Господин Мани

В Иерусалим, город, где она родилась, донна Флора приехала весной 1849 года после восемнадцатилетнего отсутствия и была встречена всеми своими знакомыми с почтением и любовью. Она остановилась в бывшем родительском доме и спала в своей бывшей детской. Маленький Моше называл ее "другая бабушка". Английский консул с супругой, которые недавно торжественно открыли новую церковь Крайст черч, сразу оценили по достоинству благородную донну, "тетю Иосефа", испытывали по отношению к ней особую симпатию и несмотря на то, что английского она практически не знала, даже пригласили на заседание Иерусалимского литературного общества, где обсуждалась в тот раз незадолго до этого вышедшая книга "Дэвид Копперфильд".

Тамар, разумеется, не раскрыла ей, кто настоящий отец ребенка, и донна Флора чувствовала себя в Эрец-Исраэль и в своем родном Иерусалиме вполне счастливо. С друзьями она обсуждала возможность перевезти из Афин останки хахама Хадайи и торжественно захоронить их на Масличной горе. Но во время Крымской кампании из Дамаска пришло письмо от Аврахама Мани, содержащее стихотворение его собственного сочинения. Стих был посвящен внуку и содержал туманные намеки на возможность возвращения Мани в Иерусалим. Тамар это письмо напугало и взволновало до глубины души. После долгих колебаний и тяжелых бессонных ночей она, не в силах больше носить этот секрет в себе, рассказала обо всем любимой тете. Донна Флора пришла вначале в ужас, а потом вроде бы примирилась с новой реальностью. Но постепенно она стала испытывать какое-то странное чувство непреодолимого отвращения ко всему окружающему, включая Иерусалим и Эрец-Исраэль. В конце 1855 года, уже явившись свидетельницей землетрясения в Иерусалиме и стычек между греками и армянами в церкви Гроба господня, донна Флора покинула Эрец-Исраэль. Она переселилась в Александрию, где жили ее племянники по линии отца Яакова Молхо. Оттуда она не вернулась. Прожив последние годы в состоянии глубокой меланхолии, она скончалась в 1863 году в возрасте шестидесяти трех лет.

Раввин Шабтай Хананья Хадая. Трудно сказать, в какой момент он испустил дух и действительно ли Авраам Мани говорил битый час с мертвецом. Но была ли его смерть нежданной? Действительно, греческий врач, срочно вызванный на первый консилиум, состоявшийся ещё осенью на постоялом дворе (после того, как раввин был высажен с судна), сказал донне Флоре, что он знает лично в квартале Фалака, что у Акрополя, несколько древних стариков, многие годы не сказавших ни слова; однако можно представить, что этот прогноз превзошёл ее оптимизм. Вместе с этим нет смысла отвергать предположение, что Авраам Мани, войдя в комнату, глубоко взволновал раввина и приблизил его кончину. Был ли он жив, когда его ученик, "милый песгадо", задал свой последний вопрос? И пытался ли отыскать в меркнущей своей памяти слова Галахи, говорящие о "сознательном самоубийстве"? И вновь, несмотря на волнение, была ли его смерть неотвратимой или могла придти позднее? Нет ответа на эти вопросы. Ясно лишь, что хахам Хадая был чрезвычайно испуган, когда донна Флора вышла из комнаты, а Авраам Мани, заперев дверь, начал свой нескончаемый монолог, раздевая его и развязывая его бинты. А посему, не удивительно, что евреи, выломав в конце концов запертую дверь и найдя Авраама Мани, поющего и танцующего перед обнаженным собеседником, как бы желая оживить его, весьма рассердились, хотя и не сомневались в его добрых намерениях. [114]

Элияху Мани 1749-1807

Иосеф Мани 1776-1820

Аврахам Мани 1799-1861

Иосеф Мани 1826-1848

Моше Мани 1848-1899

Иосеф Мани 1887-1941

Эфраим Мани 1914-1944

Габриэль Мани 1938-

Эфраим Мани 1958-

Рони Мани 1983-