Рассказы (СИ)

— Как не выйду? — опешил гибкий.

— А так. Я сейчас ножом ткну в твою лодку, — в руке Коли внезапно появился охотничий нож. — До берега не доплывете. А мне ничего не будет — на сучок напоролись.

Гости занервничали.

— У нас, у херовых карелов, это называется — положить в озеро, — Коля продолжал рассказывать местные правила.

Пришельцы думали быстро:

— Да ладно, мужики, чего вы. Пошутили мы. Не со зла, — затянул заунывную песню старший. Младший же молча выкинул в воду живую рыбу и завел мотор. Коля оттолкнул от борта лодку гостей и махнул рукой, то ли прощаясь, то ли отмахиваясь. Заревел мотор, и пришлецы унеслись прочь. Рев этот был чужим. Его не было в голосе внутренних озер.

— Вот так и живем, сами себе не хозяева, — Коля был спокоен и задумчив.

Но я лишь молча греб, успокаивая внутреннюю ярость.

Я довез Колю до дому. Быстро выгрузили снасти. И я уехал. Длинная серая дорога изгибами вела к моему дому. Сложные чувства боролись внутри. А тут еще в машине музыка играла, на карельском языке пели. Знакомый музыкант дал послушать. Тот, с кем дрались когда–то. А сейчас я слушал это пение, и слезы наворачивались на глаза. Не знаю почему.

Остановил машину у деревенского магазина. Захотелось выпить зеленого — погасить разброд. Зашел внутрь. Там вилась небольшая очередь.

Впервые в жизни поздоровался не по–русски.

— Терве***! — сказал всем стоящим внутри…

* Ешь, ешь, а то швед съест (карельск.).

** Калитка — открытый ржаной пирожок с картошкой или пшеном.

* Терве — здравствуйте (карельск.).

РАССКАЗ С ЛАДОНЬ

ЕДИНСТВЕННЫЙ РУССКИЙ ПРОВИНЦИИ КАНВОНДО

Корейские записки карельского гражданина и русского писателя Дмитрия Новикова уже опубликовали в нескольких толстых литературных журналах. Мы предлагаем сокращенный вариант карело–корейских мемуаров.

Так странно, непредсказуемо бывает в жизни — я позвал в поездку на Белое море петербуржского писателя Дмитрия Горчева. В один из вечеров у костра Горчев сказал:

— Мне предложили поехать в Дом творчества в Южную Корею. На три месяца. Но я не смогу. Хочешь?

— Конечно, очень, — ответил я поспешно, о чем потом несколько раз жалел.

Когда долгими корейскими вечерами накатывала тоска по дому. Когда оказалось, что по–русски я смогу поговорить за три месяца всего несколько раз, а по английски — немногим чаще. Когда узнал, что корейская еда настолько острая от обилия красного перца практически во всех блюдах, что несколько раз у меня спазмом перехватывало горло и начиналось учащенное сердцебиение.

Но неизмеримо чаще, больше и сильнее я ощущал счастье и восторг — мне повезло очутиться в этой прекрасной, интересной, пряной и гостеприимной стране!

Виза

Через несколько недель мне написала по электронной почте профессор Ким Джин Янг из университета Йонсей города Сеула. Рассказала об условиях — культурный центр Тоджи приглашал меня на срок от трёх до шести месяцев для литературной работы. Центр оплачивал мне проезд до Южной Кореи, обеспечивал проживание и трёхразовое питание.

Через месяц мне пришло письмо с указанием моего идентификационного номера, с которым я должен был приехать в посольство Южной Кореи в Москве. На удивление малое количество бумаг потребовалось от меня — анкета и две фотографии, и через три дня в паспорте уже красовалась необычная виза с иероглифами.

Через неделю я получил по интернету электронный авиабилет, распечатал его, и стал собираться в дорогу. На сайте корейского посольства нашел маленький самоучитель корейского языка. «Аннион хансео, камсахамнида, силлихамнида, аннион ги хинсео», — зазвучали в доме необычные, таинственные слова. «Кто–нибудь знает, что корейцы любят в качестве подарков», — спрашивал я у друзей, знакомых, в интернете, и в ответ получал самые невероятные предположения: от сушеной рыбы до пряников. Никто мне не мог помочь. На самом деле оказалось, что корейцы очень любят русское искусство, литературу, Марию Шарапову, янтарь, водку и папиросы «Беломор». Икру же нашу они терпеть не могут, слишком соленая. В Корее вместо соли — красный перец.

