Южный комфорт

Голос у Твердохлеба стал совсем приглушенным. Семибратов не дал ему договорить:

- Не нужно. Тебе нельзя переутомляться. Я хочу тебя понять. Пытаюсь представить, что творится в твоей душе. Хотя это и нелегко. Скажу тебе одно: поскорее выбирайся оттуда. Я тебя жду. И я тебя понимаю, Федя. Тебе ясно?

По лицу Твердохлеба пробежала слабая улыбка, он кивнул головой, как будто Семибратов мог это увидеть.

Он тоже чувствовал теперь Семибратова и весь огромный и радостный мир, а прежде всего Наталку и свою изболевшую до предела душу. У него уже не хватило сил добраться до окна, он застыл в кресле, неотрывно смотрел на циркумфлекцию "Южного комфорта", на въездные ворота, откуда должно было появиться такси, которое заберет Наталку, его счастье и его жизнь.

Такси прибыло точно, без опозданий, шофер в кожаной куртке открыл багажник, бросил туда Наталкин чемодан, скользнул взглядом по слепым окнам, равнодушно отвернулся. Наталка махала Твердохлебу тонкой рукой, стоя у ворот, стоя возле машины, садясь в машину, - лучше бы она не махала!

Неожиданно всплыли в памяти обрывки фраз, которые произносил за столом Хвостик. Они слагались вместе, словно запоздалое предсказание несчастья, словно неотвратимый удар судьбы: "С исчезнувшего корабля никто не возвращается, чтобы поведать нам, какой нежданной и болезненной стала предсмертная агония людей. Никто не расскажет, с какими мыслями, с какими болями, с какими словами на устах они умирали. Но есть нечто прекрасное в этом неожиданном переходе от жестокой борьбы и напряжения сил, от разъяренного сопротивления, неукротимого желания удержаться на поверхности к страшному покою глубин, дремлющих в неподвижности от сотворения мира".

Он устало закрыл глаза и провалился в свое страдание. Что он мог? Разве что безмолвно посылать вдогонку Наталке строчки двадцать девятого сонета Шекспира, любимого сонета ее и того, кого она никогда не забудет: "С твоей любовью, с памятью о ней всех королей на свете я сильней".

Тихий голос Семибратова возвращал его туда, где ждала работа, ждали обязанности, а с ними и жизнь. Казалось, целые века прошли с той минуты, как он закрыл глаза, а все же успел поймать взглядом машину, которая увозила от него Наталку. Следил за ней, как за своей судьбой. Дальше и дальше, до поворота, вот она скрылась, вот промелькнула еще раз и исчезла, и теперь без какой-либо надежды будет ждать он весточки от Наталки, звонка, сигнала, знака...

"Но есть нечто прекрасное в этом неожиданном переходе от жестокой борьбы и напряжения сил... к страшному покою глубин..." Не хотел покоя! Очутился на покрытой сизой изморозью улице Ярославов Вал, был маленьким мальчиком, шел пустынным тротуаром, сжавшись от холода, пряча руки в карманчики штанов, покачиваясь, будто маятник: туда-сюда, туда-сюда... Шел упрямо, отчаянно, но с надеждой...

Был мальчиком, который уже давно вырос.

20 мая 1982 - 22 сентября 1983

Киев