Свои

— Лошадей жалко.

— Жалко у пчелки в жопке.

Снайпер выстрелил первым, и полицейский со снайперской винтовкой вывалился из линейки.

Чекист из пулемета свалил рядом сидящего, но Полицмейстер выпрыгнул и залег.

Бились в оглоблях подстреленные лошади. С задней линейки еще не прицельно ударил ручной пулемет. Полицмейстер стрелял из автомата короткими очередями. Из семерых полицейских отстреливались трое.

Снайпер заставил замолчать еще одного. В пулеметной дуэли выиграл Чекист, и полицейский с ручным пулеметом умолк, а Полицмейстер вдруг вскочил и, петляя, побежал к кромке леса.

Политрук пытался достать его длинной очередью из автомата.

— Ушел. Береги патроны, — сказал Чекист.

— Я попробую его догнать, — предложил Политрук.

— Подстрелит, — сказал Старик. — Теперь не ты, а он будет в засаде.

— В деревне стрельбу услыхали? — спросил Чекист у Старика.

— Услыхали. Но сюда не сунутся. Будут ждать, чтобы не схлопотать пулю от своих или чужих.

— Через сколько времени Полицмейстер доберется до деревни?

— Бегом минут за двадцать. Потом будет присматриваться и выжидать, нет ли засады в деревне. Он умный. Успеем уйти спокойно.

— Могут по телефону позвонить в райцентр немцам?

— Не могут. Здесь в округе километров на пятнадцать ни в одной деревне нет телефона.

Они собирали трофеи. Ручной пулемет, карабины, гранаты. Снайпер осматривал снайперскую винтовку, регулировал оптику.

Снимали с убитых полицейских кобуры с револьверами, ремни, портупеи. Сбросили солдатские ботинки и надели сапоги полицейских.

Потом они шли лесом, по ручью, через болото. На краю болота залегли в копне сена.

Старик достал из тряпицы уже нарезанное ломтиками присоленное сало, хлеб, лук. И все стали есть, как после тяжелой работы.

— Упустили. Теперь он начнет охоту, — Старик вздохнул.

— Вы же от него узнали про свадьбу? Если он умный, то просчитает и этот вариант, и на вас начнется охота тоже, — сказал Чекист.

— Кончилась дележка на вас и на нас, — оборвал Старик. — Давайте думать. Он быстрый.

— Мы можем не возвращаться, — ответил Чекист. — Оружие есть. Можем идти дальше.

— Солнце сильное. К морозам. По приметам, скоро ударят. А вам долго идти придется. Надо одежонку под зиму. Я кое-чего приготовил. Уйдете в следующую ночь.

Ночью снова в бане встретились Снайпер и Катерина. Поспешно раздевались.

— Холодно, — сказала Катерина.

— Я тулуп припас.

Катерина завернулась в тулуп.

— Хорошо, тепло, — сказала она. — Я тепло люблю. Уже два одеяла выстегала. У нас родственник есть в райцентре. Он говорит, можно тебе документы выправить.

— Надо подумать, — ответил Снайпер.

— Я уже подумала. За зиму на сруб напилим, а летом построимся.

— Построимся, построимся, — обещал Снайпер, пытаясь пристроиться так, чтобы и самому укрыться тулупом.

— Честное слово? — спросила Катерина.

— Честное, честное, — обещал Снайпер в нетерпении.

Ужинали в доме. На всякий случай была открыта крышка подпола и приставлена лестница, чтобы мгновенно забраться на чердак.

За столом сидели Старик, Чекист и Политрук. Анна подавала еду.

— Что-то наш Снайпер задерживается, — посмотрев на трофейные часы, сказал Политрук.

— У такой девахи и ты бы задержался, — Чекист был благодушен. — Петрович, ну, признайся, ты ведь из белых офицеров?

— Когда я в армии служил, были только белые офицеры, а я из простых унтер-офицеров, — ответил Старик. — Знаешь, какая главная беда большевиков?

— Какая? — спросил Чекист.

— Та, что вы делите людей на красных и белых, на коммунистов и беспартийных. А люди не любят, когда их делят. Вот сидим мы с тобою, два русских человека, и враг у нас с тобою один, а все пытаемся определиться, красный или белый? А я разный: и красный, и белый.

