Окольные пути

своей страсти к Морису, чем от отвращения к Брюно, любовная игра с которым была необходимой и краткой церемонией, не имеющей никакого значения. Она продолжала слабо сопротивляться, но затем сдалась, ведь в конце концов Брюно был ее любовником! И как таковой имел на нее права. Так все и происходит в этом мире. От своих обязанностей она не могла уклониться.

Люс надеялась, что Брюно, как обычно, быстро заснет, и она сможет позже отправиться к Морису. Но Брюно, снова вступив в права собственности, закурил одну сигарету, за ней другую и принялся сыпать сарказмами по поводу их жизни на ферме. Лежа неподвижно рядом с ним, она только шептала:

«да... да... да...», затем сделала вид, что заснула. И все это время в глазах у нее стояли слезы.

***

После вечернего туалета Диана и Лоик улеглись в одной кровати: все целомудренные предложения Лоика о том, что ей лучше бы спать на кровати, а ему – на матрасе, встретили лишь грубый смех Дианы, заявившей, что все это – глупые условности. Образ «горячей дамочки», к которому прибег досточтимый Фердинан, на секунду взволновал Лоика, но он без труда избавился от этого наваждения, потому что намазанная кремом для снятия косметики и закутанная из-за сырости в три халата Диана явно не понимала, как мало в ней эротического в этот вечер.

Лежа в темноте, они вполголоса обменивались впечатлениями о прошедшем дне, но затем Диана громко расхохоталась, вспомнив о Никуда-не-пойду и о его сигаретах. Они уже дремали, когда заскрипели ставни и открылось окно.

Секундой позже Лоик ощутил прикосновение охотничьего ружья к своей шее, и хриплый голос приказал ему встать.

***

Дожидаясь в сарае Люс, Морис Анри выпил много столового вина и сливовой водки. Не дождавшись ее, он почувствовал приступ ярости и страсти, чему к тому же способствовал алкоголь, и, сорвав со стены в большой комнате ружье, устремился в комнату своего соперника, который, как он считал, насилует его любовницу. Он и представить себе не мог, что Люс в области любовных отношений придерживалась принципа примиренчества в сочетании с высоким чувством долга.

Морис наставил ружье на мужскую фигуру, мирно укрытую одеялом, придя в еще большую ярость, потому что это спокойствие подсказывало ему, что он прибыл слитком поздно.

– Молчи, дерьмо! – прошептал он. – Молчи, сволочь! – При этом он подталкивал Лоика в ухо стволом, а тот, ошарашенный, полностью повиновался ему, если не считать робких возражений: «Но за что?.. За что?..» – но это не могло спасти его.

Повернувшись на шум, Диана с ужасом смотрела на черную тень, внезапно возникшую между окном и кроватью. Она различила, как в смутном свете ночи блеснуло оружие, выпученные глаза Лоика, затем как он встал, а незнакомец все шептал ему на ухо какие-то приказания и оскорблял его... Кошмар!

Настоящий кошмар! Их бомбили самолеты, их лошади понесли, их насиловали местные сумасшедшие, а сейчас какие-то преступники угрожают им оружием посреди ночи! Забавно, но ей ни на секунду не пришло в голову, что это