Прибытие

Лететь было страшно и волнительно. Успокоиться не помогало даже виски. В самолете ходили восточные красавицы — стюардессы, которые тут же после взлета раздали всем наборы, включающие в себя зубную щётку, пасту и носки, чтобы снять обувь. Потом принесли обед — что–то неизвестное и странное. Хорошо, что рядом со мной сидели двое корейских ребят, которые возвращались из Москвы с учёбы. Они мне помогли разобраться. Оказалось — все не так страшно. В маленькой плошке с крышкой — рисовая каша, куда нужно было высыпать сухие водоросли из пакета. Напиток — рисовый отвар (очень полезно — в дальнейшем я буду слышать эти слова несколько десятков раз, пробуя практически любую корейскую еду. И, наверное, они оправданы — средняя продолжительность жизни корейцев около 80 лет). Несколько корейских салатов в маленьких тарелках, в том числе знакомый по петрозаводским корейским ресторанам папоротник («косари» — по–корейски. Это будет единственно одинаковое блюдо из рациона русских корейцев и жителей Южной Кореи) И наконец — кимчи. Ярко–красная, обжигающего цвета и такого же вкуса корейская квашенная капуста. Квашенная с красным жгучим перцем, соленой рыбой, устрицами, кальмарами, чесноком, луком, редькой и еще несколькими приправами, название которых ни выговорить, ни запомнить невозможно. Я положил кусок в рот — из глаз полились слёзы, из груди вырвался кашель, горло перехватило от остроты. Мои соседи предусмотрительно держали для меня стакан воды…

От ужаса я сделал большой глоток виски и заснул. Проснулся перед приземлением.

Сразу нарушив корейский закон (оказывается, можно было ввезти лишь одну бутылку водки — я же на всякий случай вёз четыре), я прошел без помех через таможню и сразу увидел молодого человека с табличкой, на которой значилось моё имя. Он мне поклонился, я поклонился в ответ (не знаю, быстро ли я избавлюсь от этой привычки, в Корее все постоянно друг другу вежливо кланяются). Мистер Пак Ох Бум совсем не говорил по–английски, как впрочем девяносто процентов встреченных мною корейцев. Зато у него был целый набор табличек, заготовленных к моему приезду. «Здраствуйте» — было написано на одной (по–английски). «Вы хотите есть?» — на другой. «Вот наш автобус» — на третьей. «Вы будете жить в комнате 501» — на следующей.

Из аэропорта Ичхон мы за два часа добрались до города Вонжу. Проехали его уже на машине и через десять километров очутились в Культурном центре «Тоджи». Как раз начинался обед. Меня сразу отвели в столовую, где за одними столом сидели 12 южнокорейских писателей, мужчин и женщин, разного возраста. Меня представили. Я сел с ними. На столе, среди прочих блюд, разглядел рис и кимчи. Мы начали есть. Корейские писатели ели молча, низко склонившись над тарелками.

— Вы говорите по–английски? — спросил я сразу у всех.

— Да, — ответила одна девушка, — Только мы Вас стесняемся.

Тоджи

В переводе с корейского «Тоджи» — это «земля». Так называется 16-томный роман классика южнокорейской литературы мадам Пак Кун Ни. Свою эпопею она писала 23 года, проживая в городе Вонжу. Книга издана 10 миллионным тиражом. В благодарность за творческий, прославляющий Южную Корею и конкретно провинцию Канвондо труд власти города организовали Фонд мадам Пак Кун Ни. Этому фонду и принадлежит Культурный центр Тоджи. Он состоит из трех зданий, два из которых — комнаты для писателей, оборудованные всем необходимым для жизни и творческой работы, самое большое же — административное здание, где находится офис Фонда, лекционный зал со всем необходимым современным оборудованием, библиотека, большая столовая, маленький спортзал, подсобные помещения и номера для членов различных культурных делегаций, которые часто проводят здесь свои мероприятия. Сама знаменитая писательница проживает в доме на территории Тоджи, и активно участвует в жизни Культурного центра. В её старом доме, в самом городе Вонжу, где и был написан знаменитый роман, теперь устроен музей. Одной из главных достопримечательностей его является мощеная крупным камнем дорога через сад, примыкающий к дому. Камни для этой дороги писательница таскала сама за три километра, с ближайшей горы. Так она совмещала тяжесть писательского труда с монотонной аскезой труда физического. Роман и дорога к дому были закончены примерно в одно время.