Северные рассказы и повести

Двинулись в путь окольным образом, то есть, как-то почти по кругу объехав практически весь поселок. Словно решили напоследок проститься с каждой избой. Так доковыляли, наконец, до берега реки Таз. Однако, притормозили и здесь: возле деревянного гаража достопочтенного грузина Бадри. Колян быстренько выскочил из водительского седла и через минуту торжествующе вернулся с какой-то фарой в руках. Фара была не очень большая. Но, по-видимому, прежде у Коли не имелось и того.

«А Щербаков-то нервничает,» - подумалось мне – «По технике безопасности наверняка не положено выходить в такой маршрут на единственном транспортном средстве.» Увы, иного выхода тоже нет: время поджимает…

В пакете у меня среди всего прочего – бутылка шампанского и коробка конфет для Супруна. Очень просил привезти. Как-никак новый год на носу. Грохот в вездеходе стоит неимоверный. Пересекаем по ледовой переправе дорожников широченную многокилометровую реку Таз. Наблюдаю в открытую дверь водителя багровый закат без солнца по краю горизонта. Почему в дверь? А смотровые окна в ГТТ, оказывается, одинарные: едва мы двинулись в путь, как они мгновенно сначала запотели, потом обледенели и тут же окончательно забились снегом, поскольку ветер дует попутный, и вся снежная пыль, поднятая гусеницами вездехода, тут же оседает на его же смотровых окнах.

Снаружи мороз и ветер. Но в кабине мучительно жарко и душно. Колян ведет машину, высунувшись наполовину из кабины в боковой водительский люк. Долгое время он делает это с непокрытой головой, затем всё же достает тёмную вязаную шапочку. Какой у неё цвет – непонятно, но солярой и табаком от неё пахнет крепко.

Пока есть время, разбираюсь со своим навигационным прибором – GPS. Отмечаю, кстати, что миновали сворот на Ярайку. Наш путь полностью записывается в навигатор. По неизвестной мне трассе до лукойловской двадцать двадцать обнаруживаю в навигаторе несколько точек, отмеченных в какой-то из прошлых разов- приездов мной же. Но точки эти разрозненные – вначале пути и в самом его конце... Снаружи становится совершенно темно. Огни Тазовска, сопровождавшие нас первые двадцать километров постепенно исчезли во мраке. Однако вскоре объявилась пара огоньков далеко-далеко впереди: это отряд дорожников, располагающийся на развилке дорог. Одна из них далее сворачивает к поселкам Находка и Антипаюта, а другая в конце концов должна привести нас к двадцать двадцать.

Кстати, с момента нашего перехода через Таз двигатель вездехода хронически глохнет и мучительно долго не заводится, пока вполголоса матерящийся Коля бесконечно прокачивает солярку помпой. Время от времени пытаюсь протереть тряпкой лобовое стекло. Получается, но очень хреново, потому что пурга стервенеет. По версии Николая двигатель глохнет оттого, что Бадри залил в баки вездехода солярку, разбавленную водой. То есть, Коля заправился горючим у Бадри, потому что его соляра дешевле, а его соляра дешевле, потому что Бадри сэкономил её, разбавив водой. Пока вездеход стоял в поселке, оба, и Колян, и Бадри, были довольны сделкой. Каждый по-своему. А здесь, в открытой заснеженной тундре, в темноте, среди беснующейся пурги, из-за таких «сделок» можно и жизни лишиться…

Снежинки, как трассирующие пули, подсвеченные бадринской фарой вездехода, летят из темноты нам навстречу так, словно кто-то невидимый задался целью расстрелять ими и вездеход, и нас, и дорогу, и весь мир. Кое-как добираемся до вагончиков на развилке дорог. Выскочив из ГТТ, безуспешно изо всех сил пытаюсь связаться по спутниковому телефону хоть с кем-нибудь из внешнего мира. Ноль эффекта. Ладони напрочь заледенели и одеревенели. Кое-как натягиваю на них перчатки, засовываю проклятый супертелефон подальше в карман и иду греться к строителям. Заодно попытаюсь выяснить у них состояние дороги на двадцать двадцать.

