальенте, изысканиям Карла фон Фриша, профессору Андре Винасу… и тому, кто был подлинным учителем из Вельмании.