Последняя ночь на Извилистой реке

— Неужели никто ей не сказал, что у голых женщин не все смотрится красиво, когда они спускаются сверху? — произнесла Кэти.

Вопрос, надо понимать, был обращен к Рольфу. Для Джо он звучал полной бессмыслицей. (Кэти вообще редко разговаривала с ребенком.)

Земля в загоне представляла собой скользкое месиво, но у Дэнни был опыт бега по скользким глинистым дорожкам. Главное — двигаться не останавливаясь. Он не обращал внимания на свиней. Раз земля дрожала, значит, они тоже двигались. Глаза Дэнни следили за спускающейся парашютисткой. Когда ее пятки коснулись земли, она поскользнулась на глинистом месиве. Следом рухнул парашют. Парашютистка упала на бедро. Прежде чем Дэнни успел подбежать к ней, инерция парашюта перевернула женщину на живот. Она удивилась, увидев рядом Дэнни. В загоне отвратительно воняло. Совсем рядом покачивались угрюмо хрюкающие свинячьи морды. Какой-то поросенок наступил на парашют, однако шелковистая ткань под копытами испугала животное, и поросенок с громким хрюканьем бросился прочь.

Если когда-нибудь и существовали амазонки, парашютистка была из их породы. Настоящая великанша. Дэнни не смог бы поднять ее и на руках вынести из загона. Женщина отчаянно пыталась освободиться от ремней парашюта. Дэнни пробовал помочь. Голая парашютистка успела изрядно запачкаться грязью и свинячьим навозом. Помогая ей высвободиться, Дэнни ненароком провел тыльной стороной ладони по соску (он отцеплял ремень, шедший у нее между грудей). Только сейчас он сообразил, что несколько раз падал и тоже с головы до ног покрыт грязью и свинячьим дерьмом.

— Мне говорили про ферму, но никто не сказал про этих долбаных свиней, — призналась парашютистка.

У нее были коротко стриженные волосы. Другие волосы, на лобке, она сбривала, оставляя лишь тонкую вертикальную полоску. Все ее волосы были светлыми, с рыжеватым оттенком.

— Это сборище тупых и самоуверенных художников. Я не имею к ним никакого отношения, — сказал ей Дэнни.

Судя по характерному шраму, ей делали кесарево сечение. Она казалась старше Дэнни, возможно даже лет на десять. У нее была фигура культуристки. Писатель заметил на коже татуировку, но грязь мешала разглядеть рисунок. Эта женщина явно не относилась к разряду смешливых дурочек (на что рассчитывали художники). Похоже, скоро они получат от нее что-нибудь сверх контракта. Писатель очень на это надеялся.

— Меня зовут Дэнни, — представился он.

— А меня — Эми. Спасибо за помощь.

Когда она высвободилась из парашюта, Дэнни коснулся ее затылка и подтолкнул вперед.

— Бегите к ограде. Главное — не останавливайтесь.

Пока они бежали, он касался влажной спины парашютистки. Мимо них промчался очумелый поросенок. Вроде он не собирался нападать, а убегал прочь. Они почти столкнулись с другим, и тот тоже шарахнулся в сторону. Дэнни предположил, что свиней больше пугает парашют, а не голая женщина.

— Небесная леди! — услышал Дэнни восторженный крик сына.

— Небесная леди! — подхватил кто-то из взрослых.

— Обязательно покажите мне этих ушибленных художников, — попросила Эми.

Они добрались до ограды загона. Парашютистка перелезла через нее самостоятельно. Дэнни высматривал Джо, но рядом с Кэти малыша почему-то не было. Жена стояла возле ямы с Рольфом и троицей художников.

— Вот эти остроумники, — сказал Дэнни, показывая в сторону четверки. — Те четверо, там еще женщина стоит. Но женщина не из их компании. Все придумали только они: двое бородатых и двое безбородых.

— Эта свинка не кусается.

Дэнни показалось, что слова сына он слышит у себя в мозгу, а не из окружающего пространства.

— Джо, ты где?

— Я здесь, папа.

Когда же его малыш ухитрился залезть в загон? Выяснять было поздно: Джо уже стоял в загоне рядом со здоровенной розовой, в черных пятнах свиньей. Свинья успела вдоволь набегаться и теперь замерла и шумно дышала. Свинячья морда клонилась к ребенку. Джо почесывал свинье ухо! Самое удивительное, ей это нравилось, поскольку морда наклонялась все ниже, а ухо подвигалось все ближе к довольному малышу.

