Школа для толстушек

поместье, он имел теперь личное имя Санлюб.

Лева, разговаривая с Полиными родственниками по телефону, приводил их в замешательство. На вопрос, нельзя ли пригласить к телефону Полину Ивановну, он отвечал, как ему казалось, просто и понятно:

– Тюполь сейчас нет. Она на обследовании. Тексю ее заберет, и после семи они будут в Санлюбе.

На том конце провода воцарялось почтительное молчание, и затем следовал робкий вопрос, когда можно позвонить.

Марк, Олег и Вася при других обстоятельствах вряд ли бы стали приятелями, слишком разнились их интересы. Но деваться им было некуда: волею судьбы привязанные к женщинам и месту их пребывания, они невольно задружили, то есть стали вести беседы на типично мужские темы – политика, экономика, спорт, исторические фигуры современности. Быстро выяснились полярные позиции: Марк, был ярым демократом и сторонником личной инициативы, Вася отстаивал справедливые идеи социализма, Олег призывал к диктатуре и сильной руке. В их спорах не было победителей, а только поверженные, потому что на одного нападали двое.

– Почему Ельцин не лег на рельсы, как обещал? – горячо вопрошал Вася.

– Он предал Россию в Беловежской пуще! – вступал Олег. – Что у нас теперь на границах? Голая задница, только успеваем поворачиваться и пинки получать.

– Да поймите вы! – возмущался Марк. – Главное – экономика! Она сошла с рельсов командной системы.

– А машинисты кто? – ехидно спрашивал Вася.

– Ворюги, проныры и сволочи! – отвечал Олег.

– Вы не хотите видеть исторической перспективы. – разводил Марк руками. – Любая революция пожирает своих детей. После угара свободы наступает диктатура. Сейчас мы еще малой кровью отделались, по сравнению с семнадцатым годом.

– Ты нашу революцию не трожь! – грозил Вася-патриот.

– Давить как клопов. – кипятился Олег. – Расстрелять два десятка новых русских, остальные тут же в старые запросятся.

Первое время и за глаза мужчины отзывались друг о друге нелицеприятно. Марк называл Олега солдафоном, а Васю – бледно-розовым утопистом. Вася убеждал Полину, что Марк – прожженный циничный капиталист, а Олег опоздал родиться – в ЧК его бы с распростертыми объятиями приняли. Олег говорил Ксюше, что мужья ее подруг болтуны и пустомели – такие, как они, профукали Россию.

За двери спален подобные характеристики не выходили, а полемический азарт набирал силу. Теперь уже мужчины, задвинув женщин буквально – на кухню, – каждый вечер скрещивали словесные шпаги.

– Мне это почему-то напоминает, – поделилась с подругами Ирина, – как мой папа играл в шахматы на бульваре. Никакими силами его нельзя было удержать вечером дома.

Поля и Ксюша с ней согласились, с их отцами тоже происходило подобное. Мама Поли кляла мужа за то, что не помогает с детьми, а забивает козла во дворе. Отец Ксюши однажды проиграл в карты неродившийся выводок овчарки-рекордсменки.

Словом, мужские словесные утехи подруги воспринимали с извечной женской снисходительностью к детским слабостям сильного пола. Их собственные разговоры,