Дочь капитана

И действительно, трудно было не залюбоваться Лиссабоном, особенно на скорости 120 км в час и если ваш гид влюблен в этот город по уши.

– Ты же знаешь, – продолжал он, – у нас ротация каждые пять лет! И в прошлом году мне предложили на выбор Каир, Иерусалим и Токио. А я сказал главному: даже если вы меня уволите, я отсюда уже не уеду. И уволили, я теперь не в штате, я «фриланс»! Ну и что? На жареные кальмары и суп с тунцом я себе зарабатываю. Мы приехали, вот офис компании «Блу Маунт»…

Выйдя из машины, Ольга подняла глаза на трехэтажный, XVII или даже XVI века особняк со стертыми ступеньками парадного входа, резными дубовыми дверьми, изъеденными солеными океанскими ветрами, и крохотной черно-медной вывеской с темной гравировкой «BLUE MAUNT Ltd.». Вполне возможно, что всего двести или триста лет назад этот особнячок был домом какого-нибудь португальского флибустьера или морехода, открывшего морской путь из Европы в Индию. А теперь…

В полутемной и увешанной гобеленами прихожей старик консьерж за неожиданно модерновой стеклянной стойкой с удивлением воззрился на посетителей.

– To see Mr. Landstrom? Вам назначено?

– Мы из России, с русского телевидения. – Ольга зачем-то показала ему свои московские «корочки». – Я говорила с секретарем мистера Лэндстрома, он сказал, что…

Дробный стук каблуков по дубовой лестнице перебил ее. Консьерж повернулся в сторону сбегавшего сверху молодого мужчины в бейсболке, легкой рубашке апаш, шортах и деревянных сандалиях.

– Yes, yes! – сказал мужчина. – Это ко мне, русская журналистка, я в курсе…

– Камеру! – через плечо тихо сказала Ольга собкору. – Снимай!

Собкор спешно достал из сумки свою цифровую камеру, но Лэндстром предупредительно поднял руку.

– Нет, нет! Никаких съемок! Пока – никаких! – И цепким взглядом оценил женские прелести Ольги. – Как вас звать?

– Я Ольга Казина. – И Ольга показала на собкора: – А это…

– О! Олга! It’s great! – перебил Лэндстром. – Настоящее норвежское имя! О’кей, вот что мы делаем. Сейчас мы идем на мою яхту и уходим в море. Я для этого прилетел в Лиссабон! Я безумный яхтсмен! Пошли! – И, непринужденно взяв Ольгу под руку, Лэндстром повел ее к выходу.

Собкор шагнул за ними, но Лэндстром оглянулся.

– Нет, вы останьтесь! Интервью – когда мы вернемся!

– Так, может, и я вас тут подожду? – сказала Ольга.

– Если вы хотите интервью, вы идете со мной на яхте, – хозяйски распорядился Лэндстром, у него была хватка мачо, уверенного в себе. – Как, вы сказали, ваша фамилия? Казин? Дочь моего капитана?

– Да…

– Ну, так у тебя нет выбора, детка. Пошли.

14

Поскольку боцман был заперт в каюте вместе с другими пленными моряками, бросить якорь пришлось старпому и штурману. Стоя у якорной лебедки, они отдали якорную цепь, тяжелый якорь с шумом упал в воду и ушел на глубину.

Тем временем Махмуд и капитан в сопровождении двух вооруженных сомалийцев обходили все грузовые палубы, Махмуд пересчитывал танки, пушки и ящики с боезапасом и арабской вязью записывал в свою тетрадь.

– Зачем ты считаешь? – удивлялся капитан. – Вот грузовые документы. 42 танка, 30 гаубиц, 8 установок «Шилка» и 740 ящиков с боеприпасами.

Махмуд хитро усмехнулся:

– У нас раньше ваши инженеры работали, завод строили. Они знаешь как говорили? Доверяй, но проверяй!

– Между прочим, – сказал капитан, – если бы пожар спустился сюда, мы бы взлетели на воздух, как щепки…

Забрав грузовые документы, Махмуд и двое пиратов спустились с «Антея» на свой фибергласовый катер, Махмуд что-то крикнул оттуда по-сомалийски Лысому Раису, и Лысый, стоя на крыле капитанского мостика, утвердительно кивнул.

Катер с Махмудом отчалил от «Антея» и направился к берегу.