— Ты еще и черный, — сказал Чекист. — Ты страшный человек! Хотел нас застрелить, фактически убил двоих своих родственников. Думаешь, твой бог тебя простит?

— Нет мне прощения на Страшном суде, — ответил Старик. — Может только снисхождение выйти: не себя, детей своих спасал. Каюсь за грехи свои. И вы покайтесь, — предложил Старик Чекисту и Политруку.

Чекист молчал.

— Покайтесь, — настаивал Старик.

— Я не верю в покаяние, — сказал Политрук.

— А я служивый, — сказал Чекист. — Начальство прикажет — покаюсь. А так не буду.

Старик разлил по стопкам самогон. Они выпили и начали молча закусывать.

Снайпер укрыл Катерину полушубком, она спала. В тишине слабо доносился гул автомобильных моторов. Снайпер взял винтовку, подкрутил оптический прицел и увидел в свете луны стоящие вдали грузовики, от них шла цепь солдат.

Снайпер вбежал в дом Старика и сказал:

— Немцы! В конце деревни. Окружают.

Хватали оружие, припасенные мешки с едой, выбегали из дома, бежали по выгону к лесу. За ними бежал Старик, прихватив свою СВТ. Остановились у старого амбара. Сквозь щели в срубе пытались рассмотреть, что происходит в деревне.

— Надо уходить, — сказал Чекист. — Рано или поздно они этот амбар проверят.

— Поздно уходить, — ответил Снайпер. — Они нас окружают.

Снайпер в оптический прицел увидел офицера так близко, будто он стоял в двух шагах, и привычно нажал на курок. Офицер упал. И началась стрельба с обеих сторон.

— Отходим, — принял решение Старик.

Из амбара выползали по-пластунски. Когда Политрук слишком высоко стал задирать зад, Старик ткнул его в землю.

Они шли по болоту по пояс в воде. Шли тяжело, держа оружие на весу. И только вышли на сухое место, тут же попали под обстрел. Стрелял, по-видимому, пока один.

— Его надо убрать, пока он один, — сказал Чекист, пристраивая пулемет для стрельбы.

— Уже двое, — уточнил Снайпер и выстрелил по вспышке. Теперь стрелял один.

Политрук считал выстрелы:

— Раз, два, три, четыре, пять, — и, когда возникла пауза для перезарядки, бросился вперед.

Для полицейского это было так неожиданно, что он вскочил и начал убегать, пытаясь на ходу перезарядить винтовку. И успел все-таки перезарядить и выстрелить. Политрук снял его короткой очередью и тоже упал.

Развороченную ногу Политрука перевязывали рукавом от нательной рубахи, пытаясь остановить кровотечение.

Цепь немецких солдат двигалась медленно. Солдаты шли осторожно, держа дистанцию между собою. Чекист и Снайпер смотрели на Старика, ожидая его решения.

— Мы в низине, — сказал Старик. — Они нас гранатами закидают, у нас с вами войны на пять минут осталось. Вот что, ребята, я свое пожил, а вам еще воевать, давайте мне пулемет и уходите споро.

— Нет, — сказал Политрук. — Вы фигура в районе известная, опознают сразу и дочек, и соседей, и Анну точно расстреляют. Им-то гибнуть зачем? И с такой ношей, как я, вы тоже далеко не уйдете. Давай пулемет. И оставьте пистолет.

Политрук взял из рук Чекиста пулемет, отдал ему свой автомат. Снайпер положил рядом с пулеметом свой парабеллум.

— В обойме два патрона, — сказал Снайпер.

— Хватит, — сказал Политрук. — Две осечки подряд обычно не бывает. Идите уже. Долгие проводы — лишние слезы.

Старик поклонился Политруку и первым шагнул в болотную жижу, за ним в болото вошли Снайпер и Чекист.

Они слышали треск автоматных очередей. Пулемет отвечал коротко и гулко. Потом пулемет умолк. Стихли и автоматные очереди. Наконец раздался один только выстрел. Старик снял кепку и перекрестился, и Снайпер перекрестился. Чекист колебался, но потом перекрестился и он.

Чекист, Снайпер и Старик шли по лесу.

— Ты куда ведешь? — спросил Чекист.

— Увидишь, — ответил Старик.

Вдалеке виднелась деревня. Дымились трубы.

— Курцево, — сказал Старик.

— Ну, — ответил Снайпер.