Перед вагончиками меня встречают два мужика – у обоих косая сажень в плечах. Один из них усатый, другой бритоголовый. Ведут себя несколько неуверенно. Захожу в вагончик первым. Следом - они, чуть растерянно. Выясняю в чем дело: оказывается, мужики сами заехали сюда полчаса назад и ровным счетом ничего ни о чем не знают, собираются пить чай. С последней надеждой вопрошаю их о дороге на двадцать двадцать. Нестройными неуверенными голосами дорожники повторяют «легенду» о том, что дорога есть и она отвешкована. В вагончике сидит ещё человека четыре, ещё раз приглашают меня к столу – перекусить, чаю отведать. Благодарю и вежливо отказываюсь: и без того времени потерял уйму, мои заждались, наверное…

Возвращаюсь. Ага, «заждались» они! Как же!!! Как теперь объяснить Коляну, сидящему в обнимку с литровой бутылкой водки «Зеленая марка», что нам предстоит не прогулка к Бахчисарайскому фонтану?! Рома с Андрюхой вроде не пили, но несколько смущены моим появлением, молча «рубают» колбасу с вареными яйцами. А Николай пускается в долгие и нудные, как песня чукчи пересекающего на оленях снежную пустыню, размышления о том, о сём: как, например, он поедет на вездеходе в Гыду, где можно набрать даром мешок хорошей северной рыбы… Очевидно, что субъект не понимает, что до Гыды пятьсот километров бездорожья по прямой – на север, а по прямой по бездорожью никто не проедет, и уж не при такой технике, как эта, - безусловно. Короче, выпил человек и болтологией занимается, лишь бы не работать.

Чаю я попил, от водки вежливо, но твёрдо отказался, хотя любезный Колян и предлагал - на правах хлебосольного хозяина вездехода. Подозвал я Романа, договорились, что в дороге незаметно выудим недопитую бутыль у Коляна и выбросим её из нашего транспортного средства в тундру, а ему скажем, что сосуд разбился в результате несчастного случая – от тряски. Коварный план. Однако иного не дано, в противном случае мы уже точно никуда не доедем, и всё это наше предприятие – билет в один конец…

И двинулись мы в дорогу. И началось. С развилки мы должны были отправиться направо – за вагончики строителей, однако на самом деле Колян жизнерадостно погнал машину влево по накатанной до Находки и Антипаюты. Обнаружив сей факт и сверив его с данными GPS, я потребовал развернуть машину и начать передвижения с исходной позиции возле дорожников. Нет, чтобы сразу внять голосу разума, так Колян ещё и ворчать принялся. Но вернулся. И мы начали выдвижение к двадцать двадцать сызнова. Теперь уже в правильном направлении, обозначенном вешками.

Ну, как же это: выпить да не закурить? Закурил Колян, наполовину из кабины высунувшись, а пепел под ноги себе стряхивает. Пошел дым гулять по кабине – гуще да гуще, аж глаза режет. Нагнулся Рома над Колиным сиденьем и ахнул: кошма горит! Заглушили двигатель, потащили кошму из-под Коляна, выбросили кое-как во тьму тундровую. Пылает кошма во мраке огненным веером, дымище во все стороны!

Едем вчетвером на одном вездеходе без сопровождения, без связи, на солярке, разбавленной водой, с насосом, у которого льдом забились фильтры, с водителем теперь уже в танковом шлеме (где нашел, непонятно), глухим на одно ухо (о чем ему кричат пассажиры – он не слышит в 100 % случаев), страдающим куриной слепотой. Колян абсолютно не видит дороги, вешки исчезли. Дорожники нас обманули: отвешкована была пара километров возле их вагончиков. Далее – снежная всхолмленная равнина без единого знака человеческой деятельности. Тут же вспомнилась старая «бони-эмовская» песенка: «Ван вей тикет» или, говоря по-русски, «Билет в один конец»…

Где мы находимся? Куда ехать? Где дорога? Вопросы, ответов на которые нет. И быть не может. «Если заглохнет двигатель – нам хана» - подумал я. Двигатель тут же заглох.

Ну, не может, не может, не способен ни один живой организм мужчины так бурно реагировать на принятые на грудь, ну, максимум сто грамм! Что-то здесь не то. Начинаю припоминать начало сегодняшнего дня. Колян Щербакову сказал, что будет полностью готов к выезду к 12-ти часам дня. Однако, к 12-ти он не появился. Посыльный, отправленный за ним, вернулся с сообщением о том, что водитель пьет чай. Почему он предпочел пить чай приезду в РММ? А что если он просто пытался оттянуть время, чтобы протрезветь? И именно поэтому так усердствовал с чаем! И именно поэтому пробежал мимо меня «за кипяточком», оставив термос на снегу! Он был пьян с самого утра и изо всех сил старался этого не показать. Но после «расслабухи» возле отряда дорожников силы эти уже явно иссякли.