Священная книга оборотня

действительно свойствен еле заметный ароматный запах, но люди обыкновенно принимают его за духи.

– А чем я пахну?

– Даже не знаю… Горами, лунным светом. Весной. Цветами. Обманом. Но это не коварный обман, скорее насмешка. Мне ужасно нравится, как ты пахнешь. Я, кажется, мог всю жизнь вдыхать этот запах и все время находить в нем что-то новое.

– Вот и славно, – сказала я. – Мне было очень неловко, когда ты заговорил про мою кофту. Больше я никогда ничего не буду покупать в «секонд-хэнд».

– Ничего страшного, – сказал он. – Но я буду признателен, если ты ее снимешь.

– Такой сильный запах?

– Нет. Совсем слабый. Просто без кофты ты мне больше нравишься.

Подумав, я сняла кофту через голову.

– Сегодня ты без лифчиков, – засмеялся он.

– Да, – сказала я. – Я читала, когда девушка идет к своему молодому человеку, с которым у нее что-то должно произойти… Ну, если она готова к тому, что это произойдет… То она его не надевает. Своего рода этикет.

– Где ты такое читала? – спросил он.

– В «Cosmopolitan». Слушай, я давно хотела спросить. Ничего, что у меня маленькая грудь?

– Мне очень даже нравится, – сказал он. – Хочется долго-долго ее целовать.

Мне показалось, что он говорит с усилием, словно у него сводит челюсти зевотой. Так обычно бывало перед самой трансформацией. Несмотря на его обнадеживающее заявление насчет «долго-долго целовать», до этого доходило редко. Впрочем, его горячий волчий язык… Но не буду переходить границы приличий, читатель ведь и сам все понимает.

Не успел он снять с меня трусики, как все и случилось: сексуальное возбуждение включило таинственный механизм его метаморфозы. Прошло меньше минуты, и передо мной стоял жуткий и прекрасный зверь, в котором особенно поражал воображение инструмент любви. Мне каждый раз не верилось, что мой мешочек-симулякр действительно способен поглотить этот молот ведьм.

Превращаясь в волка, Александр терял способность разговаривать. Но он понимал все, что слышал, – хотя, конечно, у меня не было гарантии, что его волчье понимание тождественно человеческому. Остававшихся у него коммуникативных способностей не хватало на передачу сложных движений души, но он мог ответить утвердительно или отрицательно. «Да» означал глухой короткий рык:

– Р-р-р!

А «нет» он передавал звуком, похожим на нечто среднее между воем и зевком:

– У-у-у!

Меня немного смешило это «у-у-у» – примерно так же скулит в жару собака, запертая хозяевами на балконе. Но я не стала говорить ему о своем наблюдении.

Его руки делались похожи не на волчьи лапы, а скорее на фантастические конечности кинематографического марсианина. Я не могла поверить, что эти клешни способны на нежное прикосновение, хотя знала это по опыту.

Поэтому, когда он положил их на кожу моего живота, мне, как всегда, стало не по себе.

– Чего ты хочешь, серенький? – спросила я. – Мне лечь на бок?

– У-у-у!

– На животик?

– У-у-у!

– Встать на коленки?

– Р-р-р!

– Хорошо, только осторожно. Ладно?

– Р-р-рррррр-р!

Я