В ходовой рубке фрегата «Сириус» капрал спецназовцев, глядя в бинокль на катер Махмуда, сказал командиру:

– В захвате было три катера по пять человек в каждом. Трое ушли. Осталось двенадцать. Нам их ликвидировать – как два пальца…

Сопровождая в бинокль катер с пиратами, командир спросил:

– Сколько времени вам нужно на эту ликвидацию?

– Пару минут, – ответил капрал.

– И сколько пленных они там убьют за эти две минуты?

А на «Антее» Лысый Раис, проводив взглядом удаляющийся катер Махмуда, повернулся к капитану и ткнул себя пальцем в грудь:

– Босс! Андерстэнд?

– Андерстэнд, блин… – устало произнес капитан.

– Вот из «блин»? – подозрительно спросил Лысый Раис.

– Блин из блин…

Лысый стремительно вскинул автомат и передернул затвор.

– Вот из «блин»?!

– Блин из фуд, еда, – ответил капитан и показал: – Ам-ам…

Лысый опустил автомат, рявкнул что-то юному Рауну по-сомалийский. Тот кивнул и убежал по внутреннему трапу. Ловко скатившись на камбуз, он застал там своих чернокожих собратьев, с аппетитом уплетающих – руками и прямо из кастрюли – макароны по-флотски, приготовленные Настей и Оксаной для экипажа «Антея».

Растолкав их, Раун выхватил кастрюлю с остатками макарон и побежал обратно.

Недовольные сомалийцы попытались остановить его, но он тоже рявкнул им что-то по-сомалийски, и они смирились.

А Раун с кастрюлей в руках взбежал по трапу на самый верх, в ходовую рубку и протянул эту кастрюлю Лысому. Но Лысый кастрюлю не взял, а заставил Рауна своей черной пригоршней зачерпнуть макароны и самому пробовать их. Впрочем, Раун стал жевать эти макароны с таким удовольствием на своем подвижном гуттаперчевом лице, что Лысый Раис тут же отнял у него кастрюлю, тоже пригоршней зачерпнул из нее макароны и жадно отправил в рот. А наевшись, протянул капитану и старпому кастрюлю с остатками.

Часть вторая

Противостояние

15

Белоснежная 20-метровая парусная яхта Лэндстрома стремительно скользила по воде. Включив музыку из фильма «Мужчина и женщина», Лэндстром со сноровкой опытного яхтсмена лихо управлялся с парусами, двумя штурвалами и приборами. Высокий и загорелый, он на полном ходу пробегал босыми ногами по яхте с кормы на нос и обратно, сильными руками крутил рукоять лебедки, то стремительно подтягивая канаты парусов на кнехт, то отпуская их. А при резких кренах яхты тут же переходил от одного штурвала к другому.

И двадцатиметровая яхта с высоченными парусами, послушная его воле, то на полном ходу ложилась на борт так, что казалось – сейчас зачерпнет парусами воду, то выпрямлялась и летела по волне – аж дух захватывало!

Сидя на «банке», Ольга двумя руками держалась за леерное ограждение, встречный ветер играл ее волосами и скульптурно обжимал на ней легкую блузку, и Ольга знала, чувствовала, что она тоже красива, молода, соблазнительна.

Лэндстром жестом позвал ее к штурвалу.

– Come over! Держи штурвал, не бойся…

Ольга знала, что за этим последует. Сейчас, когда она станет к штурвалу, он приобнимет ее, прижмет к себе. И, черт возьми, почему бы ей не закрутить этого шведа? Уж тогда-то он точно спасет отца…

Ольга двумя руками взялась за штурвал и широко, по-морскому, как учил отец, расставила ноги.

– Oh, good! – сказал Лэндстром. – Теперь я вижу, что ты дочь капитана! Управляй лодкой, не бойся. Я сейчас вернусь.

И вместо того чтобы под предлогом совместного управления яхтой обнять Ольгу, Лэндстром вдруг нырнул вниз, в каюту, а Ольга осталась один на один с яхтой, ее парусами и свежим морским ветром.

Как передать тот кайф, который испытывают яхтсмены, когда остаются наедине с морем, высоким небом и всей вселенной? Когда прекрасная яхта бесшумно скользит по воде, послушная вашим рукам и настроению. Нет, невозможно перебрать эпитетов и красок для описания романтического подъема, замешенного на морском йодистом ветре, музыке Леграна, тугом натяжении высоких парусов и теплом весеннем солнце…