— У свинок смешные ушки, — поделился своими наблюдениями малыш.

— Джо, вылезай из загона, и немедленно, — потребовал Дэнни.

Наверное, он повысил голос больше, чем требовалось. Свинья недовольно качнула мордой в сторону Дэнни. Как он смел помешать столь приятному почесыванию за ухом? Животного и человека разделяло лишь врытое в землю корыто. Свинья недовольно косилась на Дэнни. Писатель оставался на месте, дожидаясь, пока Джо благополучно выберется из загона. Малыш бойко пролез между нижними рядами проволоки и побежал по лужайке.

Необычное приземление парашютистки, а затем и внезапное появление Джо в загоне полностью поглотили внимание Дэнни. На какое-то время он вообще забыл о самолете, и только громкий шум мотора напомнил писателю, что самолет пока не улетел. Пилот с помощником снизились, насколько возможно. Они хотели убедиться, что Эми благополучно достигла земли и с нею все в порядке. Она подала им знак, выставив два больших пальца. Самолет приветственно качнул крылом и стал набирать высоту, удаляясь в сторону Сидар-Рапидса.

— Добро пожаловать на ферму Буффало-Крик, — с веселой небрежностью произнес Рольф.

К сожалению, Дэнни пропустил и этот момент. Он не видел, как Эми схватила фотографа за плечи, притянула к себе, а затем ударила головой в лоб и переносицу. Рольф зашатался, попятился назад и упал в нескольких футах от парашютистки.

Одного из бородатых художников Эми ударила вначале левой, затем правой рукой.

— Я не приземляюсь в загоны со свиньями! — крикнула он двоим другим.

Остальную часть спектакля Дэнни и Джо видели целиком.

— Эй, гении искусства, кто из вас полезет за моим парашютом? — спросила Эми, кивая в сторону загона.

К этому времени свиньи успокоились. Они сгрудились у изгороди и, просунув пятачки сквозь ряды проволоки, разглядывали человеческое стадо. Дэнни пытался распознать среди них свинью, с которой успел подружиться его сын, но издали все свиньи были похожи. Позади, в грязи и навозе, валялся парашют, похожий на флаг, оброненный на поле сражения.

— Хозяин фермы запретил нам входить в загон, — промямлил один из художников.

Дэнни передал малыша Кэти.

— Неужели так трудно было не спускать его с рук?

— Надержалась. Он и так обмочил мне все руки, — поморщилась Кэти.

— Но на нем же был подгузник.

— У меня и сейчас руки мокрые, — буркнула жена.

— Ты даже не следила за ним, — сказал Дэнни, ощущая поднимавшееся раздражение.

Голова посетовавшего художника была плотно зажата у Эми под мышкой.

— Я вытащу твой дерьмовый парашют, — вдруг сказала ей Кэти.

— Тебе нельзя в загон, — насторожился Дэнни.

— Обойдусь без твоих указаний, герой, — огрызнулась Кэти.

В ней пробудился дух соперничества. Сначала эта голая парашютистка стянула все внимание художников на себя, потом Дэнни с его джентльменством. Кэти очень не любила, когда о ней забывали. Но сильнее всего ей сейчас хотелось раздеться.

— Я просто не хочу пачкать одежду в свинячьем дерьме. Надеюсь, ты не возражаешь? — спросила она Дэнни.

Ответа не требовалось. Кэти уже раздевалась, передавая одежду художнику, не попавшему под горячую руку парашютистки.

— Извини, тебе свои тряпки отдать не могу. Запачкаются. Ты бы на себя посмотрел, — с вызовом бросила она Дэнни.

— А если с тобой что-нибудь случится, прямо на глазах у Джо? — попробовал урезонить он жену.

— Ну и что? Двухлетка ничего не запомнит. Это у тебя обостренная писательская память!

Голая, дерзкая, желавшая как можно скорее вернуть себе внимание собравшихся. Дэнни смотрел на жену: то, что раньше привлекало его в Кэти, теперь отталкивало. Он ошибался, принимая ее бесстыдство за сексуальную смелость. Тогда она казалась ему сексуальной и прогрессивной, хотя на самом деле Кэти была вульгарной и ненадежной. Все в ней, что прежде было таким желанным для него, нынче вызывало отвращение. Неужели за два года у него испарились все чувства к Кэти? (Сексуальных чувств уже не было. Любовь к ней продержалась чуть дольше, но почему — этого ни Дэнни, ни другой писатель на его месте не смогли бы объяснить.)